— Я миссис Уивер, — сказала она.
Доктор сделала ей знак подойти.
— Прошу вас, идемте со мной.
Он провел Кили в пустой тесный кабинет, вытащил из-за стола стул и бережно усадил ее.
— Сюда. Садитесь, пожалуйста. Может быть, хотите воды? Вы пережили ужасный шок.
Кили послушно села и покачала головой.
— Ваш сын теперь стабилен, — заверил ее доктор. — Он вне опасности.
Гул в ушах, ставший почти оглушительным, сразу утих.
«Дилан будет жить», — повторяла она себе.
Доктор сел напротив нее.
— Страшно было войти и наткнуться на такое зрелище, — сочувственно заметил он.
— Я думала, он мертв.
— Что ж, ему повезло, — вздохнул врач. — Способ, который он выбрал… полоснул по горлу складным ножом… способ, конечно, жуткий и жестокий, но, в конечном счете, менее эффективный, чем многие другие, к которым он мог бы прибегнуть.
— Вы уверены… — начала Кили. — Это не могло быть… Я хочу сказать, полиция задавала мне такие вопросы… Они спрашивали, есть ли следы взлома. То есть… Это, конечно, глупо, но… это не мог сделать кто-то другой?
— Не смущайтесь, я прекрасно понимаю, как вам тяжело. Я, конечно, не судмедэксперт, но… совершенно очевидно, что это была попытка самоубийства. Вид крови и боль привели его в шоковое состояние и помешали углубить рану.
Кили кивнула, хотя слова врача убивали ее.
Молодой доктор покачал головой.
— К счастью, он не задел ни сонной артерии, ни яремной вены. Если бы он рассек любой из этих сосудов, рана была бы смертельной. Он, правда, сумел сместить гортань и повредить связки. Мы сделали трахеотомию, чтобы обойти рану. Он получает питание через назальный зонд, мы установили дренаж и внутривенную иглу для антибиотиков: туда ни в коем случае не должна попасть инфекция. Ну и, разумеется, в течение нескольких дней он не сможет разговаривать. Он был в глубоком шоке, когда его привезли, но сейчас уже очнулся. Мы его стабилизировали.
«Он жив, — напомнила себе Кили. — Он не умрет».
— Когда я смогу забрать его домой? — спросила она.
Доктор, казалось, смутился.
— Разумеется, ему потребуется время, чтобы поправиться, а потом… Ну, словом, ему может снова понадобиться госпитализация… в другом месте.
— В другом месте? — переспросила Кили.
— Поверьте, об этом нужно говорить не со мной. Через день или два с вами свяжутся…
— Кто со мной свяжется? — растерялась она.
Доктор глубоко вздохнул.
— Существуют… определенные процедуры, связанные с несовершеннолетними, когда имеет место попытка самоубийства.
— Какие процедуры? — встревожилась Кили.
— Вам позвонит социальный работник. И полиция наверняка захочет задать Дилану несколько вопросов.
— Только не полиция! — запротестовала Кили.
— Боюсь, без этого не обойтись. Такова процедура, принятая в подобных случаях. Они должны поговорить с Диланом. И с вами.
— О нет! — воскликнула она. — Зачем?!
— Они должны завершить расследование, — объяснил он. — Но вам следует обсуждать все это не со мной. Я в ответе за его физическое выздоровление. Прежде всего мы должны поставить вашего сына на ноги, сейчас ничего важнее нет. Кстати, если хотите, вы можете его проведать.
— Да-да, — прошептала она. — Прошу вас…
Он накрыл ладонью ее руку.
— Старайтесь не расстраиваться. На самом деле все не так страшно, как кажется на вид. Нам повезло, — сказал он. — Вы как, выдержите? Если вам нужно что-нибудь, чтобы успокоиться…
— Со мной все в порядке, — ответила Кили, хотя ее сердце кричало: «Нет, нет, мне плохо! Мой сын, мой ребенок пытался отнять у себя жизнь. Как я могу чувствовать себя спокойной?!»
Она встала и последовала за доктором. Он открыл дверь одной из палат и сделал ей знак войти. Кили медленно вошла. Дилан лежал на постели с закрытыми глазами. Рядом стоял монитор с черным экраном, на котором вспыхивали и пульсировали цветные линии. Из вены на руке мальчика торчала игла, в нос была вставлена трубка, по краям одной ноздри выступила кровь, еще одна трубка выходила из забинтованного горла. Обритая голова на подушке казалась хрупкой, как яйцо. Лицо посерело, рот был раскрыт, словно ему не хватило сил сомкнуть челюсти.
Кили наклонилась и поцеловала Дилана в прохладный, чуть влажный лоб, потом тихонько подтянула к себе стул и села. Просунув руку между прутьями кровати, она взяла его ледяные пальцы, прижалась лбом к холодным стальным прутьям и закрыла глаза. Сначала Кили поблагодарила бога за жизнь своего сына, потом мысленно обратилась к спящему мальчику. «О Дилан, — думала она, — мой бедный малыш. Мой дорогой сыночек. Как это могло случиться?..»
Кили принялась перебирать в памяти последние несколько дней, удивляясь, как могла не заметить признаков надвигающейся беды. Она представила себе, как он в этот вечер остался один дома и ему стало так плохо, он ощутил такое отчаяние, что не захотел продлить это существование ни на минуту. Как такое могло произойти? Ее мозг отказывался это осмыслить.
Кили во всем винила себя. Она уехала к Уиверам, оставила его одного после того, как они так жестоко поссорились. А ведь знала, как он подавлен! Хуже того, ей даже в голову не пришло, что он может попытаться что-то с собой сделать. Повторялась история с Ричардом. Она не заметила признаков несчастья. Она была так слепа, что совершенно не понимала дорогих ее сердцу людей. И в результате проглядела их обоих.
— Я плохая мать, — прошептала Кили. — Я ничего не смогла для тебя сделать. Ничего. Если бы ты только дал мне знать, если бы только намекнул… А может, ты намекал, а я была так поглощена своими проблемами, что ничего не замечала?..
Дилан заворочался в постели, его тело дернулось, словно ее тревожные мысли проникли в его спящее сознание.
«Не надо, — подумала Кили. — Ты только повредишь ему». Она подняла его бессильную руку к губам и поцеловала.
— Все будет хорошо, — прошептала она, хотя ей казалось, что уже ничего невозможно исправить.
Но его подсознание нельзя было обмануть. Он опять беспокойно заметался на постели.
Дверь открылась, и вошла медсестра, энергичная молодая женщина с широкоскулым лицом. На груди ее розового халата красовалась табличка с фамилией Перон. Не поздоровавшись и как будто даже не замечая Кили, сестра бросила взгляд на монитор, подошла к капельнице, сменила мешочек с жидкостью и сосчитала пульс Дилана, сверяясь со своими наручными часами.
— Как он? — робко спросила Кили.
— С ним все будет в порядке, — сказала сестра. — Мы его скоро переведем в обычную палату. А сейчас вам придется отсюда уйти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
