Сначала он даже не поверил глазам. И чем больше он читал, тем больше кровь приливала к его небритым щекам.
– Вампиры, – бормотал он. – Безумие, сущее безумие...
Потом ему на глаза попалась следующая строчка, и Савен закашлялся.
– Охотник? Отряд охотнику? Да что за...
Следующее предложение заставило его замолчать. Начальник стражи побледнел и застыл, снова и снова перечитывая последнее предложение.
– Чешуя? – наконец выдавил он. – Чешуя?!
Оторвавшись от бумаги, он гневно скомкал ее и сунул в карман. Потом зыркнул на дежурного по голубятне. Мальчишка, благоговевший перед грозным начальником, задрожал, как лист на ветру.
– Ты ничего не слышал. И не видел, – буркнул Савен.
Парнишка мелко закивал, подавив желание с головой закутаться в свой обгаженный голубями плащ. Начальник стражи выругался от души, распугав мирно ворковавших птиц, и затопал по лестнице вниз. Колотя кулаком по ни в чем не повинным перилам, он зло бормотал:
– Не буду ничего делать. Это все к его светлости коменданту. Пусть сам гадает, что там случилось в столице, раз они шлют такие бумаги. Вот ему прекрасный повод оторвать свою жирную задницу от бархатных подушек – письмо самого короля!
Он слетел на первый этаж в страшной спешке, не захватив с собой ни шляпы, ни меча. Закутавшись в широкий плащ и отмахнувшись от приветствия караульного на выходе, Савен решительно зашагал к особняку коменданта, благо до него было рукой подать – пару улиц перейти. Он горел желанием ворваться посреди ночи в дом графа, вытряхнуть этого неженку из постели и ткнуть носом в должностные обязанности. Тир представлял, как будет взбешен Сивелус – а ведь ничего и сделать не сможет. Даже пожаловаться на поздний визит. Савен злорадно ухмыльнулся: если сегодня ночью ему не придется спать, пусть и комендант глаз не сомкнет – так будет справедливо.
Особняк графа встретил начальника городской стражи мертвой тишиной. Он немного помялся у решетчатых ворот, выкованных местными кузнецами по специальному заказу графа, а потом решил, что хуже уже не будет. Несмотря на грузное тело, Тир без труда перемахнул через забор: он до сих пор тренировался с простыми стражниками, стараясь избавиться от появившегося брюшка.
Пройдя через маленький парк, утонувший в старых ветвистых яблонях и аккуратно подстриженных кустах, Тир добрался до крыльца. Без тени сомнения поднялся по ступенькам и забарабанил кулаком в тяжелую дубовую дверь.
Вопреки его ожиданиям, дверь открыл не адъютант графа, а его камердинер. Заспанный старик в ночном колпаке держал в руке длинную свечу в бронзовом подсвечнике и пылал таким неудовольствием, что другой бы на месте начальника стражи сгорел от угрызений совести. Камердинер бросил на гостя пламенный взгляд, но не успел ничего сказать. Тир отодвинул его в сторону и вошел в дом.
– Именем короля! – басом объявил он, осуществив давнишнюю мечту. – Письмо для коменданта от Его Величества! Лично в руки.
С камердинера мигом слетел сон, он оказался из тех верноподданных, что до сих пор с трепетом произносят имя монарха, вытянувшись в струнку. Старик подобрал полы ночной рубашки и засуетился вокруг гостя, в котором только что признал начальника городской стражи. Раз такой важный гость служит письмоносцем, то дело, видно, серьезное – это камердинер смекнул сразу и потому без всяких возражений взялся провести Савена прямо к опочивальне графа.
Пока они поднимались по лестнице, камердинер тараторил без умолку, как базарная кумушка. Единым духом он выложил Тиру все последние новости особняка: адъютанты коменданта так и не вернулись с прошлой ночной гулянки, а два личных охранника перепились, и сейчас храпят в подвале. Сам граф впал в жесточайшую депрессию и не покидал спальни даже днем, а старик камердинер, напуганный слухами о кровососах, не решался выйти из дома даже чтобы купить еды.
Тир слушал его откровения вполуха. Он предвкушал тот миг, когда увидит заспанное лицо зазнайки графа и швырнет в него письмо с королевской печатью. Пожалуй, ради этого стоило проснуться посреди ночи.
Поднявшись по лестнице, они вышли в длинный коридор, устланный мохнатой ковровой дорожкой. У громадных дверей опочивальни Тир остановился и отобрал у камердинера свечу.
– Ступай, – велел он. – Никто не должен слышать нашего разговора.
Старик затрясся, кивнул и попятился. Его белая ночная рубашка мелькнула в темноте, как саван привидения, и камердинер исчез. Савен, желавший лично разбудить коменданта и сполна насладиться его смятением, улыбнулся.
Он распахнул дверь и вломился в спальню графа Сивела, как в притон контрабандистов.
– Именем короля! – с удовольствием взревел он, вздымая свечу над головой, словно факел. – Именем короля!
В огромной опочивальне было темно. Сквозь приоткрытые шторы из окон лился лунный свет, но его оказалось так мало, что Тир даже не смог рассмотреть постель. Он поднял свечу еще выше и пошел вперед.
Громоздкая кровать с тяжелыми волнами бархатных занавесок стояла у стены. Занавеси оказались подняты, и Савен увидел, что в постели лежит человек, с головой закутавшись в шелковое одеяло. Граф спал.
Довольно причмокнув, начальник городской стражи подошел к кровати, и свет желтым пятном лег на кружевные одеяла.
– Именем короля! – крикнул он. – Граф Сивелус!
Человек в постели зашевелился и заворчал. Тогда Савен с огромным удовольствием пнул кровать, да так, что она затряслась и едва не развалилась.
Человек тяжело поднялся, встал на колени и попытался стряхнуть с себя одеяло.
– Граф Сивелус, – торжественно объявил Савен. – Имею честь вручить вам послание от Его Величества Геордора Вер Сеговара Третьего, заверенное печатью, удостоверяющей...
Одеяло наконец сползло с головы графа, и Тир поперхнулся. Не веря глазам, он подался вперед, опустил подсвечник и почувствовал, как замерло сердце.
На него смотрело лицо мертвеца. Серое, чуть оплывшее, как восковая маска, оно еще хранило черты Сивелуса, но ничего человеческого в нем не осталось. В глазах, устремленных на гостя, тлел красный огонь, а клыки, что виднелись из-под верхней губы, отражали пламя свечи.
– Что за... – пробормотал Тир.
Его спасло природное чутье. То самое, что спасало его и раньше – от засад наемных убийц и покушений контрабандистов.
Заслышав за спиной шорох, Савен не стал оборачиваться, как сделал бы любой стражник. И даже не попытался выхватить кинжал. Он просто прыгнул вперед, перемахнул через упыря, пробежал по широкой кровати и бросился к окну. Не раздумывая, не рассуждая, подчинясь лишь звериным инстинктам, он отбросил свечу и нырнул в окно. По спине царапнуло что-то острое, но Тир уже покинул особняк графа вместе с рамой и фонтаном осколков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
