Л. Швец справедливо утверждает, что население Украины не преследовалось по признаку «украинскости» (только это для него является адекватным наличию геноцида), а в Советском Союзе не наблюдалось украинофобской истерии. Он прав и тогда, когда утверждает, что в стране не существовало целеустремленной политики уничтожения украинцев как украинцев. Однако Швец признает наличие борьбы с «националистическим уклоном», а также репрессий интеллигенции и партийцев. Можно ли согласовать эти утверждения, которые кажутся противоположными по содержанию? У Швеца мы ответа не найдем, но он все-таки существует.
Перед тем, как назвать его, посмотрим на линию поведения Павла Постышева, который прибыл в Харьков в конце января 1933 года, то есть немедленно после завершения акции по изъятию продовольствия в сельской местности. Постышев назначался на должность второго секретаря ЦК КП(б)У и формально подчинялся генеральному секретарю ЦК Станиславу Косиору. Однако он продолжал состоять на должности секретаря ЦК ВКП(б), благодаря чему имел непосредственную и постоянную связь с Кремлем.
Сталинский эмиссар демонстративно одевался в украинскую вышиванку вместо почти узаконенного френча. У него было два задания — обеспечить весенний сев и разгромить «националистический уклон» в партии, объявленный главной опасностью. Он спас миллионы крестьян, хладнокровно наблюдая за мученической смертью других миллионов. Одновременно он развернул борьбу с «националистическим уклоном» Н. Скрыпника, в ходе которой пострадали десятки тысяч представителей украинской интеллигенции. В считанные годы он переполовинил полумиллионную Компартию Украины. Ту самую Компартию, в адрес которой прозвучали такие слова Сталина в его письме Кагановичу от 11 августа 1932 года: «Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается не мало (да, не мало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец — прямых агентов Пилсудского».
Анализ деятельности Постышева позволяет ответить на вопрос о том, с кем Сталин боролся в Украине. Своими противниками Кремль считал не украинцев как представителей этноса, а украинцев как носителей идеи национальной государственности. Украинское государство пугало вождей ВКП(б) даже в советской оболочке. Только после Голодомора и неотделимых от него массовых репрессий украинской интеллигенции в
Кремле перестали бояться Украину. Столицей ее по инициативе Постышева в 1934 году опять стал Киев.
Суть политики украинизации остается загадкой для Л. Швеца. Перед тем, как определить ее, следует вспомнить, кто был наиболее активным украинизатором: не Н. Скрыпник, который имел только наркомовские полномочия, а генеральный секретарь ЦК КП(б)У в 1925–1928 годах Л. Каганович. Украинизация была разновидностью коренизации, то есть укоренения советской власти в нерусской среде. Политика украинизации содействовала национальному возрождению, это правда. Но следствием укоренения власти следует считать и участие украинских незаможников в конфискации продовольствия в сельской местности в январе 1933 года. Сталин был кем угодно, но только не параноиком.
Обсуждение в ноябре 2006 года законопроекта о Голодоморе как геноциде требовало от народных депутатов специфических знаний, которых они не имели. В сессионном зале чувствовалось незримое присутствие российских представителей, точка зрения которых на Голодомор также была далекой от реальности. Член фракции Партии регионов В. Забарский выступил с докладом об альтернативном проекте, который отличался от президентского отсутствием квалификации Голодомора как геноцида. Он призывал осудить массовые преступления, «не допуская при этом игры на этой теме политических сил, заинтересованных в конфликте нашей страны с ее соседями». Его поддержал представитель партии коммунистов В. Голуб, который уже откровенно признал, что принятие президентского законопроекта «приведет к напряжению межгосударственных отношений между Россией и Украиной». Следовательно, Партия регионов и Компартия отвергли президентский проект, оглядываясь на позицию другого государства в этом вопросе.
Позиция социалистов была отличной от позиции их союзников по коалиции: они настаивали на замене выражения «геноцид украинской нации» определением «геноцид украинского народа». Социалист В. Цушко заявил: сам он молдаванин, оба его деда умерли в Голодомор, и фракция поддержит законопроект только при наличии этой поправки. Действительно, молдаване (речь идет о Молдавской автономной республике в составе УССР, Бессарабия тогда была захвачена Румынией) пострадали даже больше, чем украинцы: по переписи 1937 года, их численность в СССР снизилась до 80,3 % по сравнению с переписью 1926 года, тогда как численность украинцев — до 84,7 %. После согласия В. Ющенко на эту существенную поправку законопроект был поставлен на голосование и утвержден как Закон Украины.
Поправка социалистов имеет чисто фактологический характер, и поэтому ее следует приветствовать. В 1933 году органы ЗАГС зарегистрировали в сельской местности Украины 1678 тыс. смертных случаев. В национальном разрезе они распределились таким образом: 1552 тыс. украинцев, 85 тыс. русских, 27 тыс. евреев, 21 тыс. поляков, 16 тыс. молдаван, 13 тыс. немцев, 8 тыс. болгар, 3 тыс. греков и так далее. Конечно, эта статистика не дает представления о масштабах Голодомора, потому что является неполной и включает естественную смертность. Но национальный срез смертности приблизительно совпадает с национальной структурой сельского населения. Это свидетельствует об одинаковой судьбе людей, которые имели несчастье жить в сельской местности в пределах УССР.
Примененные властью механизмы террора голодом также подтверждают эту закономерность. В январе 1933 года, то есть во время сталинской акции сплошного изъятия продовольствия, передвижение населения из УССР и Кубанского округа Северо-Кавказского края в другие регионы было взято под строгий контроль. С апреля 1933 года, когда развернулась коммерческая (без карточек) торговля хлебом в украинских городах, власть постаралась заблокировать села.
Разработчики президентского законопроекта предпочитали использовать понятие «украинская нация» с целью максимального приближения к определениям Конвенции ООН «О предотвращении преступления геноцида и наказании за него». Замена термина «нация» термином «народ» встревожила тех, кто добивается признания Голодомора геноцидом. В Конвенции перечислены только четыре человеческих группы — этническая, национальная, расовая и религиозная. Термин «народ», как им кажется, находится вне пределов перечисленных групп. На самом деле это не так.
Термины «этническая группа» и «национальная группа» являются родственными. Одновременное их применение законодателем имело целью включить в сферу действия Конвенции ООН представителей всех народов, которые преследовались не по расовому или религиозному (те выделялись отдельно), а по национальному признаку. Народ является совокупностью людей определенной национальности на определенной территории, которая обязательно включает в свой состав представителей и других этнических и национальных групп. Народов, которые сохранили этническую чистоту, в природе не существует и не существовало никогда — это противоречило бы закономерностям этногенеза. Следовательно, термин «народ» не выпадает из понятийного ряда, в котором находятся термины «этническая группа» и «национальная группа».
Привязанность понятия «народ» к определенной территории только содействует, по моему мнению, идентификации Голодомора как геноцида. Абсурдно считать, что Сталин преследовал украинцев там, где только мог их найти. Настаивая на утверждении об уничтожении украинцев как представителей нежелательной национальности, мы рискуем загубить всю доказательную базу геноцида. Более того, мы обязательно встретим (и уже встретили!) сопротивление со стороны русских — и наших собственных, и тех, кто живет в Российской Федерации. Ведь противопоставление украинцев русским по этническому признаку в вопросе о Голодоморе автоматически переквалифицирует ответственность узкой группы преступников в Кремле на ответственность России и русского народа. Как может согласиться с этим русский народ, значительная часть которого (к сожалению, возможно, и большинство) вообще не видит в украинцах представителей отдельного народа и отождествляет их с собой?!
Эту мысль я не обостряю и не преувеличиваю, так оно есть. В этом контексте уместно обратить внимание на аргумент профессора Валерия Хмелько, который возглавляет Киевский международный институт социологии. В газете «Экономические известия» (24 ноября 2006 года) он так прокомментировал результаты социологического опроса, с рассмотрения которого я начинал этот раздел: «То, что это было массовое уничтожение людей — несомненно. Но то, что это было уничтожение украинцев по национальной принадлежности, — нужно доказать и назвать, какая национальная группа (или национальные группы) уничтожали украинцев». К сожалению, есть немало маргинальных политиков, которые сразу берутся показать пальцем на несимпатичных им русских или евреев. К таким заявлениям прислушиваются в России или в Израиле. Иногда не только прислушиваются, но и, исходя из собственных расчетов, повышают политический вес этих политиков с нулевого до заметного. А тем приятно…
