А что делал ты? Как твоя семья?
ЖУ
Я понимала, что он вряд ли скоро прочтет мой ответ, ведь для этого ему нужно идти в магазин рыболовного снаряжения. Чувствуя себя разбитой после долгой беспокойной ночи, я выпила кофе и проверила почту. Неудивительно, что нового письма от Л. Максфилда не было. Я подумала, не отправить ли эсэмэску Лукасу, но что бы я ему сказала? Что всю ночь проворочалась с боку на бок, вспоминая его прикосновения?
ГЛАВА 15
Остановившись на полпути в кампус, чтобы заправиться, я послала Муру эсэмэску: мол, решила вернуться пораньше. Не успела я снова выехать на дорогу, как раздался звонок. Это был Кеннеди. Я глубоко вздохнула, выключила плеер и взяла трубку.
— Ты уже уехала? А я думал, завтра уезжаешь. Думал, мы сегодня поговорим.
Я вздохнула. Захотелось упасть головой на руль, но я вовремя поняла, что идея не блеск: я ведь ехала со скоростью семьдесят миль в час.[11]
— Не понимаю, о чем ты хочешь говорить, Кеннеди.
Похоже, он не отдавал себе отчета в том, сколько было случаев, когда я бы с радостью согласилась его выслушать, сколько было подходящих моментов, которыми он даже не попытался воспользоваться.
— Думаю, я сделал ошибку, Джеки. — Тут я от неожиданности проглотила язык, а Кеннеди, неправильно истолковав мое молчание, добавил: — То есть Жаклин. Извини, все никак не привыкну…
— Что значит «сделал ошибку»? Что ты имеешь в виду?
— Нас. То, что мы расстались.
Я опять замолчала. Мне хотелось обрушить на Кеннеди гневную тираду, но слова прилипли к горлу. Я изо всех сил старалась не слушать университетские сплетни и все равно слышала и видела достаточно, чтобы понять, насколько не монашеский образ жизни вел мой бывший после нашего разрыва. От недостатка женского внимания он явно не страдал. Но видимо, не все девчонки, которые с ним спали, соглашались еще и терпеть его говнистые «настроения», выслушивать его авторитетные умозаключения по всем вопросам, поддерживать его начинания. Это может вынести только любящая женщина. Раньше терпеть, выслушивать и поддерживать Кеннеди входило в мои обязанности. Он меня от них отстранил.
— Почему?
Кеннеди вздохнул. Я вообразила, что сейчас он, наверное, уставился в потолок, убрал рукой пряди со лба и так замер: пальцы в волосах, локоть согнут. Он ошибался, если думал, что я его не вижу: даже при телефонном разговоре все его ужимки были мне прекрасно видны.
— Почему я сделал ошибку? Или почему я считаю, что это была ошибка? — Отвечая вопросом на вопрос, Кеннеди старался выиграть время, чтобы найти выход из непростого положения, — эта его повадка тоже была мне известна. — Такие разговоры легче вести не по телефону…
— Мы встречались почти три года, а ты взял и просто порвал со мной, даже не… ты даже не… — пролепетала я, но потом осеклась, сделала глубокий вдох и сказала: — Может быть, это не было ошибкой.
— Как ты можешь так говорить! — У него еще хватало наглости строить из себя оскорбленного.
— Уж и не знаю, — резко ответила я. — Наверное, так же, как ты в свое время смог сказать, что меня бросаешь.
— Джеки…
— Не надо меня так называть, — процедила я сквозь зубы, чеканя каждое слово.
Он замолчал, и в течение нескольких минут я слышала только шум шоссе. Мой грузовик быстро проглатывал мили, разделявшие два близлежащих городка. Поскольку дело шло к зиме, почти все сельскохозяйственные работы были закончены. Только один огромный зеленый комбайн двигался по хлопковому полю. Я смотрела, как он ползет, и мне подумалось: «Что бы ни происходило с отдельным человеком, жизнь кругом продолжается. В тот момент, когда Кеннеди первый раз меня поцеловал, какая-нибудь другая пара наверняка распалась. А когда он меня бросил, кто-то в кого-то влюбился — может быть, прямо тут же, в моей общаге».
— Жаклин, я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
За каких-нибудь несколько секунд я проехала городишко, большую часть которого занимал внушительный торговый центр. С каждой милей я удалялась от Кеннеди. И приближалась к Лукасу. Вдруг я поняла, что еду к нему, что с первой нашей встречи он стал для меня человеком, с которым мне хорошо и спокойно.
— Ничего, — ответила я на вопрос Кеннеди, — я ничего не хочу от тебя слышать.
Мур был достаточно рассудителен, чтобы не настаивать на продолжении разговора, который зашел в тупик. Поблагодарив меня за то, что я пришла к нему домой в четверг, он пообещал связаться со мной, как только вернется в кампус. Последнюю реплику я оставила без ответа.
* * *
Жаклин,
похоже, твой бывший хочет тебя вернуть. Или, по крайней мере, он желает чего-то большего, чем дружба. Вопрос только в том, чего хочешь ты.
Моя семья — это только я и мой отец. В День благодарения он был более разговорчив, чем обычно, потому что к нам приезжали старые друзья. Когда мы вдвоем, мы можем молчать по нескольку часов. У нас в доме целыми днями царит полное безмолвие, если не считать реплик вроде «Извини» или «Передай соль».
У папы есть лодка, которую он сдает напрокат. Сейчас ею мало кто интересуется, и все-таки даже в это время года он иногда организует глубоководную рыбалку или возит людей смотреть местных птиц. Вот и сегодня у него туристы, поэтому в пять утра мы попрощались, и к обеду я уже был у себя.
ЛМ
Лукас был от меня в десяти минутах езды. Я боролась с желанием написать ему, что тоже приехала. Мои шансы на победу в этой борьбе были невелики.
Я распаковалась и затеяла стирку. Сейчас, пока мало кто успел вернуться из дому, в прачечной нашего этажа было полно свободных машин. А вот завтра все съедутся — и здесь будет аншлаг. Теперь я выбирала такие моменты, когда, чтобы постирать одежду, не нужно было шастать по этажам. Ни в коем случае не пользоваться боковой лестницей вошло у меня в привычку. Я изобретательно обходила это неприятное для меня место, даже если бывала не одна. Моих уловок никто не замечал, кроме Эрин. Во второй раз, когда я сказала: «Ой, я кое-что забыла в комнате! Встретимся внизу», подруга смерила меня проницательным взглядом.
А как-то вечером она напрямую спросила:
— Боишься идти на лестницу, да?
Я в тот момент как раз красила ногти на ногах кроваво-красным лаком. Услышав такой вопрос, я уставилась на кисточку и, стараясь, чтобы рука не дрожала, принялась себя успокаивать: «От кутикулы к краю, от кутикулы к краю…»
— А ты бы на моем месте не боялась?
— Боялась бы.
В следующий раз, когда мы целой компанией направились к боковой лестнице, Эрин уже сама сказала:
