Ольга Арчиловна посмотрела на Чикурова, словно спрашивая, что они будут делать. Тот находился в нерешительности. А Эмма Капитоновна вдруг укоризненно произнесла, обращаясь к Дагуровой:
— Когда вы вчера ушли, Аркадий Павлович валидол глотал… А Семизоров, узнав про туфли, хохотал…
— Кто такой Семизоров? — спросил Чикуров.
— Наш главный инженер.
— И что же его рассмешило? — пожав плечами, спросила Дагурова.
— Говорит, хорошо, что в тот день не надел свои летние туфли…
— Почему? — удивился Игорь Андреевич.
— Они точно такие же, как и у Аркадия Павловича, — пояснила секретарь.
— Да? — вырвалось у Ольги Арчиловны.
— Совершенно одинаковые! — заверила Эмма Капитоновна. — Вась-Вась, извините, Василий Васильевич Банипартов, наш коммерческий директор, привез из командировки одну пару для товарища Ростовцева, а другую Семизорову. Аркадий Павлович еще пошутил: как близняшки. И подтрунивал над Банипартовым, что только две пары. А то все в «Интеграле» ходили бы как детдомовские.
Следователи переглянулись. Сообщение о паре обуви, идентичной ростовцевской, насторожило.
— Семизоров сейчас в управлении? — спросил Чикуров.
— Видела минут пятнадцать назад, — сказала секретарь.
— Где его кабинет?
— По коридору третья дверь налево.
Следователи направились к выходу.
— Что передать Аркадию Павловичу? — вдогонку им спросила Эмма Капитоновна.
— Вероятно, мы наведаемся после обеда, — бросил на ходу Игорь Андреевич. И сказал Дагуровой, когда они уже были в коридоре: — Видите, еще одна такая же пара…
— Откуда же мне знать! — со вздохом произнесла Ольга Арчиловна. — И почему Ростовцев не сказал мне об этом?
Чикуров ничего не ответил. Он постучался в дверь с табличкой «Главный инженер» и, услышав разрешение войти, открыл ее, пропуская вперед Дагурову.
В кабинете на большом столе стоял макет с крошечными домиками, группами игрушечных деревьев, зеркалами водоемов. На вошедших обернулись трое человек, сгрудившихся у макета: женщина средних лет, совсем молодой парнишка с жидкой бородкой и мужчина лет сорока со взлохмаченной шевелюрой.
— Нам нужен товарищ Семизоров, — сказал Чикуров.
— Я буду, — ответил мужчина. — Вы, пожалуйста, присаживайтесь. Сейчас освобожусь, займусь вами.
Следователи присели на стулья у стены.
— Я настаиваю, чтобы второй «Циклон» был размещен вот здесь! — произнесла женщина, тыча пальцем в макет. — И только здесь! Рядом строится ПТУ, по генеральному плану в двух километрах начнут возводить новый микрорайон… Придется расширить систему вакуумного мусороудаления.
— Когда? — запальчиво возразил парень. — В конце следующей пятилетки! А до этого «Циклон» будут загружать на одну четверть! Нерентабельно.
— А мы подключим к нему северный участок поселка, — сказала женщина.
— Что она говорит, — апеллируя к Семизорову, воскликнул парень. — Подумайте сами, Георгий Фадеевич. Тянуть нитку через стадион, детский парк, огибать озеро!.. Семь верст киселя хлебать!!
Главный инженер, облокотившись на стол, запустил в свои густые волосы пятерню и мрачно уставился на макет.
Все трое, казалось, не замечали следователей.
— Да, ребята, — молвил наконец Семизоров, — с вопросом второго «Циклона» вы это, не того… Даю вам два дня на разработку самого оптимального варианта. Когда договоритесь между собой, милости прошу. Тогда покажем Ростовцеву и вынесем на исполком поссовета… Я тоже пораскину мозгами… А сейчас вы свободны.
Женщина и бородатый парень вышли, продолжая о чем-то спорить. А Семизоров все еще не мог оторваться от макета. Он цокал языком, вертел головой и словно забыл о посетителях. Игорь Андреевич уже хотел было напомнить о себе, но главный инженер неожиданно повернулся к ним и сказал:
— Умеет думать тот, кто умеет считать. — Он жестом пригласил следователей к столу. — Какие предложения, проекты?
Главный инженер выразительно посмотрел на кожаную папку в руках Дагуровой и на портфель Чикурова.
— Мы по другому поводу, — ответил Игорь Андреевич.
— За «Бауросом»? Так это не по моей части. Обращайтесь к нашему коммерческому директору Банипартову.
— И не за «Бауросом», — пояснил Чикуров. — Собственно, нас интересуют ваши туфли.
Лицо главного инженера выразило крайнее удивление. Он глянул на свою обувь — поношенные синие кроссовки, потом перевел взгляд на Чикурова. И понял, в чем дело.
— Так вы московские следователи? Вы хотите взять мои кроссовки? — растерянно спросил Семизоров. — Как же я буду?.. Может, схожу домой, переобуюсь?
— Да нет же, не надо снимать, — успокоил его Чикуров. — Нам сказали, что у вас есть такие же туфли, как и у Ростовцева.
— Есть, есть, — закивал главный инженер. — Но они дома.
— Позавчера вы были в них? — продолжал Чикуров.
Семизоров попытался пригладить волосы на голове, но еще больше разлохматил.
— Вроде бы в них, — ответил он неуверенно. — А что?
— Георгий Фадеевич, припомните, пожалуйста, что вы делали третьего июля утром? — спросил Чикуров.
— На работе был. Где же еще?
— Все время?
— Почему? Кабинетной крысой меня не назовешь, — усмехнулся главный инженер. — И вообще, то, что вы застали меня здесь, считайте везением. У нас столько объектов! Все время в бегах. Знаете, когда ходишь, лучше думается, особенно на свежем воздухе…
— Хорошо, — сказал Игорь Андреевич, — давайте конкретнее: вы позавчера утром куда-нибудь ездили?
— Ездил, — просто ответил Семизоров. — Ливень хлестал… в такую погоду не пойдешь пешком…
— На чем вы ездили? — задал очередной вопрос Чикуров.
— Так ведь у меня служебная машина. — Главный инженер улыбнулся. — Но ею чаще пользуются другие, чем я.
— Какая у вас машина?
— «Волга» черного цвета.
— Мог ваш шофер поехать без вас? — спросила Дагурова.
— Какой шофер? — удивился Семизоров. — Нет у меня такой роскоши. Я сам… — Он покрутил в воздухе руками, словно держал баранку. — Странный у нас порядок: любой маленький начальничек считает обязательным иметь персональную машину с шофером. Зачем? Неужто трудно научиться водить автомобиль?
— Георгий Фадеевич, вы куда-нибудь ездили утром?
— К Баулину, — ответил Семизоров.
— Домой? — уточнил Игорь Андреевич.
— Совершенно верно.
— Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее, — попросил Чикуров.
— Понимаете, за несколько дней до покушения мне позвонил Евгений Тимурович. Посоветуйте, говорит, кто может починить одну вещь? Собственно, какая это починка? Так, ерунда. Подклеить кусочек деревяшки… Я предложил в качестве мастера себя… Евгений Тимурович привез, просил сделать срочно… Ну я обещал вернуть позавчера утром. Дело пустяковое…
Главный инженер встал, подошел к большому шкафу, отделанному пластиком, открыл дверцу и достал что-то большое, в половину человеческого роста, завернутое в бумагу.
— Вещь, конечно, чу́дная, — продолжал Семизоров, освобождая предмет от бумаги.
Это оказалась изящная хохломская деревянная ваза, выполненная стилизованно под лебедя. Следователи невольно залюбовались совершенством линий и неповторимой игрой алой и золотой красок. Словно в комнате запылал волшебный костер.
— Вот этот кусочек отломился, — показал главный инженер на кончик крыла лебедя. — Я поставил его на эпоксидку. Намертво… Звоню, значит, утром Евгению Тимуровичу домой — нет его. Ну, думаю, бегает трусцой или поехал на Лавутку купаться… Прихватил эту штуку с собой на работу… Отсюда звоню снова. Опять никто трубку не берет. Тогда я позвонил в клинику. Там сказали, что профессор еще не приходил. — Семизоров вздохнул. — Откуда мне было знать, что в это время… — Он махнул рукой. — Одним словом, я поехал к Евгению Тимуровичу домой. Он просил вернуть лебедя непременно третьего, то есть позавчера…
— На какой машине поехали? — спросил Чикуров.
— На своей, — удивился вопросу главный инженер. — Приезжаю, стучу — никого. Толкнул дверь — открыто. Я зашел, позвал хозяина. Никто не отвечает. Я оставил лебедя в комнате, вернулся в машину… Затем подумал: а вдруг зайдет кто посторонний и унесет? Дверь-то не заперта… Евгений Тимурович говорил, работа эта уникальная, сам автор подарил… Ну и решил я забрать от греха подальше лебедя с собой и передать профессору из рук в руки… Снова зашел в дом… А дождь лил как из ведра! Так я этого красавца под плащом прятал, когда ходил туда-сюда… Ну вышел и уехал. Вот и все.
— Георгий Фадеевич, — спросила Дагурова, — когда вы заходили в дом Баулина, снимали туфли?
Семизоров задумался.
— Туфли? — переспросил он. — Не помню. Возможно, снимал. Машинально. На улице была ужасная грязища!
