На обѣдъ имъ подали холоднаго мяса. Послѣ обѣда они сидѣли очень долго, такъ что Оливеръ, пока Сайксъ курилъ трубку за трубкой, началъ уже думать, что они не пойдутъ дальше. Утомленный продолжительной ходьбой и тѣмъ, что такъ рано всталъ сегодня, онъ сперва дремалъ понемногу, а затѣмъ усталость взяла верхъ надъ нимъ и онъ уснулъ.
Было совсѣмъ темно, когда онъ проснулся отъ толчка Сайкса. Онъ сѣлъ и оглянулся кругомъ, съ удивленіемъ глядя на своего почтеннаго компаньона, который дружески бесѣдовалъ за кружкой эля съ однимъ изъ поселянъ.
— Вы сказали, кажется, что ѣдете до Нижняго Галлифорда, да? — спросилъ Санксъ.
— Да, — отвѣчалъ поселянинъ, который чувствовалъ себя не совсѣмъ, а можетъ быть и совсѣмъ хорошо отъ выпитаго имъ эля. — Доѣду теперь скоро. Лошади моей не придется тащить такого груза, какой она тащила сегодня утромъ, и она скоро добѣжитъ до мѣста. За ея здоровье! Лошадка добрая, право!
— Не найдется ли у васъ мѣстечка для меня и моего мальчика? — спросилъ Сайксъ, подвигая кружку эля своему новому знакомому.
— Если по дорогѣ, то найдется, — отвѣчалъ поселянинъ. — Вамъ нужно въ Галлифордъ?
— Въ Шеппертонъ, — сказалъ Сайксъ.
— Тогда я подвезу васъ; мнѣ по дорогѣ, - отвѣчалъ поселянинъ. — Все уплочено, Бекки?
— Другой джентльменъ заплатилъ, — отвѣчала дѣвушка.
— Какъ-же такъ! — съ недоумѣніемъ сказалъ поселянинъ. — Не хорошо, какъ будто бы!
— Почему же? — спросилъ Сайксъ. — Вы дѣлаете мнѣ одолженіе и я въ свою очередь хотѣлъ угостить васъ кружкой пива.
Поселянинъ задумался, причемъ лицо его приняло глубокомысленное выраженіе, а затѣмъ пожалъ руку Сайкса и сказалъ, что онъ хорошій малый. Мистеръ Сайксъ отвѣчалъ на это, что онъ шутитъ. И дѣйствительно, будь поселянинъ трезвъ, онъ врядъ ли сказалъ бы такую вещь серьезно.
Обмѣнявшись еще нѣсколькими комплиментами, они простились со всей компаніей и вышли изъ трактира. Дѣвушка забрала кружки и стаканы и, не выпуская ихъ изъ рукъ, вышла также поглазѣть на уѣзжающихъ.
Лошадь, за здоровье которой пилъ ея хозяинъ, стояла подлѣ трактира, запряженная въ телѣжку. Оливеръ и Сайксъ безъ дальнѣйшихъ церемоній тотчасъ же усѣлись на телѣжку; что касается поселянина, то онъ прежде чѣмъ сѣсть еще минуты двѣ, три говорилъ о томъ, что ни хозяину трактира и никому въ мірѣ не добыть такой лошади, какъ у него. Садясь на телѣжку, онъ попросилъ трактирщика провести немного лошадь и затѣмъ пустить. Какъ только хваленая лошадка почувствовала себя на свободѣ, такъ тотчасъ завертѣла головой, то подымая ее вверхъ, то мотая ею изъ стороны въ сторону, затѣмъ бросилась къ окнамъ и, наконецъ, поднявшись эта дыбы, повернула на дорогу и во всю прыть понеслась изъ города. Ночь была темная. Густой туманъ, подымавшійся надъ рѣкой и болотистой мѣстностью, стлался кругомъ по полямъ. Холодъ пронизывалъ насквозь. Никто не говорилъ ни слова; поселянинъ сидѣлъ совсѣмъ сонный, а Сайксъ былъ не въ такомъ настроеніи духа, чтобы говорить. Оливеръ сидѣлъ скорчившись въ углу телѣжки; объ былъ полонъ самыхъ ужасныхъ предчувствій и когда смотрѣлъ на деревья, то ему казалось, что это призраки, которые раскачиваютъ безобразныя руки свои, радуясь окружающему ихъ мраку и запустѣнію.
Когда они проѣзжали мимо церкви въ Сенбюри, часы пробили семь. Въ окнѣ дома перевозчика виднѣлся огонь, свѣтъ котораго длинной полосой тянулся черезъ дорогу, вслѣдствіе чего мракъ еще болѣе сгустился надъ тисовыми деревьями, осѣняющими могилы. Гдѣ то слышался плескъ воды и ночной вѣтерокъ тихо шелестилъ листьями, — нѣжная музыка, убаюкивающая крѣпкій сонъ смерти.
Сенбюри остался позади и они снова ѣхали по пустынной дорогѣ. Проѣхавъ двѣ, три мили, телѣжка остановилась. Сайксъ слѣзъ на землю, взялъ Оливера за руку и они снова отправились пѣшкомъ.
Въ Шеппертонѣ они никуда не заходили, несмотря на то, что мальчикъ почти совсѣмъ выбился изъ силъ, но продолжали идти среди окружающей ихъ тьмы и грязи, по темнымъ проулкамъ и открытымъ мѣстамъ, пока не увидѣли на нѣкоторомъ разстояніи мерцавшихъ вдали огоньковъ города. Оливеръ внимательно всматривался впередъ и наконецъ увидѣлъ воду и мостъ.
Сайксъ шелъ прямо туда, и дойдя до моста, свернулъ вдругъ влѣво и пошелъ вдоль берега.
— Вода, — подумалъ Оливеръ, дрожа отъ страха. — Онъ привелъ меня нарочно въ это пустынное мѣсто, чтобы убить.
Онъ готовъ былъ уже броситься на землю, собираясь бороться за свою юную жизнь, когда увидѣлъ, что они подошли къ какому то дому, совершенно ветхому и полуразрушенному. По обѣ стороны крыльца было по окну, а надъ ними еще одинъ этажъ, но нигдѣ не было никакихъ признаковъ огня. Домъ былъ совсѣмъ темный. и снаружи казался необитаемымъ.
Сайксъ, продолжая держать Оливера за руку, и пошелъ къ дверямъ и поднялъ щеколду. Дверь открылась, и они вошли.
XXII. Кража со взломомъ
— Эй! — крикнулъ громкій, хриплый голосъ, какъ только они вошли въ корридоръ.
— Не ори такъ, — сказалъ Сайксъ, запирая за собой дверь. — Посвѣти намъ, Тоби!
— Ахъ, другъ мои сердечный! — крикнулъ тотъ же голосъ. — Свѣту, Барней, свѣту! Проси джентльмена! Да проснись ты!
Послышалось паденіе какого-то предмета, быть можетъ сапога, который былъ, вѣроятно, брошенъ, чтобы разбудить спавшаго, а вслѣдъ за этимъ бормотанье человѣка, который, повидимому, никакъ не могъ проснуться сразу.
— Слышишь ты? — крикнулъ опять тотъ же голосъ. — Тамъ въ корридорѣ Билль Сайксъ и никого нѣтъ, кто бы встрѣтилъ его, а ты вотъ дрыхнешь себѣ, точно опіума за ужиномъ наѣлся. Проснулся ты, наконецъ? Вставай, коли не хочешь, чтобы я пустилъ въ ходъ желѣзный подсвѣчникъ.
По полу зашлепали чьи-то истоптанныя туфли и изъ дверей съ правой стороны показалась сначала рука съ подсвѣчникомъ и свѣчей, а затѣмъ фигура человѣтся, который говорилъ въ носъ и котораго мы видѣли уже въ трактирѣ Сафронъ-Гилля.
— Мистеръ Сайксъ! — воскликнулъ Барней съ искренней или притворной радостью, неизвѣстно. — Войдите, сэръ, войдите!
— Сюда, впередъ! — сказалъ Сайксъ, толкая Оливера передъ собой. — Живѣй, не то наступлю тебѣ на пятки.
Бормоча проклятія на медлительность Оливера, Сайксъ толкалъ его передъ собою и спустя минуту они вошли въ низкую, мрачную комнату съ закоптѣлымъ очагомъ, двумя, тремя поломанными стульями, столомъ и старымъ диваномъ, на которомъ лежалъ, растянувшись во всю длину, мужчина и курилъ длинную глиняную трубку. На немъ былъ надѣтъ модный сюртукъ табачнаго цвѣта съ большими бронзовыми пуговицами, оранжевый шейный платокъ, жилетъ съ яркими отворотами и драповые панталоны. Мистеръ Крекитъ (это былъ онъ) не обладалъ большимъ количествомъ волосъ ни на головѣ, ни на лицѣ; волоса, сколько ихъ было, отличались красновато-рыжимъ цвѣтомъ и были завиты длинными локонами въ видѣ пробочниковъ, въ которые онъ время отъ времени запускалъ свои грязные пальцы, украшенные большими дешевыми кольцами. Онъ былъ нѣсколько выше средняго роста и ноги у него были слабыя, но это послѣднее обстоятельство не печалило его и онъ съ видимымъ удовольствіемъ любовался своими высокими сапогами съ отворотами.
— Билль, мой милый, — сказала эта особа, поворачивая голову къ дверямъ, — какъ я радъ тебя видѣть. Я уже начиналъ бояться, что ты отказался отъ предпріятія, и думалъ, что мнѣ одному придется совершить это похожденіе… Э — э!..
Послѣднее восклицаніе относилось къ Оливеру, при видѣ котораго мистеръ Тоби Крекитъ моментально сѣлъ на диванъ и спросилъ, кто это.
— Мальчикъ. Только мальчикъ, — отвѣчалъ Сайксъ, придвигая стулъ къ огню.
— Одинъ изъ питомцевъ мистера Феджина? — воскликнулъ Барней и осклабился.
— Феджина? — воскликнулъ Тоби, всматриваясь въ Оливера. — Неоцѣненный мальчишка выйдетъ изъ него… Превеликолѣпно будетъ таскать въ церквахъ платки изъ кармановъ старыхъ леди! Съ такой мордочкой можно составить себѣ цѣлое состояніе.
— Ну, будетъ тебѣ, - съ нетерпѣніемъ прервалъ его Сайксъ и, подойдя къ Тоби, шепнулъ ему нѣсколько словъ на ухо, что привело въ весьма веселое настроеніе мистера Крекита, который хохоталъ и все время съ удивленіемъ посматривалъ на Оливера.
— А теперь, — сказалъ Сайксъ, садясь на прежнее мѣсто, — если ты дашь намъ чего нибудь поѣсть и попить, ты подбодришь насъ, или по крайней мѣрѣ меня, на предстоящіе намъ подвиги. Ну, ты, садись къ огню и передохни; тебѣ сегодня ночью, хотя и недалеко, придется снова идти съ нами.
Оливеръ съ недоумѣніемъ взглянулъ на Сайкса и, придвинувъ стулъ къ огню, сѣлъ на него, обхвативъ руками голову, которая сильно разболѣлась, такъ что онъ едва понималъ, гдѣ находится и что происходитъ кругомъ него.
— Ну-съ, — сказалъ Тоби, когда молодой еврей подалъ остатки кушанья и бутылку на столъ. — За успѣхъ нашего предпріятія.
Онъ всталъ, чтобы почтить свой тостъ и, поставивъ пустую трубку въ уголъ, подошелъ къ столу, налилъ стаканъ водки и выпилъ его залпомъ. Мистеръ Сайксъ сдѣлалъ то же самое.
