В гостиной воцарилось гробовое молчание. Шелест переворачиваемой страницы казался громким, как удар колокола, но сердце ее стучало еще громче. Тэмпл выдержала не более пяти минут такой пытки. Она захлопнула книгу. Отложив ее, она поднялась и произнесла:
— Надеюсь, вы меня простите, я…
Тишина в ответ. Шейх не взглянул на нее, даже не повернул головы в ее сторону. Он продолжал лежать на диване, затягиваясь любимыми французскими сигарами, и задумчиво смотреть в потолок.
— Спокойной ночи. — Тэмпл старалась говорить спокойно, не показывая своей обиды.
— Спокойной ночи, — равнодушно ответил шейх.
Тэмпл заставила себя медленно пересечь гостиную, хотя каждый шаг казался ей пыткой. Когда наконец за спиной ее сомкнулись занавеси, отделяющие спальную комнату от гостиной, она с облегчением вздохнула и позволила себе расплакаться.
Едва Тэмпл вышла, несчастный Шариф беспомощно закрыл глаза и до боли сжал зубы. Дышать ему было трудно, казалось, что кто-то безжалостный вскрыл ему грудную клетку и с силой начал выдавливать сердце. Он был в полной растерянности. Все тело у него ныло, а в паху он чувствовал постоянную сладкую боль. Приятную боль.
Он намеренно провел целый день вдали от лагеря. Он стремился к полному одиночеству, чтобы выбросить эту невероятную женщину из головы. Он отчаянно ругал себя за то, что произошло ночью. Он всякий раз вынужден был напоминать себе, кто он такой и почему эта женщина оказалась в его лагере. Он дал себе слово, что больше не прикоснется к ней.
Шариф открыл глаза, спустил длинные ноги на ковер и потянулся за очередной сигарой. В отчаянии он помотал головой, прогоняя наваждение.
Когда он вернулся в лагерь и вошел в шатер, то от одного взгляда на Тэмпл у него дух захватило. Столь красивой и соблазнительной она еще никогда не была. Казалось, она намеренно пыталась вызвать у него желание овладеть ею и заставить его отказаться от принятого решения. Шариф затянулся и закрыл глаза. Бесполезно. И с открытыми и с закрытыми глазами он видел одно и то же — Тэмпл. На сей раз она стояла на коленях возле дивана, а платье соблазнительно обтягивало ее прелести. Шариф расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, как будто от одного вида полных грудей, свободно колышущихся под черным кружевом, ему стало нехорошо. Он припомнил, как платье облегало ее живот и бедра, как выступили соски, когда Тэмпл приподняла руку, чтобы откинуть с лица нечаянно упавшую на глаза прядь волос.
Шейх взял было следующую сигару, но, передуман, положил ее обратно. Повернув голову, он сосредоточил свое внимание на занавеске, за которой находилась красавица, смутившая его покой и лишившая его уверенности в себе.
Шариф понимал, как трудно ему будет обрести внутренний покой. Ночью не удастся сомкнуть глаз. Женщина, уже, наверное, спящая за занавесями, вошла в его плоть и кровь, и он знал, что есть только один способ избавиться от ее присутствия в его жизни.
С ледяной решимостью шейх встал с дивана.
Глава 29
Тэмпл сглотнула слезы.
Она приказала себе не плакать. То и дело царапая себя ногтями, она принялась стаскивать с себя кружевное французское платье. Но дрожащие пальцы не справлялись с едва заметными крючками. Тэмпл прилагала чудовищные усилия, а удалось расстегнуть ей всего несколько крючков.
— Черт подери! — в отчаянии выругалась она и опустилась на край широкой кровати шейха. Она вздохнула и едва не разрыдалась. Она всегда гордилась своей находчивостью, умом и самостоятельностью. Но, оказывается, она не обладает ни одним из вышеназванных качеств. Она оказалась глупенькой женщиной, которая даже не может сама раздеться и находится в полной зависимости от жестокого самодура.
Тэмпл решила дождаться Рикию, а пока скрестила руки на груди и принялась размышлять о своей незавидной доле. К счастью, долго ждать не пришлось. Занавеси заколыхались, но… вместо Рикии в спальню вошел Шариф. Тэмпл вскочила с кровати, начала было что-то говорить, однако выражение его черных глаз заставило ее замолчать. В них читалось только одно — мужской голод и желание. Тэмпл задрожала, а он молча, но решительно подошел к ней. Не говоря ни слова, он протянул ей руку. Но гордость не позволила Тэмпл вложить в нее свою ладонь.
— Нет, — предостерегла она его, — если прикоснетесь ко мне, не доживете до утра.
— Дайте мне последний шанс, — не улыбнувшись, попросил Шариф.
Он сделал еще один шаг и стянул черное платье с ее полуобнаженного плеча.
— Нет, я не хочу этого, — сопротивлялась Тэмпл, прекрасно зная, что слова ее ничего не значат, что она бессильна против его привлекательности. — И я не хочу вас, — твердо сказала она.
— Тогда я заставлю вас хотеть меня, — отчеканил Шариф, обнимая ее за талию. Он прижал ее к себе так крепко, что они стали единым целым. Шариф склонил голову и прикоснулся губами к изгибу ее шеи и плеча.
Тэмпл почувствовала, как знакомая дрожь пробегает по ее позвоночнику, но она с силой оттолкнула от себя молодого человека, пытаясь сохранить спокойствие и неприкосновенность. Однако Шариф обладал какой-то мужской магнетической властью и притягательностью, противостоять которым было невозможно. Ему не составило никакого труда пробудить в ней страстное желание слияния с ним, которое она не могла подавить и боялась проявить. Он задел в ней какую-то струну, которую никто больше не заметил. С чувством поражения и нарастающего желания Тэмпл прикрыла глаза и прошептала:
— Шариф… нет… Шариф…
— Дорогая, — страстно произнес шейх, — я так тебя хочу… Пожалуйста, возжелай меня хотя бы вполовину той силы, с которой тебя желаю я…
— О Господи… я и так хочу тебя…
Он провел влажным языком по ее губам, и ротик ос раскрылся. Язык его побежал дальше, по ее губам и небу, играя и возбуждая. Потом он слегка укусил ее. Тэмпл вздохнула, прижалась к нему животом и слегка прогнулась, избегая касаться опасных мест. Глаза ее широко раскрылись, она млела от его поцелуев.
Тэмпл почувствовала, что Шариф, не переставая целовать ее, расстегивает крючки ее платья. Потом он освободил ее руки от тесных рукавов. Платье, как змеиная кожа, сползло на пол, и Тэмпл осталась стоять в одном поясе, панталонах и чулках. Шариф чуть отстранился. И Тэмпл поняла, что он любуется ею в этой нетрадиционной для восточной женщины одежде. Глаза его полыхнули жадной страстью, он медленно обнял женщину. Тэмпл обвила рукой его мощную шею и принялась целовать шейха, прижимаясь к нему всем телом, желая раствориться в нем.
Перламутровые пуговки его рубашки нежно впивались в ее плоть, и Тэмпл находила в этом своеобразную прелесть.
