Они не такие сильные.
Я озадаченно сказала:
— Я думала, речь о сыновьях.
Рашид нахмурился и посмотрел на Каса.
— Ты, кажется, хорошо с ними знаком.
Кас пожал плечами.
— Они громко разговаривают, и они везде.
Рашид развернулся от Каса в мою сторону.
— У них есть ребенок. Они зовут его хранителем. Поговаривают, что они делают всё, что попросит богиня. Сейчас они ждут её здесь, потому что именно здесь она должна свергнуть короля.
Я взмахнула руками, обращая на себя внимание.
— Свергнуть короля? Я думала, что они ждут второго сына, а не богиню.
Рашид пожал плечами.
— Второрожденный сын уничтожит перворожденного. Вахира должен убить Эйкаб. Король Мадината Алмулихи это…
Он наклонил голову.
— Как это называется? Метафора? Для сына.
— А при чём тут ребенок? — спросила я, снова усевшись на стул.
Эта история была похожа на те, что выдумывали люди, которые брали деньги за вызывание духов.
Пришло время Каса рассказывать. Это было похоже на игру в гамар, когда один рассказчик хотел поделиться более интересной сплетней, чем рассказал предыдущий. Он поставил локти на колени и мрачно перевёл взгляд с Фироза на Рашида, а затем на меня.
— У ребёнка есть джинн.
— Не-е.
Я махнула на него рукой.
— Я могу уверить вас, что нет никакого джинна.
«Ведь я его уже освободила», — хотела сказать я.
— Это напоминает далмуров, одержимых волшебными сказками, которые только сеют недоверие и беспокойство.
Я прищурила глаза и посмотрела на Рашида.
— А что даркафы делают с джинном, и почему они хотят свергнуть короля? Дай угадаю…
Прижав палец к губам, я сказала:
— Они хотят восстановить пустыню? Сделать её лучше?
«Она и так уже восстановлена!» — хотела закричать я.
— Далмуры? — спросил Рашид, который выглядел озадаченно. — О чём ты таком говоришь?
Мой рот раскрылся. Теперь была моя очередь озадачиться.
— Далмуры? Которые носили на себе символ…
Ну, конечно. Мазира сделала так, что никто их не запомнил. Значит, далмуры никогда не существовали? Я посмотрела на троих мужчин. Фироз выглядел совершенно озадаченным. Рашид был удивлен. А Кас выглядел… я не могла описать выражение его лица. Он был в ужасе? Не мог во что-то поверить? Или что-то понял?
Боги, он и так уже, наверное, думал, что я сумасшедшая солеискательница, и теперь я это подтвердила.
— Ой, не берите в голову, — сказала я и встала, собравшись уходить.
Фироз подался вперёд, попытавшись последовать за мной. Он начал кричать, чтобы я остановилась, чтобы объяснила, что я имела в виду, но неуклюже упал на колени.
— Эмель, подожди! — Кас поспешил догнать меня. — Я провожу тебя домой.
— Правда, не стоит.
Я не хотела, чтобы он провожал меня. Мне следовало сказать ему…
— Твой день становится всё хуже и хуже.
Теперь он шёл со мной рядом, подстроившись под мой темп.
— Это так.
— Ты не боишься даркафов?
— Нет.
— Ты живёшь во дворце. Что если они нападут?
— Король готов к этому.
— Что, если у них есть джинн?
Я мельком посмотрела на него, а потом ускорила шаг. Это было абсурдно. Несмотря на то, что мы с ним уважали магию и понимали последствия её использования, он не знал, что меня не волновал джинн из легенд. Я слишком хорошо знала этого джинна. Наконец, я сказала:
— Не стоит бояться джинна.
— Правда? — спросил он с такой недоверчивостью, что я пожалела о своих словах. — А чего ты боишься? — спросил он.
Мы дошли до лестницы дворца. Я поднялась на несколько ступенек, и наши глаза оказались теперь на одном уровне.
— То, чего я боюсь, давно уже в прошлом, — сказала я.
Кас не пошевелился. Он смотрел на меня, нахмурившись, и в свете факела цвет его глаз казался почти серебряным.
Глава 12
Саалим
Клинки ударились друг о друга, и моя рука задрожала. Я подался вперёд, взмахнул мечом влево, затем вправо. Я двигался быстрее, чем следовало, и это было опасно. Но Азим был мастером фехтования, он не причинил бы вреда…
— Боги! — закричал я, когда его меч ударил меня по руке.
Неожиданно мне почудилось, что я почувствовал боль, и как потекла кровь. Я запаниковал. Но тут же вспомнил, что мы дрались на учебных мечах.
Азим ухмыльнулся и сказал:
— Вставай. Ещё раз.
Я встал.
— Медленнее, Саалим. Это урок, а не война.
И мы продолжили. Азим критиковал то, как я держал плечи, как ставил ноги и вращал запястьем.
— Давай прервёмся, — сказал он. — Твои мысли заняты чем-то другим. Расскажи мне.
У Азима было правило: никаких разговоров во время тренировки.
«Когда ты разговариваешь, ты невнимателен», — говаривал он.
— Нет, — сказал я начальнику своей армии. — Всё нормально. Давай продолжать.
Если даркафы планировали напасть, я должен быть готов. На этот раз я собирался сражаться на улицах вместе со своим народом.
— Саалим, сядь.
Азим указал на один из нескольких стульев в пустом помещении. Пол здесь был покрыт грязью, а рядом находились конюшни, предназначавшиеся для лошадей, если погода не позволяла выводить их на арену. Это было лучшее место для тренировки с мечами.
Мой меч потяжелел в руке, я опустил его кончик в грязь и потащил за собой к скрипучему деревянному стулу.
Азим сел напротив меня на такой же древний стул, который прогнулся под его весом. Он откинулся назад. Мягкая кожаная ткань, покрывавшая его спину и ноги, указывала на человека, который жил в достатке, а морщины на его лице и шрамы на руках указывали на то, как это человек их заработал.
Он был мне как второй отец, но дело было не в его доброте и не в том, что он меня понимал, а в том, что он не выносил слабость, постоянно учил меня, и терпение его было безграничным. Он защищал Алмулихи, когда я не смог этого сделать. Он был хорошо подготовлен, тогда как я был заносчивым и глупым.
— За даркафами наблюдают, — уверил меня Азим. — Никто из них не носит с собой оружие. Завуалированные угрозы — это недостаточный повод для того, чтобы их схватить. Если мы будем арестовывать каждого, кто бросает вызов трону…
— Я знаю.
— Расспросы никуда нас не завели.
Не то, чтобы эти даркафы что-то скрывали. Они достаточно открыто обо всём рассказывали: когда-то давно богиня поручила их предкам охранять сокровище: запертый ящик. Никому нельзя было открывать его, кроме богини, а она должна была вернуться, как только король пересечёт пустыню.
И когда она вернётся, как они говорили, второрожденный сын уничтожит перворожденного.
Никто не знал, как это случится, и никто не признался в нападении на Мадинат Алмулихи. Нассар
