Палаш ударил сверху. Удар начался еще за спиной, по науке орков. Двумя руками. Руками, что в обхвате толще торса старого советника. И когда он, казалось, уже поразил седую голову легата, грозя размозжить кости как гнилую труху, на пути его возникло препятствие. Препятствие.
Легат не двинул и мышцей. Он не двигал мечом. Просто меч внезапно оказался там, где нужно. И палаш отскочил с жалобным звоном от своего меньшего собрата, как отскакивает обычно меч от неподвижной скалы или чугунного ствола пушки.
«Магия» — прошелестел изумленный шепот в когорте. Вложивший весь вес в удар, великан отступил, раскрыв рот. Легат напоминал неподвижный, отлитый из стали памятник.
— Уважение, Центурий! — громыхнул его голос, словно удар кнута.
Легионеры обнажили мечи. Сталь зазвенела повсюду. Братья не предают своих. Легат это знал. Другого выхода уже не было. Как не было гибургской артиллерии, чтобы усмирить непокорную дворянству ярость легиона. Не было ни плетей стражи, ни преданных слуг с копьями и пистолями. И значит, императору придется сделать это самому…
— Мы обращались не к вам, уважаемый Первый Легат, — закряхтел Гном со своего стула-тележки. — Ваша власть и не подвергалась сомнению.
Обветренное лицо безногого ветерана, не ухмылялось, как на входе в школу. Оно олицетворяло саму суровость великой горы и холод скалистых пиков.
— Я обращаюсь к императору! — сказал гном.
— Мы обращаемся к императору… — вторили легионеры.
— Перед нами ведь стоит Император? Не так ли? — злобно захрипел гном. — Или это сопливая девка, нацепившая священный символ легиона? Как и его папаша Уро Торрий?
Тигль Римус горестно покачал головой. Борода его снова жалко повисла у самой земли.
— Император Стормо слишком молод и не опытен, чтобы проходить испытание, — дрогнул голос легата. Он все еще надеялся предотвратить непоправимое.
— Пусть проходит испытание с раненным вами, Центурием Богусом, или убирается вон! — зашипел гном. Серебренная вязь его блестела на солнце. Видимо, он начистил ее, пока был в казарме. Теперь знак виден полностью. Центурий-Гном был левиафаном. Высшее рыцарское звание. Его давали за столь великие заслуги, которые почитались как минимум невозможными.
Легат Римус кивнул головой. Чему быть, того не миновать. На негнущихся ногах он повернулся к императору, стоящему в пятнадцати шагах.
Лицо Императора не выглядело испуганным. А зря. Он поднял свой декоративный фламберг и без страха вышел вперед.
«Опасайтесь удара сверху» — шепнул ему Тигль, приблизившись, — «Его удар само безумие. Завтра я не смогу поднять руки…»
— Брось, Тигль, — улыбнулся Стормо. — Ты остановил его. А ведь ты не выиграл у меня ни одного боя на наших вечерних спаррингах. Это будет легко и быстро.
Римус горько усмехнулся в ответ: «Да пребудет с вами сила Мастера Меча, мой император. Постарайтесь измотать его. И рана даст о себе знать… И слушайте. Слушайте голос своей крови, Сир Стормо».
У Римуса мелко дрожало оставшееся колено. В крайнем случае, он не даст господину умереть.
Ведь господин не знал, что по наущению дворецкого Мориуса, боявшегося за своего императора, Тигль махал тренировочной палкой лишь для вида. Мориус чрезвычайно опасался, что юный Сир впадет в еще большее уныние, чем его привычное, от постоянных проигрышей воину, который когда-то был чемпионом всего северного легиона. Знал бы Легат, что все так обернется, гонял бы его палкой без всякой жалости.
Нет, Стормо Торрий годится на что-то. Но не против же опытнейшего центурия болотных топей!
Тем временем центурий Богус вытер кровь и легонько перехватил меч в одну руку, мол, сильный удар тут не понадобится. Его шатало от удара легата, но как грозен он в своей паряще скользящей походке, что дает возможность мгновенно шагнуть в любую сторону, уходя от быстрого замаха, или внезапно прыгнуть вперед, используя вес всех своих костей, обтянутых мышцами, и раскроить врага на две мертвые половинки.
Легионеры одобрительно зашумели, предвкушая зрелище.
Стормо передвигался своей обычной манерой, словно гулял по саду… прямиком к смерти. Грудь открыта. Ноги выпрямлены. Тигль нервно схватился за бороду. Простите мой император, но вы дурак. «Уходи же от линии его атаки, ну! ну!» — взмолился он, почти оторвав половину седых волос.
Удар был тот же самый, что и против легата. Из-за спины. С полной силой и размахом.
Слава Мастеру, Император успел подставить свой меч.
Но лучше бы он его не подставлял… Масса центурия раза в два более массы Стормо. Боевой палаш снес богато украшенный фламберг, как невесомую пылинку, и вместе с дорогой игрушкой врезался в легкую кирасу юного Торрия.
Императора тряхнуло землетрясением, отбитые руки выпустили оружие. Меч покатился по земле, а Стормо вслед за ним. Словно детский мячик, его тело врезалось в землю, а потом подпрыгнуло от нее же, и снова упало. Кираса выдержала, но инерция жесткого палаша полностью перешла в беспомощно хватающего воздух императора.
Очки отлетели куда-то в сторону. Нос пошел кровью. Шарф с худой цыплячьей шеи размотался и тащился по земле. Император ползком дотянулся до фламберга. Сжался, ожидая удара сверху. Но удара не было.
Легионеры хохотали. Этот звук дошел до него сквозь глухой «бум» шипящий в ушах, из них тоже сочилось что-то теплое и липкое. Шум то нарастал, то отступал, словно бой колокола. В глазах темнело, а потом прорезало ярчайшим из солнц. Изображение мутное, зрачки сочились влагой непроизвольно выступивших слез.
И хохот. Над ним смеялись. Какой противный звук. Ха-ха, ха-ха, ха-ха… Ха-ха, хаха, охохо…
Тигль? Верный Тигль? Зачем ты поддавался мне Тигль?
Простите меня, мой император. Мы слишком опекали вас. Если вы не переживете этот бой. Главный бой. Я вскрою себе живот.
Второй удар был нанесен левой рукой центурия. Он решил размять мышцы на обоих кистях. «Хаха, хаха, хаха»
Император мотал головой. Что это за дурацкое эхо?
Удар был слабее первого. Император успел встать и снова подставить меч.
Безвольный фламберг отлетел от могучего палаша и стукнулся о плечо своего же владельца. Рикошетом пошел выше. Слава мастеру, снова приземлился плашмя. Но приземлился в черепную долю в районе виска, раскроил кожу, выпустил наружу поток маслянистой крови. Липкой, как грязь.
Свет залил все вокруг, показалось Стормо Торрию. А потом, «хаха, ха-ха-ха, хахахахаха», потом он услышал…
— Ты только посмотри на это жалкое семя шакала, Дорн!
Сухой, резкий голос разносился в пещере, как бой гибургских настенных часов, грозя разорвать окружающих в клочья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
