Взявшись за руки, они зашагали вниз по течению Хотана. Шли и молчали, лишь иногда обмениваясь приязненными взглядами и понимающими улыбками…
Примерно через полтора километра путники подошли к первому из череды Белых холмов, на светло-сером склоне которого таинственно чернела прямоугольная дыра.
– Что это такое? – спросил Алекс.
– Запретное место, – ответила Ань. – В этой пещере обитает единорог.
– Запретное место – для кого?
– Для всех смертных.
– А как же…
– Нет, я туда не пойду. Нельзя. Просто подам условный сигнал, и единорог выйдет. Только – для начала – надо тебя, мой светлый хан, спрятать. Залезай в этот толстый пенёк.
– Как это – в пень? – подозрительно прищурился Алекс. – Шутки шутишь над доверчивым степным нукером?
– Ничуть не бывало, – заверила девушка. – Пенёк внутри полый. И парочка сквозных дырок – во внешней оболочке – имеется. Залезай и наблюдай – сколько Душе угодно. Ничего сложного. Только об одном попрошу: не вылезай оттуда, пожалуйста, без моей отдельной команды…
Алекс, неуверенно похмыкав, занял место в предложенном естественном укрытии.
«А здесь, кстати, вполне терпимо», – тут же поделился своими ощущениями бодрый внутренний голос. – «В том смысле, что цивильно и уютно. Даже приятно пахнет эвкалиптовой древесиной… Откуда в азиатской пустыне Такла-Макан взяться австралийским эвкалиптам? Извини, братец, не в курсе. Предлагаю оставить эту хитрую шараду в покое. Мол, не до неё… Так, где здесь сквозные отверстия, про которые говорила черноволосая барышня? Ага, вот же они. Приступаем к наблюдениям… Ты же не будешь против, если я немного покомментирую увиденное? Заранее спасибо – за оказанное доверие. Подчёркиваю, за оказанное высокое ханское доверие. Итак… Ань отошла от нашего пенька метров на сто пятьдесят и остановилась у самого подножия холма – напротив входа в пещеру. Далековато будет от нас. В том плане, что разговора, наверняка, не услышать.…Теперь девица вытащила из кармана своей светло-серой курточки небольшой охотничий рог и поднесла его к губам…».
Над речной долиной Хотана поплыли, неуклонно дробясь и расширяясь, печальные мелодичные звуки.
«Ну, очень печальные. А ещё и невероятно-мелодичные», – не преминул уточнить болтливый внутренний голос. – «Слегка напоминает свирель. Только гораздо громче. Да и низкие, слегка хрипловатые звуки постоянно переплетаются с нежными и высокими. Словно бы одновременно поют две свирели – большая и маленькая. Или же свирель в сопровождении валторны… Всё, музыкальное вступление завершилось. Ждём… Похоже, дождались. Выбрался-таки искомый единорог из пещеры… Знаешь, братец, и ничего особенного. Зверь, как зверь… Старая шаманка что-то там говорила про белоснежную лошадь со стройными ногами антилопы? Это она, понятное дело, слегка приукрасила действительность. По старинной, надо думать, шаманской традиции… Тело данной животины, безусловно, принадлежит очень большой и упитанной корове. Только… э-э-э, корове без вымени, зато с нехилым бычьим достоинством. И вместо коровьей шкуры имеет место быть чешуя… м-м-м, скажем, драконья. Только не тёмно-зелёная с изумрудным отливом, о которой пишут в толстых книжках, а очень светлая. Почти белая. То бишь, белёсая… Морда же лошадиная, окрашенная в пурпурно-красный цвет. Только с седой козлиной бородкой. Круглые глаза, естественно, голубые. Вроде, как всё… Ничего не забыл? Ах, да, склероз степной. Конечно же, рог на лбу. Солидная такая штуковина, надо признать. Уважение внушающая. Длинной будет в районе семидесяти-восьмидесяти сантиметров. У основания белый, на конце ярко-красный, а посередине – угольно-чёрный. Зима-лето-попугай, образно выражаясь… Всё, заканчиваю с описанием декораций. Докладываю по действиям и событиям… Девушка и единорог увлечённо общаются-беседуют. Хотя, данная беседа весьма смахивает на некий торг. Ань ставит перед единорогом конкретную задачу, а тот, бродяга рогатый, не спешит соглашаться, отчаянно набивая себе цену… Вроде как сговорились. Прощаются… Фи-и-ить! Что за дела такие? Был единорог, и нету. Исчез, пропал, испарился. Только по небу – на северо-восток – пронеслась цветная лента: пурпурно-белёсая с чёрным вкраплением…».
– Вылезай, мой светлый хан, – подойдя к пеньку, разрешила Ань Цзан.
– Слушаюсь, прекраснейшая из девственниц, – глупо улыбнулся Алекс. – Вот, вылез… Что будем делать дальше? Может, немного прогуляемся по речному бережку? Поболтаем?
– Извини, но не получится.
– Почему?
– Конечно же, из-за моей девственности, – засмущалась девушка. – Заметил, как единорог умеет быстро перемещаться в земном Пространстве? Наверняка, уже добрался до основной орды Чингисхана. Скоро начнёт пророчествовать. А потом, не теряя времени, отправится назад. На берег этой дикой реки… Догадываешься – зачем? Чтобы, естественно, получить с меня полновесную плату за оказанную услугу. Догадываешься – какую? Не готова я, честное слово, к такому. Тем более, с диким животным… Короче говоря, безалаберный странник. Достаём из чехлов зеркала Борхеса и сваливаем отсюда – как можно быстрее. В Стране Грёз осталось ещё много завлекательных снов, не просмотренных тобой…
Глава восьмая
Ихтиокентавры и Кракен
На море царствовал полный штиль, морская тёмная гладь ласково – вся целиком – едва-едва заметно покачивалась, словно мыльная вода в банном тазике, который случайно толкнул ногой неуклюжий сосед.
Только штиль царствовал не в одиночку, а совместно с ясной звёздной ночью. Впрочем, звёзды много света не давали – так, совсем чуть-чуть. Да и от тонкого-тонкого серпа Луны толку было откровенно маловато.
– Ерунда какая-то, – растерянно вертя головой по сторонам, возмутился Алекс. – Ночь. Море. Лодка. Вёсла. На этом, собственно, и всё. А ещё очень хочется пить. Во рту – сухо-сухо. А в горле, такое впечатление, полным-полно колючего песка… И где, спрашивается, я нахожусь? И в каком, интересно, статусе? Ничего не понимаю, хоть убей. Ничего и даже меньше… Одежда и обувь? Опять нечто средневековое, аристократического покроя-фасона. Хотя дворянская шпага на боку отсутствует. Зато за кожаный пояс заткнут тяжёленький пистолет. Сейчас ознакомимся… Судя по конструкции пистолета, я сейчас пребываю в конце семнадцатого века. Или же в самом начале века восемнадцатого. Ладно, учтём… Эх, попить бы сейчас!
Запихав пистолет обратно за широкий пояс, он произвёл беглый осмотр своей одежды (и всего тела в целом), после чего пришёл к следующим, мало что объясняющим выводам:
– Весь – с ног до головы – изгваздался в какой-то серой золе. Или же в пепле. Причём, как чушка последняя. И правый рукав нарядного камзола серьёзно обгорел. Следовательно, был какой-то пожар? Ну-ну… О, как шею саднит с правой стороны! Точно – ожог. Да и кисти рук покрыты характерными волдырями… На голени левой ноги имеется целый букет свежих ссадин. Правое плечо прилично распухло. А на спине, судя по ощущения, полным-полно качественных синяков… Следовательно, что? Попробую, пожалуй, подбить некоторые промежуточные итоги… Очевидно, я плыл на каком-то судне. На него напали пираты. Шёл отчаянный бой, который, возможно, сопровождался абордажной схваткой. Потом начался сильный пожар. Я успел спустить на воду корабельную шлюпку, забраться в неё и отчалить… Откровенно негусто. Вопросов больше, чем ответов. Куда плыл корабль? Как он назывался? Что стало с его командой? Куда я, вообще, направлялся? С какой целью? Ночной мрак, да и только. И над этим морем, названье которого мне неизвестно. И в моей забубённой голове… Остаётся лишь одно: тупо дожидаться утра и уже тогда определяться – с месторасположением и стратегическими планами на будущее. Как же хочется пить, Боги мои…
