В отношении добрачных и внебрачных связей эротическая мораль также гораздо мягче относится к мужчинам, тогда как женщины за малейший проступок и брошенный в сторону взгляд могли запросто поплатиться жизнью. На добрачные и внебрачные связи мужчин смотрели сквозь пальцы, тогда как мнение женщины по этому поводу не учитывалось и вообще не допускалось.
Таким образом, можно сделать вывод, что порабощение женщины, в том числе и в эротическом плане, – вполне реальный исторический факт. Средневековые нравы в этом аспекте недалеко ушли от древних времен, ведь получается, что женщина не имеет права выбора и независимости: ее могут похитить, изнасиловать, купить за бесценок, держать взаперти и жестоко избивать.
ЭРОТИЧЕСКИЕ ФАКТЫ
По свидетельству Г. Штоля (в книге «Великие греческие писатели»), греческий поэт Архилох страстно влюбился в младшую дочь паросца Ликамба, который сначала дал было согласие на брак его дочери с поэтом, но потом взял свое слово назад. Ее отец, может быть, вследствие его неприемлемого для многих образа мыслей, «нарушил великую клятву, данную за дружеским хлебом-солью». Оскорбленный поэт, «который ничего лучшего не мог сделать, как отплатить злом тому, кто с ним зло поступил», в страшном гневе начал в стихах своих осыпать Ликамба и его дочерей такими позорящими насмешками, что несчастные со стыда и отчаяния повесились.
В любом обществе прослеживается культ мужской эротичности, тогда как отношение к женскому эротизму гораздо сдержаннее. Средневековое христианство, пропагандирующее антиэротизм, имеет два противоположных женских образа. Первый (положительный) – это Матерь Божья, непорочная, чистая и полностью асексуальная. Часто ее воспринимают как абсолютно равнодушную к эротике или же питающую отвращение к плотским утехам, хотя это еще не факт. Второй женский образ, с отрицательной трактовкой, обладает противоположными характеристиками – это некая падшая, похотливая женщина, совращающая попавших в ее обольстительные объятия мужчин и даже женщин, пропагандирующая животную, агрессивную эротику с извращенными элементами.
Девственность в различных культурах трактуется неодинаково, но в большинстве случаев лишение женщины девственности считается подарком для мужчины. Неважно, как это произошло – насильственно или с согласия девушки, но в любом случае «присвоение» девственности становится для мужчины своеобразным выигрышем или привилегией, согласно которой он может присвоить себе и саму женщину. Так, например, если в средние века крестьянин обесчестил представительницу более знатного рода, он мог на ней жениться и повысить собственный статус. Но, начиная с момента дефлорации, его жизнь подвергалась угрозе, поскольку многочисленные родственники обесчещенной девушки не желали родниться с простаком и жаждали его крови.
Если девушка «голубых кровей» не желала продолжать отношения, он был обречен, и его единственным спасением являлось немедленное бегство. Если же она питала к нему какие-либо чувства, ситуация могла развиваться по нескольким сценариям. Первый: «беспородного» щенка, посмевшего покуситься на святое, заманивали с собой на охоту родственники обесчещенной девушки и там натравливали на него собак. Налицо «несчастный случай». Второй: девушка отрекалась от своего имени и происхождения и бежала вместе с возлюбленным за тридевять земель, где они прозябали в нищете и голоде. Третий вариант: девушка, не выдержав позора, решалась на самоубийство, а опорочивший ее имя «подлец» прилюдно казнился на городской площади в знак назидания.
Получается, что подобное оскорбление можно смыть только кровью обидчика или быстренько организовать свадьбу. Подобные взгляды на добрачное лишение девушки девственности существовали не только у христиан, но и у мусульман.
Христианство же вдобавок ко всему придает девственности прямо-таки мистическую ценность. Девственные девушки-монахини в средние века считались Божьими невестами. Положительный асексуальный образ Богоматери, соединивший в себе воедино символы Матери и Девы, разводит материнство и эротичность слабого пола на разные полюсы. В сознании обывателя девственности также приписывалась особенная ценность. Например, такой средневековый обычай, как право первой ночи, когда феодал лишал девственности невест своих вассалов, выражает не только социальное, но и эротическое превосходство сеньора.
По мере возрастания религиозной жестокости и нетерпимости, в средние века наблюдается резкое усиление репрессий по поводу неподобающего эротического поведения. Помимо церковных догм, которые постепенно отходили на второй план в связи с ослаблением влияния церкви, появлялись другие моральные нормы, связанные с развитием городов и большой концентрацией населения. Именно в это смутное время возник такой вид популярного ныне политического противостояния, как «борьба компроматов». Всего лишь обвинив своего политического оппонента в содомском грехе, можно было навсегда вывести его из борьбы за власть. Ведь христианство всегда осуждало гомосексуализм и считало его извращенной формой получения эротического удовольствия.
Вступление в эротические контакты с представителем своего же пола жестоко каралось и считалось ересью, страшным грехом и преступлением, и уж, конечно, не болезнью или безобидными эротическими причудами.
Относительно того, как повлияло становление буржуазной эпохи на половую мораль, существует несколько мнений. Например, французский философ Фуко считает, что с приходом в общество новых отношений началась постепенная либерализация морали и эротизация культуры. А французский историк Фландрен склонен думать, что пришествие буржуазной эпохи вызвало усиление антисексуальных репрессий.
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ
Существует поговорка, что самая красивая женщина не может дать мужчине больше, чем имеет. Это кругом неверно: она дает мужчине решительно все, чего он от нее ждет, ибо в отношениях такого рода цену получаемому назначает воображение.
Никола-Себастьян де Шамфор. «Максимы и мысли, афоризмы и анекдоты»
Средневековая культура относилась к эротике двойственно. Официальная христианская мораль характеризовалась аскетизмом и антисексуальностью. Осуждались не только похоть и стремление к плотским утехам, но и само чувство любви, которое мешало человеку думать о благочестивом и уводило его с пути истинного. Единственное оправдание эротических отношений между мужчиной и женщиной – это продолжение рода, причем обязательно в рамках брака, освященного церковью.
Но и в браке эротические отношения супругов регламентировались различными церковными правилами. В традиционной, патриархальной семье супружеские интимные отношения, как правило, не были окрашены эротической заинтересованностью и эмоциональной близостью. Из-за того, что церковь особенно осуждала утонченный эротизм, супруги вовсе не заботились о разнообразии эротических ласк и доставлении удовольствия друг другу.
Средневековые люди, тем не менее, вовсе не отличались стыдливостью и любили смаковать плотскую любовь в деталях, отдавая предпочтение преимущественно извращенной и грубой эротической страсти. Эти темы одинаково активно обсуждались как в крестьянской среде, так и в рыцарском кругу. С появлением трубадуров – бродячих лириков – происходит слияние возвышенной и греховной любви, представленное в их творчестве. Романтично настроенные трубадуры приравнивали любовь к наивысшим человеческим переживаниям, но, воспевая некий образ Прекрасной Дамы, все же большое внимание уделяли ее телесным прелестям. Подобная куртуазная поэзия оказала большое влияние на последующее формирование европейского идеала любви, но была доступна лишь узкому, элитному кругу, а реальные бытовые отношения оставались очень далеки от этого возвышенного идеала.
Гуманисты эпохи Возрождения жестоко критиковали монашеский аскетизм и деление любви на возвышенную и низменную, и именно с эпохи Возрождения начинается постепенная эротизация культуры. Казалось бы, с наступлением новой эпохи, пропагандировавшей раскованность и свободную любовь, должно было поменяться и мировоззрение людей, но этого так и не произошло. В это время появились первые лозунги против феодализма и за свободное развитие личности, и люди старались реализовать себя прежде всего в своей профессиональной деятельности, считая другие интересы не столь важными и мешающими достижению главной цели. Поэтому здоровый человеческий эротизм того времени находился в тени, отбрасываемой более важным занятием – достижением успеха в социально-трудовой сфере.
Эпоха Возрождения легализовала эротику и провозгласила культ эротически привлекательного тела, но это вовсе не вызвало бури интереса к данному вопросу и ожидаемой эволюции нравов. Осмеянный христианский аскетизм переродился в другое «чудо» – буржуазную мораль самоограничения, и естественные эротические проявления снова оказываются «в опале», причем по молчаливому согласию самих людей. Люди почему-то начинают стыдиться своего тела и считают эротические откровения недопустимой вульгарностью. Начиная с XVI века, нагота становится неприличной даже наедине с самим собой, вследствие чего стали появляться ночные пижамы и сорочки. Вновь становятся заметными цензурные ограничения и, по сравнению со средними веками, они оказываются более жесткими. Вероятно, люди соскучились по пуританству и по молчаливому сговору решили его возродить.
