— Я завтра днём буду в театре, не смогу тебя встретить после занятий. Но я жду тебя около театра в полседьмого, — предупредил её Франсуа.
29
Вечером Юля опять отправилась в театр, на этот раз на пьесу «Дон Жуан». Франсуа проводил девушку в зал, а сам ушёл за сцену. Юля была восхищена ещё больше, чем в предыдущий раз. А от Франсуа просто не могла оторвать взгляд. Он не играл, он жил на сцене, это был самый настоящий Дон Жуан, ни разу не давая зрителям усомниться в том, что все правда. Юля пришла в восторг, и словно на одном дыхании с замиранием сердца смотрела всю пьесу!
Их снова подвозил Бернард.
— Франсуа, спасибо. Ты нас всех выручил! А зрители тебя как любят, — говорил по дороге Бернард. — Проси, что хочешь!
— Ты ведь прекрасно знаешь, что я попрошу, — усмехнулся Франсуа.
— Я уже согласовал для тебя постановку, но только без новых актёров! — предупредил Бернард. — Ты решил, что будешь ставить?
— Наши упрямые, они не захотят меня слушать, — ворчал Франсуа. — Будет быстрее научить обычных талантливых людей! Ты же видел, что я могу, — уговаривал он.
— Если бы это был мой театр, я бы тебе позволил творить хоть Содом и Гоморру на сцене, но вышестоящее руководство не хочет видеть новых лиц. Я и так долго выбивал для тебя пьесу. Так что это будет?
— Я сначала думал о мюзикле, — засомневался Франсуа.
— Только не мюзикл, я тебя умоляю. Иди в Мулен Руж и там поставь свой мюзикл, в театре давай пьесу. Может, опять Шекспира? У тебя отлично получилось!
— Нет, Шекспира не хочу, надоело, — рассуждал Франсуа. — Я тут подумал поставить что-нибудь из русской классики, — Франсуа улыбнулся и посмотрел на Юлю. — Юлия, тебе нравится Чехов? Знаешь какие-нибудь его пьесы?
— Чехова?! Франсуа, да ты с ума сошёл! — перебил их своим возмущением Бернард, — Нам русскую классику никогда в жизни не разрешат поставить.
— Ты мне должен пьесу! — многозначительно напомнил ему Франсуа. — И только что я принял решение, что это будет Чехов. Шекспира, значит, можно, а Чехова нет, это несправедливо. Юлия, так что мне поставить?
Юля начала вспоминать, какие пьесы есть у Антона Павловича.
— «Вишнёвый сад», «Три сестры», — девушка назвала первое, что всплыло в памяти. — Есть ещё «Дядя Ваня». О! Франсуа, поставь «Чайку»! Это лучшая его пьеса.
— Я почему-то так и думал, что ты остановишь свой выбор на ней, — улыбнулся Франсуа. — Берни, ты слышал?! Будем ставить «Чайку» Чехова.
Бернард еле слышно застонал и искусственно захныкал.
— Франсуа, пожалуйста, только не Чехова, только не русскую классику, на неё же никто не пойдёт. О чём вообще эта «Чайка»?! Если это драма, то сразу нет.
— О жизни, о любви, — трагично выдал Франсуа.
— О неразделённой любви?! — уточнил Бернард.
— Берни, в восьмидесятых у нас уже ставили «Чайку», был успех, ты напрасно беспокоишься, — спокойно проговорил Франсуа. — А давай у Юлии спросим, о чём пьеса, она у нас должна разбираться в русской классике, — хитро улыбнулся Франсуа. — Юлия, при чём там чайка?
— Главная героиня, Нина, она ассоциирует себя с чайкой, которую застрелил ради забавы Треплев, — вспоминала Юля пьесу.
— И, что дальше? — смотрел на неё Франсуа.
— А ты будто сам не знаешь?! — буркнула Юля. Она вдруг остро вспомнила эту пьесу, которая оставила у неё после прочтения неприятный осадок, но зато сохранилась в памяти и сейчас почему-то расстроила ещё больше, чем тогда. — Всё там плохо! Тригорин негодяй, а Нина глупая, ради какой-то мнимой славы отвергла любовь Треплева, который ей даже измену простил.
Франсуа приподнял брови и внимательно смотрел на Юлю. Они, как обычно, сидели на заднем сидение машины, и Франсуа гладил девушку по волосам, но сейчас внимательно смотрел в лицо и не улыбался.
— Подожди, а как же, по-твоему, должна была поступить Нина?
— Остаться с Треплевым и жить счастливо, — спокойно поделилась Юля. — Она же уехала с Тригориным и видела только несчастья. Актрисой не стала, ребенка потеряла, Тригорин бросил, почему бы не вернуться и не начать всё заново, жить счастливо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как интересно ты рассуждаешь, — улыбнулся Франсуа. — А ты не думала, что у неё была мечта, а Треплева она никогда не любила. Юлия, смотри в пьесу глубже, Чехов не просто так упоминает Шекспира, вырисовывая трагедию.
— Любила же вначале, но потом ей Тригорин вскружил голову. Он же даже рассказ придумал символичный про убитую чайку, а по факту писал про Нину. Она бросила бедного Треплева… — Юля запнулась, вдруг вспомнив про Петю. Такая параллель с пьесой больно кольнула в груди. К горлу опять подступили слёзы, она их сглотнула и вырвалась из объятий Франсуа. — Франсуа, поставь что-нибудь другое, не ставь «Чайку».
Франсуа печально посмотрел на Юлю и снова попытался притянуть к себе, но девушка скрестила руки и не позволила.
— Юлия, прости, я тебя чем-то обидел? — не понимал он. — Мне очень интересно твоё мнение, потому что я, например, думаю, что все поступили логично. Именно так и поступают люди: у каждого свой интерес.
Теперь Юля с любопытством уставилась на него. Бернард подъехал к дому, где жила Юля, и внимательно, не перебивая, слушал, чем же кончится пьеса и их разговор.
— Какая-то у тебя неоптимистичная реальная жизнь. Я бы на месте Нины осталась с Треплевым и жила бы себе счастливо! — нахмурилась Юля.
— Но в жизни ты поступила, как она, — спокойно проговорил Франсуа.
— Значит, я поступила неправильно?! — ещё злее бросила Юля. Параллель с пьесой неприятно отзывалась в сердце, стало обидно, что Франсуа это заметил. Не хотелось быть Ниной Заречной, но Юля ведь, правда, увлеклась творческой натурой Франсуа и бросила Петра, который её любил. Она заметила, что они давно стоят. — Мы приехали. Спасибо, Бернард, что довез до дома! Пока, Франсуа! — и Юля быстро вышла из машины.
— Пока, Жюли, — успел на прощание бросить Бернард. Он сидел с озадаченным видом.
Франсуа выскочил следом за Юлей, а Бернард уехал.
— Юлия, подожди! — Франсуа видел, что она уже почти подошла к дому, не подождав его, подбежал и придержал за плечо. — Юлия, что случилось? Почему ты так рассердилась? Это всего лишь пьеса, зачем ты ассоциируешь её с собой?
— Я ассоциирую?! — резко проговорила Юля. — Ты сам сказал, что я поступила, как Нина из пьесы. Что я предала человека, с которым была счастлива, ради мнимого увлечения и мечты, которая мне ничего не даст.
Франсуа помрачнел и вздохнул.
— В жизни, как и в пьесе нет правильных решений, у каждого человека есть свой интерес, — он вздохнул, помолчал, и тихо заговорил. — Прости, я знаю, что тебе тяжело от расставания, но я бы хотел быть для тебя чем-то большим, чем мнимое увлечение. Прости, если не оправдал твоих надежд. Ты можешь всё исправить и вернуться к своему Треплеву и быть счастливой, — мягко проговорил он.
— Да, только в отличие от Треплева из пьесы, мой Треплев никогда мне не простит измену, — досадливо проговорила Юля и поняла, что слишком резко выразилась, сболтнула лишнего на эмоциях и, наверное, ранила чувства Франсуа: «И кто тянул меня за язык!» — осеклась она. — Франсуа, ты для меня не мнимое увлечение, я хочу быть с тобой, мне с тобой очень хорошо, — она уткнулась лбом в его куртку и тихо проговорила. — Прости, я не хотела тебя обидеть.
Франсуа промолчал, бережно обнял Юлю и прижал к себе.
— Ты с ним была по-настоящему счастлива? — вдруг спросил Франсуа, зацепившись за фразу, которую бросила Юля.
— Да, была. Но рассталась ради тебя, — Юля посмотрела в глаза Франсуа: бездонные, синие, и такие грустные сейчас. В его глазах таилась печаль и тайна. Юля вглядывалась в его лицо, до конца не понимая, совершила она ошибку или нет. Ведь с Франсуа не было такой же влюбленности, бури чувств, трепета, страсти — ничего похожего, что она чувствовала к Петру. Было что-то другое, но Юля не могла понять что: «Неужели, Франсуа всего лишь увлечение?! Мнимое увлечение, похожее на настоящую любовь. Или я всё-таки люблю его?» — Франсуа, прости меня, но что-то не так. Может, я всё-таки совершила ошибку? — растерянно пробормотала она.
