Чудовищная догадка пронзила меня: значит, Логан никогда и не любил меня по-настоящему! Он всего-навсего жалел сиротку из горного поселка, хотел сделать богоугодное доброе дело! Продемонстрировать широту своей щедрой души!
Мне вспомнились его маленькие подарки — зубная щетка, тюбик зубной пасты, кусочек мыла и флакончик шампуня, взятые им украдкой из аптеки своего отца. Не надо мне было принимать от него эти жалкие подачки! Как же могла я поверить, что нравлюсь ему! Какая же я была дура! Смахнув с лица слезы, я схватила в охапку шубу и сумочку и, стремглав выскочив на улицу, бегом бросилась прочь от кафе, пытаясь на ходу натянуть на себя шубу. Я убегала от человека, к которому всегда стремилась всем сердцем.
Ледяной ветер слепил мне глаза мокрым снегом, я едва не окоченела, пока надевала шубу, задыхаясь и глотая душившие меня слезы. И в эту минуту мне хотелось умереть. Вдруг за спиной я услышала стук ботинок. Резко обернувшись, так что распахнулась моя долгополая шуба, я с ненавистью крикнула ему в лицо:
— Не надо больше меня жалеть, Логан Грант Стоунуолл! Теперь я знаю, почему изменила тебе с Кэлом Деннисоном! Я просто уже тогда инстинктивно чувствовала, что ты не любишь меня! Ты даже никогда не был мне настоящим другом. Ведь я тебе не нравилась, правда? Я все это сама выдумала, потому что остро нуждалась в твоей дружбе и любви! А теперь между нами все кончено, и лучше нам расстаться навсегда! Я не желаю тебя больше видеть! Отправляйся лучше назад в Уиннерроу и там поищи себе другую наивную дурочку, нуждающуюся в твоем сострадании! Таких, что готовы принять твою отвратительную жалость за чистую монету, в Уиллисе еще немало! Какая-нибудь деревенская девушка еще поверит в благородство твоей подлой души!
Выпалив все это, я резко повернулась к нему спиной и побежала за угол дома, где тотчас поймала такси.
«Прощай, Логан, — шептала я сквозь слезы, когда такси отъезжало от кромки тротуара. — Приятно было утешаться сладкими грезами и верить, что ты любишь меня такой, какая я есть, но отныне я навсегда забуду тебя!
Прости же меня, милый, чудесный, обаятельный и талантливый Трой! Ты совершенно не похож на Кэла Деннисона, и, честно говоря, он мне никогда не нравился как мужчина…»
10. Предчувствия
Такси уже въезжало в черные чугунные ворота усадьбы Фартинггейл, а жгучие слезы обиды все еще катились по моим щекам. С трудом подавив их, я велела водителю свернуть на дорожку, ведущую к домику Троя, надеясь встретить его там.
Почти ослепшая от слез и словно бы заново пережив утрату сразу всех дорогих мне людей, отошедших в мир иной, я рассчитывала обрести утешение и покой у своего единственного друга. Боль в моей истерзанной душе не стихала, вновь и вновь пронзала меня ужасная мысль о том, что я потеряла как бы частицу самой себя, расставшись навсегда с рассыпавшимися в прах иллюзиями относительно Логана Стоунуолла.
Увы, ничто не вечно! Никому и ни во что нельзя верить! Кругом лишь обман и ложь!
— Двенадцать долларов и пятьдесят центов, — вернул меня к суровой реальности голос таксиста, которому уже надоело ждать, когда я наконец уйму слезы и расплачусь с ним. Я сунула ему в руку двадцатидолларовую банкноту и выскочила на холод из теплой машины, бросив хрипло:
— Сдачи не надо!
Острые, словно крохотные ледяные дротики, крупинки снега кололи мне мокрое от слез лицо, неистовый ветер рвал волосы, пока я бежала, словно безумная, к коттеджу Троя, и долго безуспешно дергала дверь, абсолютно не думая о том, что врываться в дом без предупреждения неприлично. Когда же наконец мне удалось распахнуть ее, ветер, словно в отместку, с оглушительным шумом захлопнул дверь за мной. Я вздрогнула от испуга и привалилась, обессиленная, спиной к дверному косяку.
— Кто там? — крикнул из спальни Трой и в следующее мгновение появился сам, еще мокрый после душа, с полотенцем вокруг бедер и влажными спутанными волосами. — Это ты, Хевен? — вытаращил он от удивления глаза. — Что же ты стоишь? Проходи, присаживайся, чувствуй себя как дома. Я мигом оденусь и выйду к тебе.
Он ни словом не упрекнул меня за мое внезапное вторжение в его жилище, лишь виновато улыбнулся, извиняясь за свою наготу, и исчез в спальне, на ходу вытирая вторым полотенцем голову.
Мои ноги словно приросли к полу, и, как ни старалась, не могла успокоиться и отдышаться. Так и продолжала стоять на том же месте, припав спиной к двери и судорожно вздыхая, когда из спальни снова вышел Трой, на этот раз уже одетый в белую блузу и черные брюки. Лицо его, обрамленное блестящими волнистыми волосами, казалось необыкновенно бледным по сравнению с грубым загорелым лицом Логана.
Он мягко оторвал меня от косяка, в который я вцепилась пальцами замерзших рук, снял с моего плеча сумочку и помог освободиться от тяжелой намокшей шубы.
— Не надо так убиваться, — тихим проникновенным голосом успокаивал он меня. — Все не так ужасно, как тебе кажется. В такой день, когда ветер и снег велят нам оставаться дома, что может быть лучше вкусной еды и задушевной беседы у потрескивающего камина? — Он усадил меня возле огня в кресло, стянул мокрые сапоги и растер руками мои замерзшие ноги.
Слегка расслабившись и согревшись, я почувствовала себя лучше и перестала хныкать. Все лампы были погашены, комнату освещали лишь отблески пламени, отбрасывающие на стены пляшущие тени. Трой уложил мои ноги на пуфик и накрыл их пледом.
— А теперь самое время подкрепиться, — улыбнулся он, глядя, как я вытираю платочком слезы с лица. — Кофе, чаю, вина, горячего шоколада?
При упоминании о горячем шоколаде я снова разрыдалась, чем напугала Троя.
— Нет, сперва — глоток бренди, — озабоченно сказал он. — А потом — горячий чай. Согласна?
И, не дожидаясь моего ответа, он поспешил на кухню, включив по пути стереопроигрыватель. Зыбкий сумрак тотчас же наполнился тихой классической музыкой, столь разительно отличающейся от назойливых громких мелодий в стиле кантри, одно лишь воспоминание о которых вызывало у меня муки содрогания.
К счастью, сейчас я находилась в ином мире, отгороженном от реального внушительными чугунными воротами. Это был теплый и уютный мир Троя, в котором царили доброта и красота и аппетитно пахло свежеиспеченным хлебом.
Я сомкнула отяжелевшие веки, и тотчас же с тревогой вспомнила о Тони: за окном быстро темнело, и он наверняка нервно расхаживал по гостиной, поглядывая на часы в ожидании моего возвращения из города, злясь за то, что я не сдержала своего слова. Сморивший меня сон быстро унес все неприятные мысли из головы.
