— Тогда они пришлют посылку со взрывчаткой или подложат в парк мину замедленного действия. Либо придумают еще что — нибудь. Я не понимаю, почему мы должны рисковать. Мой отец имеет право продать свое изобретение по своему усмотрению. Он ученый, а не солдат. Он ничем не рискует.
— Твой отец не разделит твоей точки зрения.
— Я не буду спрашивать его мнения. Я спасу его против его воли.
— Твоего отца финансировала американская фирма, вложившая большой капитал в это дело. Он не имеет права дважды продать свое изобретение. Отныне он не является его единственным обладателем.
— Все это из области морали, — презрительно сказала Улла. — К счастью, у женщин больше здравого смысла, чем у мужчин.
Внезапно она соскочила с кровати и стала натягивать платье.
— Зачем ты мне все это рассказала? — спросил Судзуки.
— Я надеялась на твое благоразумие, но я ошиблась…
— Сегодня все призывают меня к здравому смыслу, как будто сговорившись. Ты уже уходишь?
— Мне здесь больше нечего делать, — ответила Улла. С нахмуренными бровями и сердитым взглядом она походила на капризного ребенка.
— Я обожаю тебя сердитой, — заметил японец, вырывая у нее из рук платье.
Она со всего размаху дала ему пощечину и попыталась отнять платье. Послышался треск рвущейся ткани.
— Ты порвешь платье, — сказал японец.
— Пусть смотрят на мою голую задницу. Ты этого хотел.
Рассвирепев от ярости, она всадила в него свои когти. Дело кончилось рукопашной. Японцу стоило немалых сил усмирить ее.
Улла была очень хорошо тренированной и обладала недюжинной силой. Кроме того, она не церемонилась в выборе средств и посылала японцу предательские удары в низ живота. Японцу пришлось дать ей две пощечины, в правую и левую щеку, чтобы напомнить правила игры. Однако это только усилило ее ярость. Она начала кусаться, всаживая свои зубы во все, что ей подворачивалось.
Наконец японец одержал верх. Она сделала вид, что признала себя побежденной и, обхватив его руками за шею, подставила ему свой рот, прикрывая глаза.
Внезапно она грубо зажала в тисках его шею, пытаясь задушить его. Японец надавил ей указательным пальцем на глотку, после чего она разжала руки.
— Скотина, — сказала она.
— Ты использовала запрещенный прием. Неожиданно разогнув свои мускулистые ноги, она приподняла его над собой и бросила на пол по другую сторону кровати.
Не поднимаясь с ковра, он схватил ее за лодыжки и уложил как ему хотелось.
— Трус, — крикнула она. — Ты нападаешь на слабую женщину. Ты мне заплатишь за это. Мой любовник, инструктор по плаванию, уничтожит тебя.
Она еще некоторое время подрыгала ногами, делая вид, что топает. Все закончилось, как и было предусмотрено, вздохами и стонами.
— Забавно, — сказала Улла, возвращаясь на землю. — Я всегда была очень властной и никогда не терпела возражений. Я командовала в школе и дома. Малейшее сопротивление приводит меня в ярость, но при этом мое самое большое наслаждение — уступить силе другого.
— Ты не испытаешь этого наслаждения в отношении патентов. Я сегодня же поговорю с твоим отцом и предостерегу его от тебя.
— Он тебе не поверит.
— Я знаю, — ответил японец. — Мне придется одним глазом следить за твоим отцом, а другой не спускать с тебя, не считая того, что я должен смотреть в оба за Зайдером. Ему тоже угрожали. Надеюсь, скоро этому конец и мы с господином Икс сыграем партию. Угрозы в твой адрес — это лишь дополнительное давление на меня, оказываемое с целью убедить меня в том, что я должен уступить. Твое спасение в моей уступке. Но это плохой расчет. Он лишь усиливает мое желание выиграть.
Глава 14
Господин Икс вскоре объявился. На следующий день, в субботу, в девять часов утра раздался телефонный звонок. Незнакомый голос, не тот, который Судзуки слышал в домике в горах, спросил его, подумал ли он над предложением.
Судзуки ответил абсолютно нейтральным тоном:
— Я подумал и согласен.
— Когда вы сможете передать нам документы? — спросил анонимный собеседник.
— Через три — четыре дня. Как с вами связаться?
— Я позвоню вам. До скорого свидания.
Судзуки услышал щелчок. На другом конце повесили трубку.
Разговор был слишком кратким, чтобы можно было эффективно использовать подслушивающее устройство.
Господин Икс не хотел рисковать. Всякий риск он оставлял для Судзуки. По правде говоря, японец принял предложение, не имея четкого плана действий.
Он решил использовать чрезвычайные средства, но пока еще не мог сформулировать основную идею поимки Неуловимого. План только начинал вырисовываться в голове Судзуки, постепенно материализуясь, медленно созревая наподобие поздних фруктов, тем более сочных, чем больше времени уходило на созревание.
Все классические средства — слежка, квадрильяж и прочее — были в данном случае исключены. Изобретательскому гению господина Икс следовало противопоставить новые неизвестные методы. Нужно было их найти, ввести новшества.
Пока что японец вставил палку в колесо, не сумев остановить машину. Его первым порывом было желание позвонить Зайдеру и сообщить об анонимном звонке. Но он вовремя остановился, подумав, что телефон может прослушиваться. Покончив с завтраком, он вышел на улицу подышать свежим воздухом.
Крепкий чай вызвал в нем легкое возбуждение и стимулировал деятельность клеток серого вещества. Он констатировал их секрецию обилием идей, наполнявших голову, как пчелы улей.
Убедившись, что слежки не было, он зашел в кафе, чтобы позвонить Зайдеру. Его соединили с инспектором Хильдебрандтом, заменявшим комиссара. Тот холодно сообщил Судзуки, что шеф появится только в понедельник в девять часов утра.
После этого Судзуки отправился в комиссариат, чтобы выяснить, в чем дело. Он прошел к заместителю Зайдера, и тот сообщил ему, что комиссар со своей женой уехал на уик — энд из города.
Эта новость обескуражила Судзуки.
— Как, — воскликнул он, — мы должны были встретиться с комиссаром по неотложному делу! Ничего не понимаю, или он не отдает себе отчета…
— Вы можете рассчитывать на меня, — сказал Хильдебрандт, — я его заменяю.
— Я боюсь, что больше уже никогда не увижу комиссара. Его грозились убить; я его предостерег. Мы столкнулись с очень опасными людьми. Они дали мне двойной урок. Что же делает комиссар? Он уезжает с женой на уик — энд. Это безрассудно. Надо что — нибудь срочно предпринять.
Инспектор слушал с широко раскрытыми глазами. По его убеждению, уик — энд — это что — то святое, когда полицейский превращается в обыкновенного человека. Нечто вроде передышки, перемирия и прекращения огня до утра понедельника. Два дня в неделю полицейский мог забыть обо всем, расслабиться и посвятить себя семье.
По правде говоря, он не верил, что еще могут быть до такой степени бессовестные злоумышленники, которые не способны уважать заслуженный отдых честных тружеников.
— Зайдер не оставил никаких инструкций, никакого адреса? — осведомился японец.
— Зачем? — искренне недоумевал Хильдебрандт. — Ведь я же заменяю его.
— Куда он обычно отправляется? — настаивал Судзуки, пораженный такой беззаботностью.
— В горы, — уклончиво ответил инспектор. — Подышать горным воздухом. Иногда в сторону Италии, иногда Лихтенштейна.
— Нельзя ли передать ему сообщение? — спросил Судзуки.
— Какое?
— Попросить его, например, срочно позвонить тетке или кузине.
— Зачем?
— Можно, например, сообщить, что дедушка болен или бабушка при смерти.
— У нас не принято шутить с такими вещами, — серьезно заявил инспектор. — Я никогда не возьму на себя такую ответственность…
— Ладно, — отрезал японец, — я сам возьму на себя эту ответственность. До свидания, месье.
Пораженный тоном Судзуки, инспектор окликнул его:
— Вы действительно считаете, что Зайдеру угрожает опасность?
— Уик — энд — идеальное время, чтобы убрать комиссара. В будни его слишком хорошо охраняют.
— Я попробую отправить сообщение, — пообещал Хильдебрандт. — А если мне удастся связаться с ним по телефону, что мне ему передать?
— Скажите, чтобы он забаррикадировался в ближайшем отеле и ждал подкрепления.
— Какого подкрепления? — поинтересовался доброжелательный инспектор, который никак не поспевал за событиями.
— Подкрепление, которое вы ему отправите. Например, двух вооруженных людей, которые проводят его до дома.
— Вы меня просите о вещах…
— Непривычных, я понимаю. Тем не менее сделайте это и не теряйте времени.
— Хорошо, я подумаю над этим, — пообещал Хильдебрандт, провожая своего странного посетителя.
