Да уж, посмотрим, какие там дамы, скорее всего такие, что без слез не взглянешь, и быстро прочь побежишь, чтобы не догнали. Слышал я, что в Африке ценятся толстые женщины, как раз такие, каких я не люблю, так что, не дай бог, это пожелание сбудется. Так как «построение» мундиров вместе со всеми причиндалами было предварительно оплачено МИДом, вручил портному красненькую, после чего он с удовольствием помог мне сложить и упаковать в чемодан это чудо и «последний писк» портняжной моды. Забрав свои чемоданы и распрощавшись с хозяйкой, отправился на вокзал и поздно вечером следующего дня был в Москве.
Глава 13. Добровольцы
Приехав в Москву, позвонил с вокзала на Рогожскую, поскольку сименсовский аппарат уже должны были установить (дед так и не распорядился об установке телефона, считая его ненужной игрушкой). Трубку взял дворецкий и сказал: «Алё» – надо же, быстро выучился, хоть и старик. Он меня не узнал – первые аппараты меняли голос достаточно сильно, хотя «Сименс» был получше «Белла». Но признав, сказал, что у нас все в порядке, дом постоянно охраняют два охранника (просил их вернуть на службу), кухарка приходит всем готовить, а горничная – убирать.
Я погрузился в заботы по подготовке экспедиции, не забывая о заводских проблемах. Поехал в банк, положил туда деньги из домового сейфа (меньше соблазна лихим людям его вскрыть) и завел отдельный счет в 400 тысяч рублей на нужды завода и строительство с доступом к нему только совместно двух лиц – управляющего заводом и душеприказчика. На счете, вместе с переложенными из дедовского сейфа средствами осталось 250 тысяч ассигнациями и почти 300 тысяч рублей в золотой монете. Зная, что скоро Витте переведет все с серебряного рубля на золотой (что часто представляют в виде особой заслуги будущего премьер-министра), причем золотая русская монета при этом «похудеет» почти на треть, например ходовой 10 рублевый червонец – с 11, 61 г чистого золота при Александре III до 7,74 г при Николае II, решил перевести все оставляемые ассигнации в золото, причем половину – во французские франки. До этого спросил, как выгоднее купить французское золото – на ассигнации или на русские золотые монеты. Выяснилось, что из-за падения курса франка рубль укрепился, то есть сейчас выгоднее избавиться от ассигнаций (кто знает, что там за год произойдет, чего еще Витте учудит, история уже пошла немного другим путем, а золото – всегда золото), поэтому дал поручение банку перевести 170 тысяч ассигнациями в золотые франки, без разницы, десяти или 20-франковыми монетами. Решил, что 80 тысяч потрачу на экипировку отряда, и есть у меня идея, как можно сэкономить..
Позвонил на завод Управляющему (многие подмосковные города и и поселки, где были заводы, по просьбам промышленников и при их участии, связали телефонными линиями со столицей еще начиния с 1885 г.) договорился о встрече завтра, потом попросил телефонировать мне начальников цехов – Мефодия Парамонова и Василия Егорова, не позднее чем через час. Попросил дворецкого пригласить купца-душеприказчика на обед. Дворецкий принес письмо от Лизы, курьерское, дошло быстро. Лиза сообщала, что у нее все хорошо, она проверила пробы в лаборатории Мечникова в его присутствии, так как сама недостаточно еще владеет техникой бак. посева. Тестовые штаммы: стрепто– и стафилококки и кишечная палочка. Получены очень интересные результаты – пробы I и III показали сходные результаты в отношении угнетения роста грамположительных стрептококков, чуть хуже – стафилококков, а проба IV хуже угнетала рост стрептококков чем I и III, зато лучше действовала на стафилококков и что самое главное – угнетала рост грамотрицательной кишечной палочки. Понятно, что I и III – это СЦ, а вот новый препарат…Да он хуже действует на стрептококков и вроде как угнетает «хорошую» кишечную палочку, что другой исследователь отнес бы к отрицательному воздействию. Но! Кишечная палочка была выбрана как модель грамотрицательного микроорганизма, значит, теоретически, препаратом V можно лечить, например, кишечные инфекции, включая дизентерию, да и та же холера – грамотрицательный вибрион. Это открывает широкие перспективы! Надо продолжать исследования, скорее всего, ребятам удалось синтезировать сульфадиметоксин, а может, уросульфан или норсульфазол. Дальше «попытал» Андрея Андреевича, но, к сожалению, кроме названий препаратов, он ничего не помнит, но одно ясно – это новый сульфаниламид, более продвинутый по показаниям и интересный с точки зрения медицинского применения. Два других потенциальных препарата никакого угнетения роста тестовых бактерий не выявили.
Еще один сюрприз – с противотуберкулезными препаратами. Здесь также две пробы ушли в «шлак», два препарата дали сходный бактериостатический эффект – это ПАСК, зато препарат под номером 5 оказывал более выраженное действие на ДЕЛЯЩИЕСЯ бактерии туберкулеза, обладая бактерицидным эффектом (то есть, он убивал их). Вот в отношении затаившихся, статичных неделящихся бактерий, препарат 5 не действовал. Отсюда вывод – ПАСК и № 5 нельзя употреблять вместе – вместо пользы будет вред. Но то, что в Купавне нашли бактерицидный препарат против туберкулеза – это прогресс (Андрей Андреевич подсказал «изнутри головы», что это, скорее всего изониазид, который и в 21 веке считается препаратом первой линии и входит в список жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов).
Так что Вознесенского и Парамонова можно поздравить: вот учредит Нобель свою премию (а если не учредит?) – то это нобелевка по медицине.
Ага, вот и один из нобелевских лауреатов звонит (а, может, «степановских», вот, если разбогатею на ТНТ, то учрежу премию имени себя, любимого и родного, шучу, тогда уж в память деда). Рассказал ему результаты, обещал прислать Петю с заветной бумажкой с шифром пробирок. Новости хорошие – запустили все реакторы, все работает как надо и ПАСК сыпется в стакан. Сказал, чтобы срочно отправляли, сколько есть, в Питер, иначе там испытания встанут, а перерыва в приеме быть не должно. И пусть в Питере сразу в Академию телефонируют, что препарат появился. Заодно отправьте СЦ – они в нем нуждаются. Мефодий Парамонов сообщил, что для СЦ готовятся запустить еще два реактора – спрос очень большой, приезжают прямо на завод и сметают то, что есть, чуть не из реактора, так что придется и новые делать.
Потом стал говорить Егоров, я ему сразу о Панпушко сказал. Помолчали, он спросил, как это случилось?
Я рассказал, опять помолчали, потом он продолжил, что запустили еще три реактора, а спрос не удовлетворен, пятый реактор уже некуда ставить: в цеху не повернешься – везде опасная зона отмечена. В цеху СЦ только два реактора опасные, там еще пройти можно, а у него – все, больше некуда. Я сказал, что уезжаю на год, доверенность на счет у Управляющего, его контролирует мой душеприказчик, из староверов, дедов приятель. По всем вопросам обращаться к Управляющему, я его предупрежу, что ТНТ и СЦ – приоритетные производства и там все нужды должны удовлетворяться в первую очередь. Если будет пять, шесть и больше реакторов, то один выводится на профилактику, смотрят состояние стенок изнутри, контрольных приборов, потом он включается и из цикла выводится следующий по графику – и так по кругу. Пусть лучше один реактор стоит все время, но будет в сто раз хуже, если он взорвется.
Тут прибежал Петя и прочитал цифры, они сошлись с моими наблюдениями на сто процентов. Поздравил его и Мефодия, сказал, чтобы готовили привилегию и патент в европейских странах, на № 5 и № IV. Условия такие же, как с дедом – то есть им выплата по три тысячи за каждую привилегию, каждому выйдет по шесть тысяч после того, как привилегия передается мне.
За обедом поговорил с душеприказчиком, он согласился за 1500 рублей в год присмотреть за Управляющим и, если надо, съездить с ним в банк, а также вести свой приход-расход по счетам. Я сказал, что приход в банк должен тратится только на строительство новых цехов. После того как душеприказчик ушел, попросил дворецкого отправить телеграмму Черновым в Нижний Тагил, о том что ТНТ делают и сколько им его надо, а также пригласить послезавтра наиболее именитых купцов старой веры к нам на обед (из тех, кто в Москве, конечно). Дворецкий сообщил, что Иван доехал до места – его хозяин прислал письмо, дал распоряжение перевести ему 1900 рублей. Николаю дали 5 лет каторги и потом 10 лет поселения в Сибири. Присяжных он не убедил и не разжалобил: один из них, купец, даже сказал, что вдвое за такие художества над родственниками надо давать к тому, что прокурор попросил. Журналисты были на суде, но никто ничего не написал, кроме какой-то газетенки, которая, если напишет что это черное, то на самом деле, значит, что это – белое.
