Родня. Я не знакома ни с одним его родственником. А он никогда не встречался с моей семьей. Что скажет мама? Она до смерти огорчится. И от этого мне стало по-настоящему дурно. С каждым шагом, приближавшим нас к часовне, я все сильнее жалела о затеянном. Я уже готова была сесть по-турецки на асфальт и разреветься.
– Добро пожаловать в часовню «Де Лухо». – Очень вежливая и слегка утомленная женщина в красивом белом костюме взглянула на нас из-за низкой стойки не более чем через десять минут. – Чем могу вам помочь сегодня вечером?
– Мы хотим пожениться, – ответил Алекс. – Вы можете нас окольцевать?
– Ну вообще-то… – Девушку, похоже, не смущал тот факт, что у счастливого жениха вид маньяка, а у невесты лицо опухло от слез. Видимо, не первый день работает. – У нас сегодня как раз одна отмена, поэтому мы готовы провести церемонию «элегантного празднества», как только закончим венчать предыдущую пару.
Она одарила меня ободряюще-радостной улыбкой. Интересно, тоже по заказу?
– Если вы не против колористического решения, выбранного парой, отменившей венчание, могу предложить вам очень выгодные условия. Цветы в любом случае придется выбрасывать.
– Давайте к делу, – сказал Алекс, выуживая из бумажника кредитку.
Мне становилось все жарче, комната закачалась.
– Где у вас туалет? – прошептала я.
– Салон невесты слева от вас, – понимающе ответила женщина.
Я кивнула в знак благодарности и повернулась как можно осторожнее. Не зная этикета свадеб под дулом пистолета, я задумалась, а не выстоять ли мне церемонию босиком, раз жених заставил невесту пробежать через Стрип между машинами на красный свет, не желая ждать зеленого. Может, хотел, чтобы меня переехали? У меня не было медицинской страховки, но отчасти я тоже этого хотела.
– Люблю импровизированные свадьбы, – поделилась девушка с Алексом, когда я, спотыкаясь, шла по коридору. – Это так романтично!
– Да, – услышала я голос Алекса. – Все мои мечты сбылись.
Салон для невесты был прекрасен. Сплошь расписанные вручную кремовые обои, мягкие шезлонги и пункт срочного наведения красоты для невесты и подружек, которых у меня с собой не было. Потому что я не настоящая невеста. Мне не нужно помоста, чтобы шлейф тянулся должным образом, потому что шлейфа у меня тоже нет. У меня есть слегка запачканное коктейльное платье, ничуть не подходящее к грядущему повышению статуса. Ну по крайней мере оно у меня одолженное. И сумка. И босоножки. А ногти у меня посинели от холода. Из старого на мне были трусы. Сексуально. А из нового… Ощущение неподдельного ужаса считается? Я не сияла, я потела. Под глазами размазалась тушь. Не было чувства, что это главный день моей жизни – напротив, я словно собралась на итоговый экзамен по химии. А я не сдавала химию на оценку в аттестат.
– Ладно, Энджел. – Я оперлась на раковину, открыла холодную воду и сунула запястье под кран, чтобы охладить руку. – Думай.
Из зеркала на меня смотрело грустное лицо с потекшим макияжем. Сексапильный узел на макушке несексапильно растрепался после спринта в «Де Лухо», но оставшиеся в пучке пряди придавали мне, как ни странно, вид невесты. Словно я подготовилась к фотосессии. По крайней мере сейчас я была куда стройнее, чем в последний раз, когда попала в кадр на свадьбе. Два дня бесконечной рвоты с перепоя – прекрасная предсвадебная детоксикация. Если ненавидеть себя, конечно. Если не обращать внимания на растрепавшийся шиньон, заострившиеся скулы и отчетливую зеленоватую бледность, то в зеркале можно было увидеть серьезно настроенную девицу.
– На это стоит посмотреть с двух точек зрения, – медленно выдохнула я, стараясь утешить тяжело стучавшее сердце. – Алекс согласился. Да, он рассердился, но он согласен. Это хорошо. Поэтому можно пойти туда, выдержать церемонию и думать о том, что к концу дня все будет хорошо.
Все это казалось вполне разумным и потенциально выполнимым.
– Или можно выйти отсюда, усадить Алекса и извиниться за то, что я повела себя как законченная эгоистка, сказать, что я люблю его и поэтому не хочу возвращаться в Лондон и готова выйти за него замуж в любой момент, но не желаю, чтобы это произошло вот так.
Это тоже звучало разумно, но на этот раз это еще и было правдой. Странно, но этот вариант интуитивно казался труднее.
– Так замуж не выходят, – сказала я себе, вытирая слезы и выпрямляясь.
К тому же босоножки начали спадать.
Высыпав все, что лежало в клатче, рядом с раковиной, я стала быстро искать компактную пудру. Девушка не может затевать подобный разговор, если у нее блестящий нос. Я не хотела, чтобы Алекса отвлекло его отражение в моей коже. Пройдясь по лицу спонжем и мазнув блеском по губам, я оглядела себя с ног до головы, стараясь припомнить все безотказные приемы, дающие власть над мужчиной, которые Дженни вбивала в меня месяцами. Отчего-то единственный совет, который вспомнился, подразумевал минет, а сейчас для этого было не время и не место. Видимо, подсознание уже решило, что все пойдет не так, как планируется.
– Сейчас или никогда, – пробормотала я, не обращая внимания на внутренние голоса. Я уже выслушала советы, всесторонне рассмотрела ситуацию, и куда это меня привело? В туалет, с глазами на мокром месте. Дважды в одном Вегасе. Если в поговорке «Что в Вегасе произошло, в Вегасе и остается» и есть доля правды, так это про слезы увязшей в трясине. Маркетологи из управления туризма со мной не согласятся, но это уже не моя проблема.
Я сгребла косметику и побросала в сумку, проверяя, все ли крышечки тщательно закрыты, – клатч же не мой, в конце концов. Но одна пулька из косметического арсенала отличалась от остальных – тем, что была не моей. В дорогую сердцу коллекцию нейтральных цветов «НАРС» затесался маленький черный патрончик, усеянный мишурой. Таким я могла пользоваться лет в семь, или он принадлежал Пэрис Хилтон. Я открыла помаду посмотреть цвет. Ярко-алый и очень знакомый. Где я его видела? О, ну конечно, – Сэди. Все ее побрякушки выложены огромными стразами Сваровски. Уверена, она себе и интимное место стразами инкрустировала. Но что помада Сэди делает в моей сумке? Я задумалась. Чтобы помада Сэди затесалась среди моих вещей, Сэди пришлось бы рыться в моих вещах, однако Сэди неведомы мелочи вроде общепринятых границ, замков или частной жизни, поэтому такую возможность я не исключала. Хотя сейчас это было не важно. Я поздравила свой мозг с этим логическим выводом, попрыгав сперва на одной, потом на другой босой ноге, чтобы встряхнуться.
Едва я вышла из туалета, Алекс вскочил с места, без единого слова вышибив из меня всю мою уверенность. Он по-прежнему выглядел красивым, как картинка, но что-то случилось. Его глаза покраснели, а вид словно вот-вот признается – купил мне котенка на Рождество, но забыл сделать дырки в коробке. Но я все равно скажу то, что должна, сдох котенок или нет. Хотя я очень надеялась, что обошлось без жертв.
– Алекс, мне надо с тобой поговорить. – Поставив босоножки на низкий диванчик, я подбежала к нему, выставив перед собой руки. – Это глупо.
– По-моему, тебе надо присесть. – Он накрыл мои руки своими и заставил опустить. – Я только…
– Нет, давай поговорим. – Я не замолчу, мне нужно высказаться начистоту, мне необходимо… присесть. Алекс буквально толкнул меня на низенький диван с видом «делай, что тебе говорят». Такую мину я сама делала практически каждый месяц, но у Алекса такое выражение лица было только один раз, когда на День благодарения он воспользовался своим правом сильного пола и настоял, что мне не нужно запекать пятнадцатифунтовую индейку на четверых едоков.
– Да выслушаешь ты меня, трам-тарарам? – Он стиснул мои руки повыше локтя.
– Ай!
Больно мне на самом деле не было, но нужно же было привести его в чувство. Трудно говорить о том, как сильно ты кого-то любишь и хочешь прожить с ним всю жизнь, когда тебя осыпают крепкими выражениями и оставляют синяки на твоих слегка обвисших полноватых ручках.
Стараясь не дуться, я посмотрела на него и прикусила губу. Помимо того что Алекс, похоже, плакал, пока я сходила с ума в туалете, он выглядел нестерпимо серьезным. Мне хотелось прильнуть к нему, поцеловать и прогнать все волнения, но я словно примерзла к месту – отчасти благодаря его железной хватке, а в основном из-за парализующего страха, возникшего, едва меня силой усадили на диван.
Алекс посмотрел на двери часовни и снова на меня.
– Я сейчас туда заглянул… – Он покачал головой и немного разжал пальцы. Качая головой, он тихо засмеялся. У меня мурашки побежали по спине от этого смеха. – Энджел, я не знаю, что и делать.
Едва он это сказал, у меня из глаз брызнули слезы, и едва я разревелась, двери часовни распахнулись, окатив нас оглушительной «Мне нравится» Энрике Иглесиаса. Интересная замена Мендельсону, но о вкусах не спорят. Алекс отпустил мои локти и взял за руку, прошептав «Извини», и тут я заволновалась по-настоящему. А когда я узнала вопящую во все горло блондинку, выкатившуюся из часовни в белом платье-трубе, которого едва хватило бы на давящую повязку на мое никуда не годное колено, и увидела высокого светловолосого красавца блондина с букетом пионов, меня охватила настоящая паника.
