— Вот как…
— Я безумно хочу этого ребёнка, Алиса! Подумай, какой это фантастический шанс, один из миллиарда. Я смогу взять на руки малыша, в котором будет частица Анны… Ведь это чудо!
Я в ужасе смотрела на Степана. Сейчас мне было настолько плохо, что казалось, вот-вот остановится сердце.
— Если тебе так нужен был этот ребёнок, ты мог бы давно взять замороженные эмбрионы и воспользоваться услугами суррогатной матери, — в отчаянии произнесла я. Голос рвался, царапал горло, как наждачная бумага.
— Я и не знал, что они были заморожены. Мы сделали с женой одну попытку ЭКО, но ничего не получилось. Всё это было тяжело в эмоциональном и физическом плане. Ты сама хорошо знаешь, ты три раза прошла через это. Мы решили пока отложить этот вопрос. Оказывается, Анна подписала контракт на хранение замороженных эмбрионов и всё оплатила. В этом году истекал оплаченный срок хранения, генетический материал должны были утилизировать. Но перепутали и утилизировали ваш с мужем эмбрион.
Отодвинув кресло, я поднялась из-за стола. Ноги дрожали, в груди болезненно тянуло и скручивало. Слёзы уже подступили к горлу, я с трудом смогла выдавить пару фраз:
— Хочу вернуться в номер. Мне… как-то нехорошо.
— Милая, я тебя разволновал, — тут же испугался Степан. — Конечно, пойдём в номер. Сейчас я оплачу счёт.
С внезапной яростью я вдруг поняла, что вся его суета и забота — не обо мне! Всё это время он заботился о своём ребёнке, только о нём. А я для него — всего лишь инкубатор, за которым надо ухаживать, чтобы он хорошо функционировал.
Слёзы готовы были брызнуть из глаз, но я сражалась с ними изо всех сил. Не хотела в очередной раз выглядеть истеричкой. Да и наш вопрос так и не был решён. Наверняка Демидов хочет заручиться какими-то гарантиями.
Пусть даже не мечтает! Ребёнка я ему не отдам.
Пока мы шли в номер, я вспоминала все милые и трогательные моменты из нашей короткой совместной истории и теперь всё видела иначе.
Какая же я была дура! Испытывала благодарность к Николаю Дмитриевичу — а он и не думал обо мне заботиться. Восхищалась добротой и вниманием Демидова — а он тоже плевать на меня хотел с высокой колокольни. Его внимание было адресовано исключительно ребёнку!
А я уж размечталась, что у него появились ко мне чувства!
Дура, сентиментальная идиотка!
*****
Открыв дверь номера, босс сделал попытку обнять меня, но я резко отстранилась.
— Алиса, послушай… — Степан всё-таки взял меня за плечи, подвёл к креслу в гостиной и заставил сесть. — Мы взрослые люди и должны всё спокойно обсудить.
Он принёс из спальни какие-то документы, положил файл на стол, опустился в соседнее кресло и испытующе взглянул на меня.
— Я составил договор. Здесь не так-то много страниц, ты можешь сейчас его прочитать.
— Какой договор… — едва не теряя сознание от ужаса, прошептала я. — Не нужно мне никакого договора.
— Алиса. Он нужен. Хотя бы для того, чтобы не были ущемлены ничьи права — ни твои, ни ребёнка.
— С моими правами всё нормально, ты можешь не беспокоиться. А о ребёнке я сама позабочусь.
— Алиса. — Глубокая морщина залегла меж бровей Степана, по лицу пробежала тень. — Я взял за основу контракт на оказание услуг суррогатного материнства. Конечно, у нас другой случай, но… Я понимаю, что сейчас ты отдаёшь моему ребёнку своё здоровье, ты всё делаешь для того, чтобы он хорошо развивался. Я очень это ценю, Алиса. Это огромный и важный труд. И, конечно, твои эмоциональные и физические затраты должны быть компенсированы. Прочитай этот контракт, пожалуйста.
Я во все глаза смотрела на мужчину. Наверное, взгляд у меня был безумный. Я не могла понять, зачем он всё это говорит… Как он может?
Он деньги мне предлагает? За моего ребёнка?
Да он совсем ненормальный!
Я подскочила с кресла, схватила со стола контракт и наотмашь хлестнула им Степана прямо по лицу. Потом отшвырнула бумаги в сторону и залепила мужчине оглушительную пощёчину. Он даже не пошевелился, превратился в истукана, только желваки играли на скулах, и взгляд потемнел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как ты смеешь предлагать мне деньги?! — закричала я в слезах. — Не смей! Даже не говори мне о деньгах! Ты хочешь купить моего ребёнка?! Хочешь отобрать его у меня?! Так я тебе его не отдам! Даже не надейся!
Совсем потеряв рассудок от ярости и отчаяния, я принялась колотить Степана кулаками по плечам. Плечи были каменные, я только сильнее зарыдала — теперь ещё и от боли.
— Маленькая… Да ты же руки отобьёшь об меня, — с жалостью пробормотал Демидов и перехватил мои запястья. Притянул ближе, лишил возможности двигаться, силком усадил на колени и прижался губами к мокрой от слёз щеке. — Милая, успокойся… Извини, что довёл тебя…
— Я не подпишу твой гадкий контракт! — выкрикнула сквозь рыдания. — Я не стану суррогатной матерью! Я настоящая мать этому ребёнку, ясно?! Настоящая! Я его люблю, обожаю! И никому его не отдам!
— Алиса, пожалуйста, успокойся… Мне очень жаль… Я всё сделал неправильно… я полный кретин! Прости меня, прости!
*****
Степан
Он несколько раз за вечер подходил к двери Алисиной спальни. Сначала оттуда доносились всхлипывания, и сердце Степана сжималось от боли. Что же он натворил… Довёл беременную женщину до такого состояния!
Он проклинал себя за это. Ему хотелось разворотить весь номер, отбить кулаки о стену, хотелось орать и крушить мебель.
Что же он за идиот такой?! Нельзя было действовать так прямолинейно.
Суррогат — это подделка, заменитель. В присутствии Алисы даже и произносить нельзя было это словосочетание: суррогатное материнство. Она решила, что он считает её искусственным заменителем, инкубатором для ребёнка.
Как же она ошибается!
Возможно, если бы он подготовил почву, зашёл с другого боку, Алиса бы так не взвилась. Но он и так тянул до последнего, не знал, как подступиться к сложному разговору…
Потом звуки стихли, и Степан понял, что бедная девочка уснула. Он действительно не ожидал, что она настолько остро отреагирует.
Степан потёр челюсть — надо же, даже по морде получил. Как Алиса бросилась защищать ребёнка, которого она считает своим! Она превратилась в разъярённую тигрицу.
Это произвело на него впечатление.
Но что же делать дальше? Они зашли в тупик. Как же им договориться, если Алиса рыдает? Им обязательно нужно обсудить все варианты. Впрочем, никаких вариантов нет — Степан, конечно же, своего решения не изменит, ему нужен этот ребёнок. И точка.
Но ведь это не означает, что сразу после родов он отберёт младенца у Алисы! Это полнейший бред, такое невозможно!
А она, вероятно, именно так и подумала.
Если бы Алиса всё же прочитала договор… В контракте он с привычной скрупулёзностью обговорил все детали, чтобы обеспечить своё стопроцентное присутствие в жизни будущего малыша — при любом повороте событий.
Сейчас он ребёнку никто.
Вот поэтому, что бы ни случилось, как бы ни развивались их дальнейшие отношения, Степану нужно закрепить свои права. Лучше сделать это сейчас — ещё до рождения крохи. Ведь если между ним и Алисой что-то пойдёт не так, их дальнейшая жизнь превратится в сплошную судебную тяжбу.
Лучше обговорить все нюансы на берегу.
Но разве он будет посягать на права Алисы по отношению к будущему младенцу? Она неразрывно связана с малышом, она его мама. А значит, Алиса ещё очень долго будет самым необходимым и важным человеком в жизни ребёнка.
Нет же, его маленькая лисичка не только не прочитала текст договора, который никак не ущемлял её права как матери, но даже не взглянула на сумму контракта. Решила, что он пытается купить у неё ребёнка! А ведь Степан хотел, чтобы эти деньги дали ей возможность чувствовать себя уверенно и защищённо.
Тогда и разговор они бы вели более спокойно. Алиса не чувствовала бы, что её загнали в угол, обложили со всех сторон, с одной целью — отобрать малыша.
