— Я тебе латте без кофеина взяла. С зефирками — тебе глюкоза нужна, — говорит Макото и прикрывает рот ладонью, сдерживая зевоту. Умаялась госпожа следователь по особо важным, так чего ей от меня надо сейчас? Я уже спокоен, учитывая что мой пистолет с запасными обоймами — уехал отсюда вместе с Косум.
— Спасибо, я еще первое не допил, — говорю я, указывая на бумажный стаканчик.
— То было из автомата. А это — из «Старбакс»! — поднимает палец госпожа следователь: — совсем другое дело. Впрочем ладно. Наверное, ты гадаешь, почему я позвала тебя с собой, Такахаси Кента-кун? В большинстве случаев люди не любят полицию, считают, что полицейский означает плохие новости. Это как если у дома стоит машина «Скорой помощи» — сами врачи конечно доброе дело делают, но такая машина у дома — не к добру. — говорит она и отпивает глоток из своего стаканчика. Закрывает глаза, наслаждаясь своим напитком. Я молча жду. Монолог Макото-сан сейчас — не предполагает диалога. Мне не надо рот открывать, еще ляпну что-нибудь не то. Как говорит мама Кенты «сынок промолчи, авось да за умного сойдешь». И я молчу.
— Но сегодня у меня добрая весть, Кента-кун, — открывает глаза Макото-сан: — поэтому я попросила тебя задержаться. У тебя интересные знакомства, впрочем, я понимаю, что с Косум-сан и Сорой-сан вы на шоу познакомились. Однако вы не одноклассники, не учитесь вместе в школе. И обычно я не даю комментарии по прошедшей операции посторонним лицам, но ты же не посторонний здесь, верно? Я имею в виду, что ты одноклассник и друг Шизуки. И сегодня вечером мы вытащили твою знакомую и одноклассницу из лап похитителей. Да. Нечасто мне приходится говорить такое, подобного рода операции очень редки, но в этот раз нас оповестили очень вовремя.
— Шизуку похитили? — изображать растерянность и фрустрацию мне сейчас не составляет труда. Я и так в растерянности и фрустрации, даже и не помню, когда в последний раз вот так вот на жопе сидел как пыльным мешком ударенный. Что вообще происходит вокруг? И почему я такой дурак? Ну ладно я, что с меня взять, но Натсуми с Бьянкой! И ты, Брут…
— Не переживай! — торопливо говорит Макото-сан: — все уже позади! Мы спасли ее, она сейчас в больнице, никаких травм у нее нет, она была погружена в медикаментозную кому, но быстро пришла в себя и даже рвалась домой! Однако домой ей пока нельзя, особенно учитывая, что она одна живет, опекун обычно ее только по средам навещает.
— Но что случилось? — продолжаю изображать фрустрацию, которую мне изображать и не приходится, я в достаточной степени фрустрирован. Что же до «хотела домой», то не домой Ши-тян хотела. Она хотела в «Логово» притащиться. Чтобы уже там лечь на пол и позволить Бьянке и остальным о ней позаботиться. У нее есть дом, у нее есть семья и люди, которые за ней присмотрят, в отличие от официального, назначенного Департаментом Полиции опекуна. Есть кому приготовить ей куриный бульончик и суп мисо для поправки организма. Есть кому прикоснуться губами ко лбу, проверяя горячий ли он. Так что Ши-тян вовсе не в свою пустую комнатку рвалась из больницы.
— Пока рано говорить, расследование инцидента ведется, — говорит Макото-сан и отпивает еще глоток из своего бумажного стаканчика: — однако то, что некие злоумышленники похитили твою одноклассницу — это совершенно точно. Благодаря помощи неравнодушных граждан… гражданина — мы смогли пресечь преступление в самом его начале. Неизвестно для чего им понадобилось это похищение, какова была его конечная цель, однако ты же знаешь, что Шизука не дочка магната или главы корпорации, выкуп за нее не потребуешь. Так что выбор версии не сильно богат. Для чего может понадобиться преступникам молодая красивая девушка? Вижу, ты понимаешь меня, Кента-кун. Ты будешь удивлен, как часто все эти городские байки о продажах на органы или вовлечении в проституцию — оказываются правдой. Гораздо чаще чем хотелось бы. На руку преступникам играет и то, что местная полиция в таких вопросах… не всегда расторопна. Похитить девушку, изнасиловать ее, снять весь процесс на камеру, а потом шантажировать записью, вынуждая работать в секс-индустрии, сниматься в порно или даже просто ублажать этих тварей — к сожалению такое бывает чаще чем об этом говорят. Девушки в большинстве боятся обратиться за помощью в полицию, да и полиция на местах ведет себя… не всегда приемлемо. Чем провинциальнее городишко, тем страшнее истории, заметаемые под ковер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Никогда бы не подумал, — говорю я. На самом деле в это легко поверить. Та же самая система «лучше кость сломать чем имя» и опять «ложечки-то нашлись, а осадочек остался». Любой скандал с твоим именем, особенно такой — и пиши пропало, ты пария в обществе. Кто там кого насиловал, это дело десятое, но то, что вовлечена во что-то неприличное, значит — шлюха. И неважно что не по согласию и от тебя ничего не зависело, осадочек-то остался. Вот и молчат девушки о таком, а каждое такое молчание — поощряет уродов. Ведь на преступления толкает не только желание наживы или там животная страсть. Самым важным является надежда на безнаказанность. Если преступник совершенно точно знает, что его накажут, то в большинстве случаев он воздержится от совершения преступления. Но чем больше таких вот молчаливых жертв — тем более уверенность в том, что сойдет с рук. Ну, а раз сойдет с рук — так чего стеснятся? Похитить девушку на пустынной улице, или увести пьяненькую из бара, где она в пятницу конец рабочей или учебной недели отмечает — легко. Очень легко. Никто и слова не скажет, потому как приучены не лезть в чужое дело. Глаза спрячут вниз и промолчат. И не потому, что боятся, японцы, они боевые могут быть, потомки самураев все-таки. Но тут — промолчат, потому как — не их собачье дело. Так уж воспитаны — не обращать внимания.
И сюда же — отношение полиции. При том, что они сотрудники правопорядка, в первую очередь они все же японцы. И отсюда нежелание в чужие дела лезть, крик-скандал на пустом месте поднимать, желание замять непристойные дела под ковер и внимания не обращать, все вот это. Нет, это не директива свыше, не приказ, это скорее подсознательный посыл, но это чувствуется. Вот пришла девушка в полицейский участок, а там сидит такая харя и уже осуждающе на нее смотрит, чего приперлась, мол? Люди делами занимаются, а ты тут… чего у тебя? А может быть ты сама всего этого хотела, чтобы тебя по кругу пять человек вечерком пустили, а утром решила их шантажировать и в участок пришла? Ах не так? Точно? Уж не шлюха ли ты часом? Сучка не захочет, кобель не вскочит, и вообще — как ты там оказалась? Приличные девушки одни по улице вечером не ходят, в барах не напиваются. Ага, подозреваешь что отравили чем-то? А что именно с тобой делали и куда? Сколько раз? Сейчас гинеколога вызовем…
В общем даже если и дошли до полицейского участка, то уходят оттуда, решив не связываться с Фемидой. А те, кто связались — горько жалеют. Потому что общество их потом обвиняет во всем, мол сама виновата. А общество здесь — это все. Лучше кость сломать чем имя. Вот и молчат жертвы насилия. Именно поэтому я и собираюсь расширить спектр приемлемого поведения, разрешить девушкам быть самими собой, а не картинкой с витрины, Ямато Надешико во всем ее великолепии и жертвенности. Потому что вот что должна истинная Ямато Надешико после такого сделать? Никому не жаловаться и неприятностей не причинять, а тихо-мирно в уголке себе дзигай сделать — горло отточенным клинком вскрыть от уха до уха. А если например, она все еще нужна — мужу там или детям, то и этого делать не дозволяется. Сперва долг свой исполни до конца, а уже потом о своем дзигай думай. Так что картинка эта с Ямато Надешико, это картинка похуже чем тот спартанский мальчик, который на уроке так боялся слово сказать, что лисенок проел ему живот. И почему люди такие примеры приводят как примеры исключительной стойкости? Вот если бы он во имя родины, семьи или товарищей, а тут ведь просто страх. Трусость. Такой страх голос подать, что лучше умереть в муках. И Ямато Надешико — это фигура в путах социального страха. Будем преодолевать. Вот с Соры и начнем, а то она у нас уж больно на эту картинку похожа.
