Остальные сотни, рассыпавшись по всей округе, жгли мелкие поселки и убивали всех встречных и не успевших сбежать орков, не разбирая возраста и пола. Поначалу мне было не очень приятно видеть очередные трупы, но благодаря своему положению я мог не участвовать в подобных развлечениях и старался не обращать внимания на буйное поведение своих соратников. Впрочем, с самого начала мы шли с ответным визитом, и винить в происходящем оборотней не стоило. Просто, как всегда, убивали одни, а страдали за это совсем другие.
Множество дымов от пожарищ тянулись вверх днем, а ночью небо озарялось огнем. Большие поселки мы обходили, не желая терять время. Однажды на нашем пути попыталось встать местное ополчение в количестве двухсот — трехсот зеленых, вооруженных рогатинами и разными дубинками с топорами, но было стоптано в считаные минуты. Конечно, убить можно чем угодно, но надо еще уметь это делать. Здешние орки были не профессионалами, а обычными охотниками, рыболовами и земледельцами.
Это должно было привлечь внимание, но избежать его после моего номера все равно бы не удалось — уничтожение Святилища послужило для всей округи достаточной причиной нас ловить, и никто не удивился, когда прибежала Мави и доложила, что впереди скапливаются отряды зеленых. В лесу нас бы перебили достаточно просто, конница там теряет свои преимущества в скорости и маневренности, поэтому, найдя ближайшее большое поле, отряд встал, занимая позиции на небольших высотах, прикрытых с одного из флангов оврагом, а с другого — мелкой речкой.
Все мои воины пересели на своих лучших отдохнувших скакунов, отправив второго в тыл. Некоторые водили с собой и по десятку, пересаживаясь с уставшего на свежего и совершая огромные переходы, но в нашем отряде больше двух-трех коней не было ни у кого. Народ подобрался все больше бедный или молодой, еще не заработавший громкого имени и больших богатств. Во все времена находилось несколько энергичных юношей, которые сами выбирали, за кем идти, избегая старых, давно спаянных отрядов. Они собирались в свои стаи и выбирали своих вожаков, но чаще всего жили не слишком долго.
Стоя на виду, мы приглашали орков к бою. Если бы у них был умный командир, он бы дождался, пока мы не начнем голодать и просто будем вынуждены спуститься и войти в лес, но я сделал ставку на общее для оборотней и орков желание героически победить в бою, заслужив славу. И не ошибся.
Часам к одиннадцати из леса стали выползать толпы зеленых — на взгляд, приблизительно не меньше двух — двух с половиной тысяч — и строиться в подобие фаланги. Что орки, что оборотни следовали обычной тактике, отработанной веками. Недаром я весь поход беседовал с ветеранами, пытаясь вытащить из них подробности прошлых сражений. Несмотря на вроде бы страшную кровожадность обеих сторон, армия в пару тысяч бойцов считалась большой, а про десятки тысяч участвующих в бою никто не слышал даже в преданиях. В отличие от оборотней, которые при нужде брались за оружие все и неплохо им владели, даже не участвующие в междоусобных стычках орки были скорее похожи на средневековых германцев или славян.
Общего государства у них не было, а земли делились на совершенно независимые отдельные районы, связанные между собой различными союзами и родственными узами. Главную силу представляли собой конные дружины вождей, одетые с головы до ног в деревянные доспехи, сделанные из небольших кусочков обработанного дерева, которые перекрывали друг друга и по прочности не уступали железным. Даже кони у них были прикрыты такими накидками. Несколько таких доспехов мы везли в качестве трофеев, и я убедился, что они более легкие, чем наши стандартные кожаные куртки, обшитые железными бляхами, но не хуже держат удар. Орки всю жизнь воевали, обучаясь с раннего детства и передавая умение и опыт по наследству.
Эти профессионалы составляли только малую часть войска. Большинство же было народное ополчение, встающее в строй только в случае большой опасности и не имеющее очень дорогих, по местным меркам, коней. Вооружены они были копьями и легкими луками, но вот так, при трехкратном превосходстве и в плотном строю, прошибить фалангу можно было только большой кровью.
Ястреб молодцевато выехал вперед и, что-то крича, начал крутиться перед строем противника. Слышно издалека не было, но это тоже входило в ритуал сражения. Вначале должны были встретиться поединщики.
Через несколько минут строй орков раздвинулся, пропуская всадника. Какое-то время они говорили, привычно оскорбляя друг друга. Как настоящая ругань это не воспринималось никем. Так, для разогрева. Потом зеленый наклонил копье и устремился в атаку. У Ястреба было преимущество в подвижности, у тяжеловооруженного орка — в таранном ударе. Поэтому они некоторое время крутились на небольшом пятачке. Оборотень ускользал от копья, но достать орка тоже не мог. Потом он поймал противника на инерции и подскочил вплотную, взмахнув саблей.
Болеющие за Ястреба за моей спиной радостно взревели. Орк неожиданно бросил копье и выхватил из петли на поясе булаву. Они ударили одновременно, но зеленый свалился с разрубленной головой под копыта коней, а Ястреб, повернувшись в сторону молчащего строя врага, в очередной раз что-то проорал, повернулся и шагом поехал в нашу сторону. Только оказавшись за спинами своих товарищей, он свалился в обморок. Все правое плечо у него было разбито в кашу. Я оглянулся на Черепаху и ткнул пальцем в его сторону. Она кивнула и помчалась проверить.
Две сотни всадников одновременно сорвались с места и понеслись в сторону орков, на ходу осыпая их стрелами. Битва началась. Роли были расписаны заранее, и все знали, что делать и по какой команде.
Строй ощетинился длинными копьями, но атакующие вовсе не стремились врезаться в стену щитов. Несясь вдоль фаланги, они беспрерывно обстреливали ее с дальнего расстояния. Легкие охотничьи луки орков не добивали до всадников, зато в их строю под непрерывно падающими стрелами появилось множество убитых и раненых. Как только стрелы в колчанах стали подходить к концу, сотни развернулись и стали уходить к нашему лагерю, и их сменил второй отряд. Орки не выдержали, и на флангах пошла в атаку тяжелая кавалерия, прикрывая пехоту.
Не принимая боя, оборотни рассыпались и стали отступать. Несколько не слишком проворных не успели выскочить из-под удара и мгновенно исчезли под копытами, но и атака оркских дружинников утратила азарт при подъеме наверх на холм, увидав вбитые в землю на их пути обрубки стволов деревьев и телеги, преграждающие путь. Попав под одновременный обстрел нескольких сотен стрелков, они развернулись и отошли к своим.
Черепаха подъехала и встала за моей спиной.
— Ну?
— Он сделал.
— Жить будет? — с досадой спросил я. — Что сделает, я и не сомневался.
— Жить будет, — буркнула она, — но, если будет продолжать в том же духе — недолго. Руку я ему спасла, а теперь мне нужно восстановиться.
— Есть! — радостно сказал я.
Строй пехоты медленно двинулся и зашагал в нашем направлении. Очень логично — они просто могли нас зажать, не давая возможности маневра, и задавить массой.
Получив коня и оружие, медведь, названный на общем собрании воинов Клана новым именем Живой вплоть до следующего особого случая в его жизни, теперь постоянно торчал у меня за спиной, совершенно серьезно готовясь спасти мою жизнь или отдать за меня свою. Подобная преданность хороша в книгах, а не когда за тобой ходят постоянно, даже когда приспичит посрать. Впрочем, обычно он меня не раздражал, торча молча по соседству и бдительно озирая окрестности на предмет обнаружения прячущихся в кустах злоумышленников.
Я пытался понять, что такое он от меня получил ненароком, и постоянно его расспрашивал. Выяснилось, что кроме русского языка я подарил ему и множество разрозненных знаний, включая умение обращаться с огнестрельным оружием, что он с успехом продемонстрировал на моей винтовке, разобрав и собрав ее в нормативное время. Кроме того, в его голове осели отрывки из разных учебников, прочитанных мною за всю прежнюю жизнь, включая школьные годы. Памяти моей полностью у него не было, хотя людей мне близких он прекрасно знал, но именно не как своих, а как моих знакомых. Наложения памяти с раздвоением личности и прочими радостями явно не наблюдалось. Попутно появились странные умения. Мы с ним могли общаться мысленно без всяких проблем на довольно большом расстоянии. При необходимости он вполне способен был заменить рацию, передавая мои приказы.
В каком-то смысле он действительно был странным, хотя скорее, как выражались Стругацкие, ищущим странное, что соплеменники редко понимают в таких традиционных обществах. Он пытался изобрести новое оружие и набрел на идею алебарды, только легким конникам она была без надобности. Теперь он переваривал новые идеи, ненароком слитые мной, прикидывая, какие использовать материалы для производства собственного пистолета. В среде медведей Живой был хорошо известен нетрадиционным применением артефактов предков и приданием хорошо известным Вещам новых качеств. Вполне мог претендовать на звание Мастера, но старательно уклонялся от оседания в родной роще. Что-то он там с местным начальством не поделил.
