Отправил телеграмму в Москву, сообщил, что задержусь на неделю-другую.
Посетил русское географическое общество с целью узнать сведения об Абиссинии, мне сказали, что как раз там сейчас находится господин Лаврентьев и они ждут подробного отчета по его возвращении. Единственная полезная информация заключалась в том, что в Африке сейчас заканчивается сезон дождей и начало следующего сезона – с середины мая-июня следующего 1892 г, то есть, именно до этого времени мы должны прибыть в Энтото[102], столицу Менелика II. Кроме того, чем быстрее мы выступим, тем меньше у нас будет проблем с водой, так как водоемы пересохнут уже в феврале-марте и поить караван будет сложно – русла небольших рек и ручьев превратятся в грязные канавы, а потом и вовсе в засохшую потрескавшуюся корку. Еще хорошо то, что жара сейчас начнет спадать (все же мы в Северном полушарии будем, хотя и ближе к экватору) и идти будет значительно легче, все же ночные переходы для каравана (при непереносимой дневной жаре на пустынном отрезке пути) – это неизбежные потери от хищников и разбойников. Ночью надо останавливаться, оборудовать лагерь, выставлять часовых и ждать рассвета.
Также заехал в магазин фирмы «Эдуард» и приобрел два магистерских значка (чтобы не перевинчивать их с формы на форму), так как намедни царь сделал мне замечание по форме одежды, отчего это я не ношу магистерский знак, и высказал предположение, что я стесняюсь того что докторскую степень мне не дали.
– Ну и зря, что стесняешься, – сказал Александр Александрович, – не так много у нас магистров, а в твои годы – и подавно. Носи и гордись – это знак, что не дурак, каких у меня пруд пруди!
Так что, исправляюсь, как делает военнослужащий, получив замечание начальника. Разглядывая ордена в «Эдуарде», подумал, не сделать ли мне дубликаты орденов, но потом, прикинув цены, отказался, лучше буду их хранить вместе с верительными грамотами, без них мне все равно не представляться Менелику, а останется только застрелиться. Вот и буду хранить вместе с денежным ящиком и знаменем части. Постой, а знамя-то должно быть! Великая держава должна демонстрировать флаг, тем более – без флага мы вроде банды, а с флагом – воинское формирование. Слышал в прошлой жизни, что на флоте есть консульский и посольский флаги, которые поднимают, если на борту находится дипломат, тогда дружественные державы обязаны давать салют и пропускать такие корабли. А сухопутное посольство? Надо уточнить…
Привинтив значок, и нацепив на шею новый орден, а на мундир – Владимира, отправился к Начальнику Академии, Пашутину. Виктор Васильевич был как всегда любезен, поздравил с Анной и сказал, что получил указание сверху выделить мне в поход врача и фельдшера с необходимым инструментарием, перевязочными материалами и аптечной укладкой. Я объяснил, что мне будет нужен врач очень широкого профиля, разбирающийся в хирургии и терапии с инфекционными болезнями, акушерстве и педиатрии, способный работать вдалеке от лечебных учреждений и помощи коллег. Поход наш займет около года, на этот срок и надо рассчитывать с запасом медикаментов и перевязки.
– Да, задали вы мне задачку не хуже математической, – задумчиво произнес Пашутин, – это целый госпиталь в одном человеке, хотя, есть у меня доктор, который участвовал в Среднеазиатских походах и Тянь-Шанской экспедиции генерала Ионова. Думаю, что он вам подойдет. Приключения и путешествия он любит, а в Петербурге куксится и киснет, теряет интерес к медицине и жизни вообще. Так что, коллежскому асессору Петрову Афанасию Николаевичу сейчас самое время проветриться, а то еще пить с тоски начнет. Нет, не волнуйтесь, не алкоголик, это я так, для красного словца.
Дома меня ждал портной МИДа с посольским парадным мундиром с петлицами статского советника. Это было что-то! Золотого шитья на нем было столько, что он был тяжел, как бронежилет: расшиты и воротник и полы с отворотами и обшлага, даже сзади в районе хлястика что-то там сверкало. Старик-портной откровенно любовался творением своих рук:
– Ах, молодой человек, как вам идет этот мундир, – вертелся он вокруг, что-то отмечая мелком и закалывая булавками, которые держал во рту, ухитряясь одновременно болтать, – обычно все послы уже полные, в теле, талии нет, а мне за много лет только второй раз приходится шить посольский мундир на такую стройную фигуру как у вас. Так, где будем делать талию?
Ответил, что как ему будет виднее, только не надо сильно зауживать. «Ах, да, понимаю, вы, конечно же, поправитесь», – ответил портной, а я подумал, что врачи и портные вкладывают в слово «поправитесь» совершенно разный смысл, моему мастеру надо, чтобы мундирчик сидел как влитой, вот он и думает, что я сейчас разъемся на посольских харчах. Знал бы он, куда я отправляюсь, там же и еды нормальной, наверно не будет, не то что ресторанов. Портной аккуратно снял с меня свое творение, как с вешалки, свернул и сказал, что завтра все будет готово. С вицмундиром и летним мундиром много возиться не пришлось, как и пальто, мастер просто подогнал их по фигуре. Петлички статского советника были хороши: зигзагообразное «генеральское» шитье и вместо звездочек – какая-то шитая розетка, по одной на каждой петлице.
Вечером зашел Афанасий Николаевич, мы поговорили о том о сем, у меня создалось хорошее впечатление о докторе, видимо у него тоже, потому что он согласился участвовать в походе, даже не спросил куда, спросил только: «Страна с жарким и сухим климатом?». Я не стал особо таится, может, он что-то почитает дополнительно об африканских тропических болезнях и сказал, что поход будет в Абиссинию, ориентировочно на год, будет и пустыня, и горы и тропический лес, ядовитые гады и муха це-це (хотя вроде это в лесах и саваннах экваториальной Африки – вряд ли мы туда заберемся). Будут и травмы, причем резано-колотые от холодного оружия и огнестрельные, возможно, от отравленных стрел или еще какая-нибудь токсикология, обязательно будут желудочно-кишечные заболевания от банального поноса путешественника[103] до дизентерии и, не дай бог, холеры. На всякий случай, попросил узнать по поводу всяких специфических лихорадок Верхнего Нила, сказал, что мне такой информации не встретилось, но я что-то слышал об этом. Сказал, что обеспечу пуд-два препарата СЦ и, может, еще чего-нибудь в этом роде, а также, по возможности, АСЦК (русский аспирин). Сказал, что место сбора команды в Москве или Одессе, точно я ему сообщу позже, оставил свой адрес и телефон в Москве и взял его адрес. Ориентировочный выезд – не позднее начала декабря, может быть, успеем раньше, что в наших интересах. Фельдшера пусть подберет себе толкового, на его усмотрение, желательно, чтобы с опытом походов в жарком климате.
После того как «утряс» все дела в Петербурге, телефонировал в Гатчину генералу Черевину, сказал, что интенданты приняли заказ на оружие и снаряжение, остальное мне нужно будет согласовать с начальником конвоя, он может прибыть ко мне в Москву, чем раньше, тем лучше. После согласования с ним рационов и лагерного снаряжения и утвари для похода, я подам дополнительный список интендантам Военного Министерства, поэтому мне и надо увидеться с казачьим офицером чем раньше, тем лучше. Проинформировал о сроках выхода, связанных с сезоном дождей. Рассказал о проблеме со знаменем и получил полное понимание и одобрение. Еще напомнил о подарках для придворных и тем князьям, по землям которых мы пройдем, для служилого родового дворянства хороши были бы златоустовские клинки или дамаск старой кавказской работы – абиссинцы, как древний народ должны знать и ценить такое оружие, для женской половины нужна серебряная посуда русской работы. Хорошо бы взять часов с двуглавым орлом и какой-нибудь дарственной надписью, двое-трое часов в золоте и десяток – в серебре. Еще нужны мелкие сувениры для подарков чиновникам. Сказал, что от себя прихвачу оставшиеся три штуки пурпурного шелка – такого там точно не видели, даже у царицы Савской[104] такого не было. Опасался что обвинят в неумеренных запросах, но нашел у Черевина полное понимание, генерал обещал, что я получу все необходимое в Одессе, а знамя мне вручит Одесский генерал-губернатор на молебне перед отплытием.
