- Рюрик? На рассвете? И во дворе моего дома? Что случилось, самый храбрый из моих рарогов? - спросил вождь.
- Я только что проводил Юббе, - виновато произнёс Рюрик, склонив голову. - Он просил поклониться тебе, - глухо добавил князь, не глядя в лицо старого рикдага.[53]
- Пират отплыл за дружиной фризов? - спросил уже знавший всё вождь.
Рюрик забеспокоился. Он поднял голову и решительно произнёс;
- Я знаю, вождь, ты будешь гневаться, но мы решили биться с германцами, не дожидаясь согласия совета племени.
Охотники - невольные свидетели разговора - издали возглас удивления. Вождь повернулся к ним.
- Мы должны были поговорить одни, но вы слышали уже решение Рюрика, так выслушайте и моё, чтобы спокойно прошла у вас нынче охота: я тоже буду биться вместе с ним! - И он указал рукой на князя рарогов.
Охотники переглянулись. Ещё до появления Рюрика они свой разговор с вождём закончили и удивились, почему им было разрешено слушать беседу с князем. Повинуясь движению руки вождя, охотники один за другим начали молча покидать двор.
Столь необычный оборот дела привёл Рюрика в замешательство, и он, не зная, как себя вести, молчал.
Вождь покойно смотрел на удаляющихся охотников, вид которых внушал страх: длинные синие распущенные волосы, расписанные красками лица, колчаны с остро заточенными стрелами, короткие секиры и двойные кожаные щиты на спине и груди. Затем он обернулся к князю и предложил ему:
- Присядь, сын мой, и давай поговорим. Рюрик покорно сел на шкуру медведя рядом с вождём.
- Вчера вечером, когда ты встречал волохов, - размеренно делая паузы после каждого слова, заговорил вождь, - к нам опять пожаловали ирландские миссионеры, - тихо и настороженно оповестил вождь князя и пристально посмотрел на него.
- Ирландские? - удивился Рюрик, и глаза его сверкнули недобрым огоньком. - Так ли это, мой вождь? - спросил он, прямо глядя в умное лицо старого вождя.
- Я понимаю твою настороженность, - грустно улыбнувшись, проговорил Верцин, - ты прав, они, конечно, скорее германские миссионеры, а у нас с тобой нет времени, чтобы поразмышлять об этом столько, сколько бы хотелось… Но! - Старый вождь сделал паузу и так посмотрел на Рюрика, словно хотел заглянуть ему в душу.
- Но?! - тревожно переспросил Рюрик и вскочил с места.
- Сядь, - тихо, но властно приказал ему вождь, проницательно глядя в серое от усталости, с воспалёнными глазами лицо Рюрика. Старый вождь думал только об одном: сумеет ли понять его этот умный и любимый воинами, но такой горячий князь? От этого во многом зависел благополучный исход дела, которое затеял Верцин.
- Я сяду, - прошептал Рюрик возбуждённо. - Я сяду, Верцин, но знай: их семисвечник стоит на столе в моей гридне, только чтобы освещать её. Ты слышишь? И клянусь Святовитом и Перуном: ума в моей голове от этого подарка миссионеров не прибавилось! - запальчиво сказал он.
- Ты утверждаешь, что всегда будешь верен Святовиту? Будешь внимать только пророчеству Камня Одина? - с обострённой заинтересованностью спросил рарожский вождь князя и услышал в ответ:
- Да! Своих богов я не променяю ни на Йогве, ни на Христа. Сегодня уступи и предай богов, завтра - землю и жизнь?! Неужели ты не чуешь, куда они целят? - горько спросил он вождя и встал.
Словно меткий стрелок из лука, он поражал одну цель за другой, бросая Верцину одно доказательство весомее другого.
Старый вождь вскинул голову, поднял правую руку вверх и сурово произнёс:
- Сядь, Рюрик! Останови свой гнев и не мечи ядовитые стрелы в мою душу! Не зная истории своего племени, не надо давать зарок богам, сын мой!
- Что-о-о? - протянул князь и остановился, словно захлебнувшись от возмущения: уж кто-кто, а он историю своего народа знал назубок. Он попытался вскочить, но спокойный властный голос вождя вновь приковал его к месту.
- Сиди, князь! Скажи, сын мой, ты знаешь, от кого пошло наше племя?
- От Верцингеторига, великого полководца, который сражался с великим Цезарем[54], - как на уроке, выпалил Рюрик, и тут же понял, куда целит вождь. Он был… саксом? - ошарашенно прошептал побледневший князь и, заклиная себя терпеть и молчать, опустил голову.
- Чистокровным, - сознался потомок великого древнекельтского полководца, но в голосе его не было торжества.
Рюрик произнёс какое-то бранное слово, глубоко вздохнул и невольно закрыл глаза. Он старался дышать глубоко, но бесшумно, потому что всеми силами стремился показать себя вождю зрелым мужем, умеющим владеть собой в любой трудной ситуации. Но новость была настолько неожиданной, что от всевидящего ока старого вождя Рюрику не удалось скрыть ни ярость, рвущуюся из груди, ни растерянность. Ему хотелось орать, чего-то требовать, трясти кого-нибудь за плечи, но никого, кроме зорко наблюдавшего за ним вождя, рядом не было. Двор вдруг опустел, и вокруг установилось странное спокойствие.
Верцин смотрел на внутренне бунтующего князя то снисходительно-добрым, то обеспокоенным взглядом. Ему понятно было это состояние души Рюрика, его страстное сопротивление услышанному, но упорного и явно затянувшегося молчания вождь принять не захотел.
- Значит, большая часть наших соплеменников - славяне, венеты, галлы, иудеи и саксы - они не чистокровны? - спросил язвительно Рюрик. И взгляд его, устремлённый на вождя, был беспощаден.
- Да, - спокойно ответил Верцин.
- Та-ак, - протянул Рюрик и зло спросил: - Ну и что же мешает германцам и иудеям признать нас своими?
- Древняя ссора праотцов, породивших наши племена. К тому же племён много, миссионеров мало, а иудеи вообще не признают насильственного приобщения к своей вере, - спокойно пояснял Верцин.
- Какова же причина столь глубокой ссоры? - всё так же колко пытался выяснить Рюрик.
- Различия в вере, - проговорил старый вождь, с прежней пытливостью вглядываясь в сузившиеся глаза взъерошенного князя.
- Ну и в чём же суть этих различий?
- Наш прапрадед, потомок Афета, считал, что богов много. Они управляют всеми силами природы и помогают человеку в его делах, - спокойно и сознательно медленно, чтобы унять гнев князя, проговорил вождь и в ответ услышал:
- Это и умно, и верно!
- Но так думали далеко не все! - продолжил Верцин, предупреждая возражения князя. - А вот потомки Сима, родного брата Афета, признали единого Бога, которого считают Отцом всего сущего - и природных явлений, и человека. Он управляет нами…
- Управляет?! - удивлённо переспросил Рюрик и возмущённо повёл плечами. - Разве боги управляют, а не помогают нам?
- Да… - скорее самому себе, чем Рюрику, ответил Верцин и, спохватившись, пояснил: - Но ты слишком молод, чтобы постичь это. Да, Рюрик, - грустно заметил вождь, - боги нами управляют, и мы бессильны против их воли.
- Значит, и исход борьбы нашего племени с германцами тоже зависит от воли Христа, либо Йогве, либо Святовита? - В голосе Рюрика слышались горечь и насмешка. Вождь не понял, над кем - над ним или над богами, - и потому грозно потребовал:
- Не глумись над тем, чего не постиг!
- А я не верю тому, что ты сказал, - горячо возразил Рюрик и вскочил. По-твоему получается всё легко и просто: германцы - христиане, и они дерутся с нами потому, что мы признаем Святовита и не почитаем их бога. Стало быть, если я признаю наконец Христа главным богом, то германцы сразу же прекратят со мной биться? Так, да?
- Да, - с уверенностью подтвердил Верцин и ласково улыбнулся Рюрику, радуясь, что князь так быстро всё понял.
Но у Рюрика был готов другой дерзкий вопрос:
- А ежели я захочу почитать сразу иудейского и мусульманского бога? Ведь они тоже боги-люди, да? Вера в них обоих совместима?
Верцин изумлённо раскрыл рот и ахнул:
- Рюрик! Я знал, что ты своеволен, но не предполагал, что в такой мере…
- Хорошо, мой вождь, - с болью согласился Рюрик, видя, как страдает старый рикдаг, и веря его душевному потрясению. - Я подумаю над твоими словами. Но я не могу поверить, что германцы вытесняют нас из Рарожского песочья только из-за того, что мы другой веры…
- Но это так, - убеждённо перебил вождь князя и горячо посоветовал: Посмотри, как живут меж собой христианские государства! Они же не воюют!
Рюрик усмехнулся и отрицательно покачал головой. Настороженность и недоверие не оставляли его.
- Рюрик, нас так мало, а мы всё время льём кровь… Наши древние… Вождь поперхнулся и замолчал на мгновение, но затем взял князя за руку и спокойно продолжил: - Наши праотцы завещали нам долгую жизнь без войн друг с другом, а мы что делаем?
- Уж не причаститься ли нам с германским королём из одной чаши? - не унимался, язвил Рюрик и осторожно высвободил свою руку из рук вождя.
Вождь не обиделся. Он смотрел поверх головы мятежного военачальника своих рарогов с горечью. Ему казалось, что он видит, как по пыльным дорогам бесконечной вереницей тянутся деревянные повозки согнанных с обжитых мест соплеменников; развеваются неспокойными ветрами вдоль берегов туманного залива густые, чёрные клубы дыма от горящих изб, ибо свои жилища рароги, как и другие славяне, покидая, предают огню. Вождь как будто наяву услышал пронзительные крики детей и птиц; протяжный, горестный плач женщин, а затем перед его взором предстали тёмные, обветренные лица старых гриденей-дружинников, терпеливо укладывающих повозки в долгий путь, и фанатичные, с особым блеском глаза жрецов, тонкие губы которых беспрестанно нашёптывали: "Не покидай нас, Святовит! Дай силу нашим душам и телам!"
