— Но есть ли какая-то разница? — спросил Винсинт.
Синафейн посмотрела на него, стараясь сохранить хоть немного оптимизма в выражении своего лица и тоне голоса. Они только что выиграли большое и внезапное сражение, сейчас все они были здесь, но их настроение напоминало темное небо над их головами.
— Я не знаю, возможно, разницы нет, — снова призналась она.
— Но нам стоит попробовать, — сказал Аллафель, и она оценила его поддержку.
— Пусть мы не сможем сделать ничего больше, — сказала Синафейн. — Чем мы в действительности можем поразить наших уродливых врагов?
Конечно, это был риторический вопрос. Они долго обсуждали эту проблему, но к удивлению Синафейн, к удивлению Аллафеля, к удивлению всех эльфов, теперь ответ пришел из довольно неожиданного места — О, да, но теперь, раз мы здесь, то можем помочь вам, — сказала женщина дворф, державшая на плече массивную булаву. Рядом с ней стоял человек в простой, свободно облегающей его тело коричневой мантии — одеянии монаха, как могло показаться.
Сотня луков поднялось вверх, поворачиваясь в сторону чужаков. Эльфы взволновано и сбивчиво перешептывались, обсуждая, как эти двое незамеченными прошли мимо их часовых.
— Вы кто? — резко спросил Аллафель, держа в руке меч. Стоявшие вокруг также достали оружие.
— Меня зовут Амбер, — сказала дворфа. — Амбер Гристл О’Мал, из Адбарских О’Малов.
А это мой друг Афафренфер — если вы не сможете выговорить его имя, просто чихните, и он вам ответит! Ха!
Другие эльфы — часовые — остановились позади пары, держа в руках луки и испытывая нескрываемое смущение. Они тоже не имели ни малейшего понятия о том, как эти двое смогли пройти сюда. Они, как и все остальные, не понимали силы магического зачаровывания, которое было наложено на эту невиданную пару еще более невиданной парой.
— Теперь перейдем к тому, что вы можете сделать, — продолжила дворфа. — У нас тут есть парочка друзей неподалеку, и они могли бы подкинуть вам несколько идей и оказать помощь в решении этого нелегкого вопроса, — закончила она с широкой, уверенной улыбкой и преувеличено подмигнула.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БОГ В ТВОЕМ СЕРДЦЕ
«Я не смелый гоблин. Я предпочитаю жить, хотя часто мне становится интересно, чего же действительно стоит моя жизнь».
Эти слова не дают мне покоя.
В свете откровений, ниспосланных моей богиней, Миликки, Кэтти-бри, все гоблинойды — неисправимое зло, которое должно быть вырезано мечом. И эти слова не дают мне покоя.
Они были сказаны мне гоблином, которого звали Нойхейм, сосредоточием интеллекта и остроумия. Для меня он был чем-то из ряда вон выходящим, ведь я никогда раньше не говорил с гоблином так открыто и честно. Он называл себя трусом, так как не смог подняться против людей, захвативших, бивших и поработивших его. Он задумался о ценности своей жизни, потому что был рабом.
Они пришли к Нойхейму, поймали его, и это навеки стало моим позором. Я не смог помочь гоблину, и в следующий раз увидел друга повешенным за шею его мучителями. Пошатываясь, я побрел прочь, и в ту же ночь написал: “Есть события, которые навсегда застывают в памяти, чувства, которые несут в себе нечто совершенное, оставляющее в наших душах яркий и неизгладимый след”. Я помню ветер, дувший в тот ужасный момент. Небо в этот день было укутано низкими облаками, но погода стояла необычно теплая, однако внезапные порывы несли с собой сковывающие укусы холода, спустившегося с высоких гор и таящего в себе морозную свежесть глубоких снегов. Этот ветер налетал сзади, бросая на лицо мои длинные белые волосы, заставляя плотно прилегать к спине плащ, пока я сидел, погруженный в свое горе, и беспомощно смотрел на высокую поперечную балку.
Этот пронизывающий ветер покачивал окоченевшее и раздутое тело Нойхейма, слегка поворачивая его. Болт, державший пенковую веревку, поскрипывал, словно бы в беспомощном и скорбном протесте.
“Я буду видеть его всегда”
И вот я вижу его до сих пор, и когда мне удается выгнать эти мысли из своей головы, они все равно возвращаются.
И никогда они не были сильнее, чем сейчас, с этой войной, с Бренором, высмеивающим Соглашение Ущелья Гарумна, как худшую ошибку, с Кэтти-бри, моей любимой Кэтти-бри, настаивающей на словах Миликки. Богини, которой мы оба дорожим. И все эти люди из давно прошедших дней, из той давно пустующей деревни, что стоит у Сарубрина, деревни, чье название я даже не могу вспомнить, получат оправдание в своих действиях.
Я не могу смириться с этим. Я просто не могу.
Утверждения Кэтти-бри сокрушают меня и выбивают землю из-под моих ног, покуда я совершенно не погружаюсь в отчаяние. Ибо, когда я убиваю, даже в бою, я чувствую, как часть моей души уходит вместе с побежденным врагом. Я чувствую, словно становлюсь чуть хуже. Я примирился со своей душой, напоминая себе о том, что таковые действия необходимы, поэтому крылья вины не захватывают меня в свой темный плен.
Но что если я подвожу требования Миликки к их логическим последствиям? Что делать, если мой путь пройдет через деревню орков или гоблинов, которые не проявят ко мне агрессии, не покажут никакого намерения вести войну или совершать иные преступления? Что, если я пойду искать ясли, как недавно говорила Кэтти-бри, со своим насмешливым акцентом издавая старый дворфский клич “Где тут детская?”
Конечно, тогда, по указу Миликки, я должен буду расправиться с детьми гоблинов, даже с младенцами. Убивать стариков и немощных, даже если они не совершили никаких преступлений и не проявляли недружелюбия.
Нет.
Я не буду.
Такие действия сдавят мое сердце железным кольцом, как несправедливые и жестокие.
Такие действия стирают грань между добром и злом. Такие действия пойдут вразрез с моей собственной совестью, какими бы не были требования Миликки!
В конечном итоге именно это, как мне кажется, заставит разумное существо пасть. Какой болью ляжет убийство на душу и сердце того, кто поднял руку на старого и немощного орка, или на ребенка гоблина? Какое пятно расползется, навеки закрывая собой доверие, чувство правды, веру в себя, которые так важны для воина?
Если я должен вести ужасную битву — пусть так и будет. Если я должен убивать, то пусть так и будет.
Если я должен.
Только если я должен!
Моя чистая совесть защищает меня от ямы, чья тьма слишком беспросветна, чтобы даже заглянуть в это место. Надеюсь, что Бренор и Кэтти-бри никогда не попадут туда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
