Полицейский, который стоит прямо на дороге перед нами, подняв руку — не такой. О том, что он полицейский ясно только по белой надписи. Он одет в темное и немаркое, на нем бронежилет, на котором и красуется надпись «Полиция» — почему-то на английском языке. Вторая рука его лежит на рукояти штурмовой винтовки семейства AR, с укороченным стволом и толстым цилиндром глушителя, его суставы защищают наколенники и налокотники, на голове у него — тактический шлем «Ронин», или что-то подобное этому, все лицо закрыто, глаза защищают вставки из бронестекла, на лбу — откинутый вверх прибор ночного виденья. Спереди на жилете — разгрузка с запасными магазинами и прочим оборудованием. Таких ребят на улицах нашего города никогда не было.
— В чем дело, офицер? — спрашивает Косум, опустив стекло и высунув голову в окно: — что тут происходит?
— Проезд запрещен. — говорит полицейский, подходя к автомобилю и становясь рядом с Косум, которая положила локоть на дверь: — сдавайте назад.
— А почему? — интересуется девушка: — только что проезжали тут и ничего…
— Без комментариев. Уезжайте отсюда. Вечером в новостях скажут. — отвечает полицейский.
— Эх. Ну ладно… — Косум делает вид что огорчена: — ничего не поделаешь, придется в объезд.
— Кто там у тебя? — к полицейскому подходит женщина в офисном пиджаке и юбке, вот только поверх пиджака на ней красуется бронежилет с надписью «Полиция»: — был же приказ оцепить и никого не пускать… так.
— Езжайте, — машет рукой полицейский и в этот момент женщина поворачивает голову, и мы с ней встречаемся взглядом. Макото Сираи-сан! Та самая въедливая следователь из Токио!
— Стоп! — говорит она, подняв руку: — этих задержать. До конца операции. Есть подозрения что они причастны ко всему этому бардаку.
— Вы слышали ее. Все из машины. Руки так, чтобы я их видел. — полицейский делает шаг вперед и открывает дверцу со стороны Косум, при этом его рука все еще лежит на рукояти штурмовой винтовки, он четко держит свой сектор огня, контролируя каждое наше движение.
— Я буду жаловаться. — говорит Косум, выходя из машины. С моей стороны так же появляется полицейский в черном, который внимательно следит за каждым моим движением. За спиной втягивает в себя воздух Сора.
— Мы не окажем сопротивления, — говорю я, вытягивая руки в окно, так чтобы их видели. Говорю не только для полиции, но в первую очередь — для Соры, чтобы она глупостей не натворила, а то взыграет в ней самурайское начало и все это «в ситуации между жизнью и смертью самурай всегда выбирает смерть!», да как начнет она сотрудников антитеррора шинковать, а это не простые полицейские, это я точно скажу. Антитеррор, спецназ, штурмовые отряды — как ты их не назови, но тертые ребята. Связываться с ними сейчас нет смысла, задавят. Быстро, эффективно и без всякой жалости, как и положено сотрудникам таких подразделений. Нет, сейчас никак нельзя дергаться, надо себя очень аккуратно вести, чтобы не быть пристреленным «при задержании».
— Из машины. — коротко говорит полицейский и я радуюсь тому, что все мое оборудование — пистолет, нож и запасные обоймы — были на ремне. На мне сейчас тоже темное и немаркое, но разве ж это преступление — темное и немаркое носить? Правда есть наушник в ухе, но сейчас все с беспроводной гарнитурой ходят, планшет на сиденье тоже не криминал… а у Соры справка есть, что она имеет право свой меч таскать, так как наследница, спортсменка и носитель традиций, хранитель этих самых японских обычаев и культуры и прочее. Кстати, Министерством Культуры выдана справочка. Из плохого же, то, что «особый» ящичек Косум, в котором она контрабанду еще в бытность работы на семью Кума возила — не такой уж и секретный. Да, под сиденьем, да замаскирован прорезиненным ковриком и не виден снаружи при небрежном осмотре, но… внимательный взгляд все равно увидит прорези в этом самом коврике. А еще, если вы этот самый ящик постоянно открываете-закрываете, то по цвету и придавленностям все равно заметно что тут что-то не так. Например, место, куда надавить надо, чтобы ящик открыть — оно выделяется, потому что давят туда постоянно. Так что, если наш автомобиль будут осматривать — мне крышка. В этой стране даже за ношение какого-нибудь тесака срок дать могут, что уж об огнестрельном оружии говорить. Если найдут — то все. Способов отмазаться нет. Придется на себя все брать, тем более, если на экспертизу по отпечаткам пальцев и ДНК отправят. А они отправят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Меня ставят лицом к автомобилю и споро, профессионально обыскивают. Следом из машины выходит Сора, у нее в руке — меч. Полицейский тут же напрягается и делает шаг назад, вскидывая штурмовую винтовку с укороченным стволом. Сора закатывает глаза.
— Оружие на землю! — командует полицейский.
— Я не могу положить его на землю. — говорит Сора: — я могу только передать его в руки человеку, который пообещает мне отнестись к нему с надлежащим уважением. В противном случае…
— Оружие на землю! — в голосе полицейского появляется сталь. В этот момент его плеча касается женщина в офисном костюме и бронежилете поверх, она шепчет что-то ему на ухо и тот — опускает ствол винтовки вниз.
— Меня зовут Макото Сираи. Я — старший следователь Главного Полицейского Управления в Токио и второй дан кендзюцу. Катори Синто-рю. Я приму ваш меч с уважением и отнесусь к нему с надлежащим почтением, Сора-сан. — говорит она и делает шаг вперед, протягивая обе руки. Сора — двумя руками протягивает ей меч. Конечно же с поклоном. Следователь по особо важным делам, госпожа Тамаки — принимает его с таким же поклоном. После этого — делает шаг назад и кивает полицейскому. Сору ставят лицом к минивэну и обыскивают. Профессионалы, что тут скажешь. Однако ни наручники, ни пластиковые стяжки у нас на запястьях не затягивают, что радует. Значит мы еще не подозреваемые. Значит пока никто обыскивать автомобиль Косум не будет.
— Кента-кун, Сора-сан, — обращается к нам Тамака, все еще держа в руке меч: — я не знаю, что вы тут делаете, да еще и с оружием, но у меня сейчас нет времени с вами разбираться. Прошу вас, подождите в автомобиле полиции. Здесь и сейчас идет операция по освобождению похищенного человека. Как только все закончится — я с вами побеседую.
— Я буду жаловаться. — говорит Косум: — я имею чертово право на звонок чертову адвокату!
— Не сейчас, — качает головой Тамаки: — как только все закончится — вам дадут позвонить и реализовать ваши права. Но не раньше. — она поворачивает голову к полицейскому: — отведите их. И бегом назад. У нас мало времени.
Пока нас ведут в автобус с тонированными окнами, припаркованный рядом — я лихорадочно размышляю.
— Я все видела, — раздается голос в наушнике: — квартал оцепили. Центр оцепления — поместье, где держат Шизуку. Это не может быть случайностью. На полицейских частотах — тишина, никаких признаков готовящейся операции. И… это не наши подразделения. Вся полиция Сейтеки не в курсе происходящего. У меня остались дроны с дротиками, вас выручить?
— Нет. — говорю я и тут же добавляю, увидев вопросительный взгляд полицейского: — нет, мне надо быть дома в восемь! У меня завтра школа!
— Школьникам выдадут справки, — утешает меня полицейский: — напишем, что вы сотрудничали с полицией. Можете даже завтра денек прогулять.
— У меня завтра история, — настаиваю я: — мне точно конец.
— Не расстраивайся. — кивает мне полицейский: — вы просто оказались не в том месте и не в то время. Утешай себя мыслью, что вы все помогаете нам спасти человека.
— Вы спасаете человека? А кого именно? — задаю я вопрос, но полицейский лишь головой качает.
— Вы не арестованы, вы просто задержаны, — говорит он: — во время спецопераций такое бывает. После операции госпожа Сираи вас опросит и отпустит по домам. А пока — сидите тихо и не мешайтесь под ногами. — с этими словами нас запустили в автобус с тонированными окнами. Внутри автобуса была казарма. Этот запах я узнаю везде.
— Эй, лентяй, вот тебе пассажиры! — сказал сопровождающий нас скучающему водителю в такой же черной форме: — а я пошел на пост. Следователь сказала, чтобы присмотрели за ними до конца операции.
