Франя с таким усердием чистил и наводил блеск, что пот в три ручья лил с него. Он добывал золото под палящим солнцем, которое жгло его с двух сторон - солнце на небе и его отражение в золоте памятника. Казалось, задание было невыполнимым, золото уже почти стало черным в изгибах лица, в ушных раковинах, в завитках волос, во впадинах глаз, которые вблизи совсем не походили на глаза человека. Работа подвигалась медленно, но Франя и не спешил. Ему хотелось сделать памятник таким, каким он вышел из мастерской его творцов.
Когда время, отведенное для работы, истекало до последней секунды, Франя возвращался домой, утомленный и счастливый. Дорогой он долго еще оглядывался, любуясь тем, как постепенно разрывается замшелое покрывало и местами уже сияет чистое золото. Франя не мог дождаться следующего дня, чтобы к положенному часу быть на своем месте, когда и весь город стартовал, отправляясь на работу.
Многие из тех, кто ежедневно проходил мимо памятника и уже перестал обращать на него внимание, теперь останавливались и с удивлением наблюдали за усердным работником и за движениями его рук, которые, казалось, излучали сияние. Одни, торопясь, только махали ему в знак приветствия, другие задерживались, следили за тем, как с каждым днем работа продвигается вперед, и восхищались красотой памятника, будто видели его в первый раз.
- Это была удачная мысль! - закричал кто-то Фране, а другой сказали: Этот человек, наверное, счастлив!
Однажды у памятника остановилась какая-то девушка и, приложив руку ко рту, крикнула:
- Франя!
Он узнал Маргаритку.
- Послушай-ка, слезай вниз с этой колокольни, я хочу тебе что-то сказать!
Франя спускался к ней вниз по лестнице, а она поднималась к нему по ступенькам пьедестала. Он вытер рукавом вспотевший лоб, размазав по лицу грязь. На последней ступени, у подножия памятника, Маргаритка позволила себя обнять.
- Я сегодня свободна! - сказала она, едва дыша в его крепких руках. Бросай все и идем скорее...
Он выпустил ее из объятий, посмотрел вверх и отрицательно замотал головой.
- Только не сейчас! Ты видишь, я не могу. Я тороплюсь, понимаешь?..
Франя выглядел несколько смущенным. Он словно гордился и вместе с тем стеснялся своей гордости.
Теперь уже Маргаритка сама обняла его и поцеловала на виду у всех в измазанную щеку. Они стояли на самой верхней ступени памятника, и их было видно со всех сторон.
- Ах ты мой мавр венецианский! Какой же ты чумазый! Это я только пошутила - иди себе и делай свое дело, а потом приезжав: за мной на машине...
Франина работа приближалась к концу, медленно, но неумолимо. Не оставалось уже почти ни одного местечка, которого не коснулись бы его руки.
Сердце сжималось от беспокойства. Что же дальше?
Что я потом буду делать со своими руками?
Франя часто вспоминал Кирилла. Это он указал ему на блестящий кусочек, который загорелся для Фрапи, как заря нового дня. Тогда они оба одинаково обрадовались и расстались, с тем чтобы на следующий день встретиться у подножия памятника.
Франя думал, что они будут работать вдвоем. Однако на следующий день Кирилл не пришел, и Франя понял - Кирилл проявил благородство. Он отказался от своей доли в работе в пользу друга, предоставив ему целиком это сокровище. Сердце у Фрапи тосковало, а руки ликовали от радости, что им ни с кем не надо делиться работой...
И вот наступил день, когда Франя все закончил.
Этот день должен был в конце концов прийти. Франя явился на место своей работы только для того, чтобы с ней распрощаться. С гордостью смотрел он на памятник, но вместе с тем ему было грустно - он знал, что больше здесь, нечего чистить и лучше ничего не сделаешь. Толочься же на одном месте - это не называется работать. И блеск золота имеет свой предел, который нельзя перейти, как нельзя шлифовать до бесконечности алмаз. Он будет только уменьшаться в объеме, не становясь, однако, более совершенным...
Фране было жаль оставлять свое рабочее место, как каждому работнику тяжело расставаться с законченной работой. В то же время он чувствовал, что в нем самом произошла большая перемена. Теперь он уже не стоял отверженный на берегу огромного потока человеческого труда, проносившегося мимо него. Если он и не был творцом новых ценностей, то по крайней мере был стражем и хранителем уже созданных. Если не ему принадлежала честь сотворения этого замечательного монумента, то он вырвал его своим трудом из зубастой пасти времени и вернул ему молодость.
Оглядываясь назад, в прошлое, Франя вспоминал, как он старался облечь в философские лохмотья свою лень и сибаритство, и вполне сознавал свою вину. Теперь он понимал, что нашел в работе не только прощение, но и новые силы и спасение. Прощаясь с памятником, к которому он больше никогда не вернется, Франя в последний раз остановился на площади и взглянул на скульптурную группу спереди, чтобы лучше ее рассмотреть. На расстоянии отдельные детали слились в живые лица и фигуры.
Вон там пылают вдохновением молодые лица большевиков, а вот поворачивается и уходит какой-то бородач, возмущенный смелостью того, кто вдруг встал и сказал. А надо всем сияет, как солнце, лицо Ленина...
Вернувшись домой, Франя был несказанно удивлен. В его кабинете сидел отец! Он бросился обнимать сына, словно они не виделись много лет, словно было забыто последнее, такое странное свидание после его возвращения из Арктики.
Франя очень обрадовался. Он начал было рассказывать отцу о том, что с ним случилось после их встречи, но сразу же заметил, что отец знает обо всем...
- Я проходил несколько раз мимо памятника...
- Почему же ты меня не окликнул?
- Я с минуту смотрел на тебя...
- Ты бы позвал...
- Я звал, да ты не слышал. "Хорошо работаешь, сынок, - говорил я тебе (но не очень громко), - я приду к тебе, когда ты кончишь работу, и тогда мы побеседуем..."
- Ты пришел как раз вовремя, папа! Я не знаю, что мне делать дальше! Я начал с памятника. Думал перейти потом к следующим, но вот беда - все памятники из золота уже чистят другие...
- На, прочти вот это!
Отец подал Фране номер иллюстрированного еженедельника "Вестник". На уже заранее открытой странице Франя увидел цветную фотографию памятника "Есть такая партия!". На золотом фоне этой скульптуры виднелась Франина синяя спецовка. Во всей фигуре и в движении рук чувствовалось, что человек работает с увлечением. В помещенной ниже статье говорилось о непредвиденных возможностях применения человеческого труда и о человеке, который открыл одну из этих возможностей и указал ее другим.
На второй фотографии сверкала огромная статуя Гения Вечного мира, возвышавшаяся на дворце. Похожий на башню дворец с бесчисленными колоннами и окнами служил как бы цоколем для золотой статуи. Но и здесь золото потеряло свой блеск и потемнело от обжигающего и леденящего дыхания времени. Пора омолодить и эту статую! Автор статьи предлагает использовать Франин опыт. Далее автор писал, что в этой работе было бы целесообразно применить специально сконструированные для этого геликоптеры для чистильщиков и что таким образом отпала бы необходимость воздвигать леса, которые на длительное время обезобразили бы статую Гения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
