— Кудря, — услышал он уже знакомый голос Олега, — а ты не боишься вот так у нас разгуливать? А ну как хто увидит? Могли бы поговорить в машине.
— Ой, боюсь-боюсь… — засмеялся его собеседник. — Ну а ты еще больше боишься, как я погляжу.
— Опасаюсь, да, — признался Олег. — Бо братан меня на холодец нарубит, как узнает, шо я с тобой хоровожусь.
— Та шо ты, прямо як малэнький. Ночь на улице, все по хатам сидят, у некоторых уже и свет не горит, дрыхнут… Давай лучше на воздухе. А то я в машине всю задницу отсидел. Вже й не знав, як умоститься… Давай выкладывай, шо там у тебя. Хоч я такой поганый, шо твой брат тебе со мной дружить не дозволяет, но вижу — я тебе зачем-то нужен!
— Зараз расскажу, давай только к деревьям отойдем, а то стоим, как нарочно, всем на погляденье. — Олег потянул за рукав лысого Кудрю, и они остановились рядом с сарайчиком.
— Ну, так откуда он идет? — услышал Турецкий голос лысого.
— Частный прииск… На Южном Урале. Вышел пять дней назад. Вагон цепляют к разным составам и гонят по обходным путям, ну, по «кукушкам», шоб внимание не привлекать. Поэтому так и долго. У меня дивчина надежная, из Первоуральска. Я только оттуда… У ней брат на прииске. В общем, я договорился, что мы его встречаем.
— И сколько там?
— Сто пятьдесят кило. Чистяк. Три девятки.
Кудря присвистнул, помолчал немного.
— Это ж два чемодана… А якои холеры целый вагон цепляют?
— Та там еще какие-то уральские камешки, копеечные… Официально тянут, для прикрытия.
— Охрана есть?
— Три писюна газированных каких-то… Не думаю, что с пулеметами. — Олег тихо засмеялся.
Турецкий замер за стеной, напряженно вслушиваясь в разговор и уже понимая всю криминальную подоплеку «дела» налетчиков. А о том, что оба они не в ладах с законом, Турецкий догадался уже с первых слов их разговора. За стеной тоже умолкли, наконец раздался негромкий голос Кудри.
— «Не думаю…» — передразнил он Олега. — Шось дуже гладко выходит.
— Шо гладко? Шо гладко? — начал горячиться Олег. — Я ж кажу, «вохра» обычная, ну пара помпарей у них… Да они и стрелять не будут, хай им грэць, кому охота на срок идти… Цэ ж золото левое. Короче, время пока есть, хоч и мало, но есть. Через три дня они у нас на сортировке будут. Я следящий, у меня с уральскими все обговорено. В субботу с утра они мне звонят на мобильник: «Все спокойно? Встречаете?» Я даю отмашку. Приходим, как бы следим за сортировкой. Они как раз к другому составу буду цеплять. Ну, в общем, как бы контролируем. А потом тем полканам ствол в зубы — и все дела.
— А ваши? Вы ж тут каждый состав обнюхиваете… Нам тут Курская дуга не нужна.
— Не будет наших. У них… в смысле у нас, смотр.
— Якый такый смотр? Шо вы там смотреть собрались? — не понял Кудря.
— Смотр казачий. В райцентре. Все поедут в парадной форме, шаблюки начистят, чубы свои накрутят… «Традиционные рукопашные состязания», — передразнил Олег своего брата. — Он у нас сильный историк. Каже, шо таки булы ще в девятнадцатом веке. Оно нам надо?! Совсем мой братан сказывся! — При этих словах Олег смачно сплюнул, а Кудря издал тихий смешок.
Опять помолчали, Кудря, видимо, обдумывал слова Олега.
— Ну, ваши на смотр отвалят, а ты как?
— А я заболею. Печенка у меня от непосильных трудов барахлит, — ерническим тоном объяснил он. — И потом, брат знае, шо не люблю я этих казачьих заморочек.
Кудря вдруг подозрительно спросил:
— А може, ты все это придумал на пару с братом, а? Втянешь нас в перестрелку, а потом нашими руками себе жар загребешь? На хрена тебе это? Это же катит на предательство, а, Бэмби? Ты готов сыграть подлянку?
— Та плевать. Братан третий год мне только на конфеты дает. Достало… А тут двадцать процентов. Небогато, а мне хватит. Так беретесь?
Турецкий услышал легкий шорох шагов, бандиты были совсем рядом. Он напрягся, но шаги смолкли.
— Так когда, говоришь? — услышал он голос Кудри уже совсем близко.
Турецкий осторожно сделал несколько шагов назад и обернулся, почувствовав, что не один. Рядом стоял огромный пес и смотрел в глаза Турецкому. Тот приложил палец к губам, но пес не понял жест человека и стал гулко гавкать на всю округу. Олег выглянул из-за угла, но Турецкий уже скрылся за постройкой. В голове мелькнула мысль: «Зря Щеткиным в поезде назвался…» Пес лаял, как бешеный, голоса Олега и Кудри смолкли. Звук отъезжающей машины насторожил Турецкого. Он выглянул из-за угла и увидел удаляющиеся габаритные огни, поняв, что это машина Кудри. «Наверное, оба уехали», — мелькнула мысль. Но все равно осторожность не помешает. Он бесшумно шагнул из укрытия и замер: прямо лицом к нему стоял Олег, прислонившись спиной к дереву и слегка опустив голову. «Вот и попался!» — удовлетворенно подумал Турецкий, сделал рывок и цепкой рукой схватил Олега за руку. Тот не делал никаких попыток вырваться. Турецкий всмотрелся и тихо выругался. Олег был подвешен за воротник к суку дерева. По груди у него стекало что-то темное. Когда Турецкий поднял его голову, подозрения подтвердились — глубокая рана зияла на горле.
— Мать твою… Какой же ты идиот… Идиот… — ругнулся Турецкий и приоткрыл полу его куртки, нащупывая внутренний карман.
— Надеюсь, ты еще не все сбагрил…
Собака уже заходилась от лая, но на непрошеного гостя не бросалась. Турецкий под ее неистовый лай нащупал в кармане убитого какую-то бумажку и машинально положил ее в карман. В это время сук обломился, и труп свалился прямо ему в руки.
— Черт, этого еще не хватало… Да тихо ты… — обернулся он к собаке.
Пес заскулил. Зашуршала трава под чьими-то ногами, и мужской голос из темноты громко спросил:
— Ты шо тут робыш на чужом дворе?
Из темноты выступил пожилой мужик с палкой в руке и застыл, глядя во все глаза на чужака, который придерживал труп. От неожиданного зрелища у него перехватило дыхание, и он не смог больше выдавить ни звука. Этим воспользовался Турецкий.
— Тихо… — попросил он мужика.
— Шо… Шо… Ты шо… Я не того… — Мужик наконец пришел в себя и с неожиданной для его возраста прытью бросился наутек. Его хриплый голос сиреной разрезал ночную тишину: — Рятуйтэ!!! Рятуйтэ!!! Ой, людоньки, рятуйтэ, бо вбывають!
Турецкий отбросил труп Олега и побежал по дороге в противоположную сторону, проклиная про себя мужика самыми ужасными проклятиями. Отбежав на безопасное расстояние, он оглянулся. Погони не было. Мужик сам небось рад до смерти, что убежал от убийцы. Теперь дорога у Турецкого была только одна — опять в кукурузное поле или в рощу, пока мужик не переполошил всю станицу. Но не тут-то было. Из-за угла появился милицейский «уазик» и ослепил его фарами. Турецкий развернулся и бросился обратно. Машина уже настигала его, он метнулся в сторону, раздалась автоматная очередь. «Ни хрена себе… Как на боевых учениях, а я для них живая мишень…» — успел подумать Турецкий, перепрыгивая через забор. Он пронесся через чей-то двор, загремел подвернувшимся под ноги ведром, поскользнулся, но удержался на ногах. Дальше его бегство скорее было похоже на бег с препятствиями. Он перепрыгивал через заборы, петлял, уворачивался от неожиданно появляющихся предметов утвари, которые хозяева хранили в самых неподходящих местах. «Ну и барахольщики, это ж надо столько барахла накопить…» — мелькнула мысль, когда пришлось перепрыгивать через какое-то приспособление, похожее на ткацкий станок. За ним лежала целая гора травы, через которую тоже пришлось перескочить, потому что притормозить он уже не успевал. Тяжело опустившись на ноги, он пробормотал: «Курить… нужно… бросать». Его колотило от возбуждения, и он бежал сломя голову.
Наверное, он сильно оторвался от преследователей — голоса перекликались где-то позади него. Турецкий сделал несколько шагов, пытаясь отдышаться, и остановился от оклика «Стой!». Крепкая мужская фигура с карабином наперевес вынырнула из ночи, как привидение. Щелкнул затвор. Человек молчал, и было непонятно, что он намеревается делать. То ли пулю выпустить, то ли припугнуть. Турецкий поднял руки, показывая, что не вооружен. Такие типы, которые не угрожают, запросто могут выстрелить без предупреждения. Человек в белой рубахе не шевелился и карабин не опускал.
— Я ухожу… Ухожу… — успокаивающим тоном, словно уговаривал психически больного не бросаться на него с ножом, проговорил Турецкий, медленно отступая. Мужик стоял столбом и не сводил с него взгляд.
Дверь дома распахнулась, осветив Турецкого и хозяина двора. На пороге появилась женская фигурка. Она вглядывалась в темноту, и Турецкий узнал в ней девушку, добрую душу, которая вчера утром угостила его печеньем.
— Дядя Володя, что там случилось? — спросила она.
— Лена, закрой дверь… — строго приказал ей хозяин, не оглядываясь. Он сторожил незваного гостя и не хотел отвлекаться от своего серьезного занятия.
