Я заставила себя успокоиться. Казалось, все вокруг меня тоже успокаиваются, крики переходят в тихий плач и произносимые шепотом заверения, что сейчас придет помощь.
Я вернулась к осмотру окружающего помещения. Окон нет… Сквозь приглушенные голоса и рыдания донесся тихий стон. Стон и царапанье. Я едва ли смела, смотреть в сторону источника звука. Мне это не требовалось. Не глядя, я знала, что звук идет от дальней стены. От гроба.
У себя в сознании я снова увидела Шоу – как она держала в руках куклу и произносила заклинание. Я увидела ее и поняла: Шоу – некромантка.
Царапанье превратилось в глухие удары. По мере того как удары становились громче, помещение погрузилось в тишину. Все глаза обратились к гробу. Один мужчина шагнул вперед и схватился за край.
– Нет! – заорала я и бросилась вперед. – Не надо!..
Он отодвинул защелку, как раз когда я в него врезалась и оттолкнула в сторону. Я попыталась восстановить равновесие, но наши ноги запутались, и одна моя подвернулась. Я рухнула на пол. Когда я пыталась встать, открылась крышка гроба.
Я замерла на месте, сердце судорожно билось в груди. Я закрыла глаза, причем так крепко, как только могла, как делала в четырехлетнем возрасте, когда принимала ветер, гудящий в трубах, за чудовище, поселившееся в моем шкафу. В помещении стало очень тихо, так тихо, что я слышала дыхание ближайших ко мне людей. Я открыла один глаз и… ничего не увидела. С моей точки обзора на полу я видела только открытую крышку гроба.
– Закройте ее, – прошептал кто-то. – Ради Бога, закройте!
Я выдохнула с облегчением. Шоу – не некромантка. Лия, вероятно, симулировала звук в гробу, двигая что-то внутри, надеясь заставить кого-то из прощающихся открыть крышку и продемонстрировать истерзанное тело Кари. Еще одна гротескная шуточка, чтобы остановить меня и не дать мне вовремя добраться до Саванны.
Мои мысли оборвал стон. Я все еще находилась на полу и пыталась подняться. А поднявшись, я увидела мужчину, который поспешил к гробу, чтобы закрыть крышку. Он стоял рядом с ним, держа руку на открытой крышке, его глаза округлились. В помещении раздался еще один стон, и на мгновение я убедила себя, что стонал этот мужчина. Затем над сатиновой обшивкой поднялась искореженная рука и схватилась за край.
Никто не шевелился. Я уверена, что в следующие десять секунд у каждого из собравшихся в помещении на миг остановилось сердце. А рука схватилась за край гроба, сжала его, затем расслабилась и стала ощупывать гладкую деревянную стенку снаружи. Еще один стон – булькающий, от которого все волосы у меня на теле встали дыбом. Мышцы руки напряглись, когда она покрепче схватилась за край. Затем Кари принял сидячее положение.
Во мраке помещения какое-то мгновение Грэнтхем Кари младший казался живым. Живым, и целым, и невредимым. Может, свою роль сыграла темнота, или меня обманывала надежда, теплившаяся где-то внутри. Он сел и выглядел живым. Лейси резко вдохнула воздух, не от ужаса, а от радости. За моей спиной зарыдал Грэнтхем Кари старший, это был душераздирающий крик радости, на лице отца отразилось такое счастье, такая надежда, что мне пришлось отвернуться.
Кари поднялся из гроба. Как? Не знаю. Я видела его после смерти и знала, что в его теле не осталось ни одной целой кости. Признаюсь, я мало понимаю в некромантии. Я могу только сказать, что, пока все находились в замешательстве, он с трудом поднялся из гроба и встал. А когда свет упал на его тело, блаженная иллюзия целостности развеялась.
Сотрудники похоронного бюро хорошо поработали, смыв кровь и грязь… Но они не могли ничего сделать, чтобы скрыть ужасающие повреждения тела. Одна сторона головы у него была побрита, разорвана, сшита, разбита… Да, именно разбита, одного глаза недоставало, щека провалилась внутрь, и скула оказалась как-то вывернута, нос… Нет, достаточно.
Мгновение зал оставался погруженным в тишину, а Кари стоял на месте, голова раскачивалась на сломанной шее, оставшийся глаз пытался сфокусироваться, с губ слетал булькающий стон, такой же ритмичный, как дыхание. Затем он увидел Лейси. Он произнес ее имя – или жуткую пародию на имя, – наполовину сказал и наполовину простонал.
Кари двинулся к жене. Казалось, он не идет, а тащит себя, качаясь и дергаясь, подтаскивая себя вперед. Одна рука потянулась к жене, другая дернулась, словно он пытался поднять ее, но не мог. Она упала назад и стала извиваться, топорща ткань рукава.
– …ей…и, – произнес он.
Лейси заплакала, потом отступила назад. Кари остановился. Его голова раскачивалась и дергалась, губы исказились, он, словно нахмурился.
– …ей…и?
Он протянул к ней руку. Тогда женщина потеряла сознание и рухнула на пол, до того как кто-то успел ее подхватить. Когда Лейси упала, все в помещении словно очнулись. Люди бросились к двери, стали бить в нее и орать.
– …аа… – простонал Кари.
Его отец замер на месте. Когда он смотрел на сына, его губы шевелились, но никакие звуки из них не вылетали. Затем отец поднял руку к груди. Кто-то оттащил его назад и стал кричать, что нужно вызвать «скорую». В другом конце помещения какая-то женщина начала хохотать, причем на высокой ноте, и этот дикий смех скоро перешел в икоту с рыданиями. Кари повернулся и уставился на рыдающую женщину.
– …то…то…то…
– Питер! – прокричал женский голос. – Питер, где ты, черт побери?
Все, кто не застыл на месте от шока, уставились на женщину в зеленом платье, которая появилась из-за занавески за гробом Кари.
– Питер, ублюдок! Я тебя убью!
Женщина проследовала в центр помещения, остановилась и осмотрела толпу.
– Вы все кто такие? Где Питер? Клянусь, на этот раз я прикончу ублюдка!
Женщина была молодая, всего на несколько лет старше меня. Толстый слой косметики едва ли скрывал оплывший черный глаз. Она была очень худой, причем худоба выглядела нездоровой, как у наркоманов. Оглядывая толпу и хмурясь, она отвела с лица крашеные светлые волосы с отросшими темными корнями… и от пулевого отверстия в виске.
– Она… она… – выдавил из себя кто-то. Женщина повернулась к говорившему и шагнула к нему. Мужчина завопил и, шатаясь, отступил назад, она бросилась на него, разрывая ногтями его лицо.
Убегая, пожилая женщина врезалась в Кари. Увидев, в кого она врезалась, женщина заорала, хотела бежать дальше, но подвернула ногу. Падая, она инстинктивно захотела за что-то ухватиться, и схватилась за его руку. Кари пошатнулся. Когда он падал, его рука отделилась от тела, и женщина осталась с ней, разорвав нити, которыми сотрудники морга пришили отрубленную конечность.
Кари увидел, как его рука отлетает от тела, и его булькающие крики добавились к какофонии. А я отвернулась. Только наполовину осознавая, что делаю, я бросилась к стене с занавеской, из-за которой появилась мертвая женщина.
