– Мередит...
– Я хочу ощутить во рту твой вкус, – сказала я.
– Мередит... – Он с трудом сглотнул и остановил мою руку. – Я не могу думать, когда ты этим занимаешься.
– Ну и не думай.
Он поднялся на колени, чтобы удержать обе мои руки – я их не желала отводить.
– Мы об этом уже говорили.
– Но я беременна, – сказала я. – Мы можем теперь заниматься любовью просто ради удовольствия, а для удовольствия я хочу впервые попробовать тебя на вкус.
Он поглядел на меня с недоумением, но выражение лица быстро изменилось – я сперва не могла понять, на какое. А потом он улыбнулся. Посмотрел на меня с улыбкой и покрутил головой.
– Где мы? – спросил он.
– В безопасности. Ты здоров. Я ношу твое дитя. И хочу утонуть в твоем теле. Пусть все вопросы подождут, Дойл, а?
Он посмотрел вниз, вдоль своего тела, на меня – на спине на постели, на мои руки, от пальцев до запястья скрытые под его большими ладонями: моя кожа казалась невероятно белой по контрасту с его чернотой.
Дойл посмотрел по сторонам:
– Не уверен, что все здесь захотят нас ждать.
Я посмотрела тоже – в одну сторону, потом в другую. Шолто лежал на своей стороне кровати – на животе, а значит, щупальца снова стали татуировкой, а то бы он так ровно лежать не смог. Он смотрел на нас настороженным, голодным взглядом.
– Я подожду. Своей очереди.
– А я пойду, – сказал Мистраль и поднялся с постели. Раны у него исчезли, словно ни одна стрела и не касалась его мускулистого совершенства. Серые волосы спадали вуалью, скрывая его тело – он за ними будто прятался.
Я почувствовала, как Дойл слегка остыл, но сейчас мне надо было управиться с настроением Мистраля. Чуть ли не самое сложное в общении со столькими мужчинами сразу – учитывать чувства каждого. Мистраля я знала много хуже, чем других отцов моих детей, и сейчас мне впервые предстояло приглушить страдание, отраженное в его позе, – страдание от раны, нанесенной вовсе не железными стрелами.
– Я хочу отпраздновать возвращение Дойла к жизни и ко мне, Мистраль.
Он качнул головой, не глядя на нас, и шагнул в сторону ворот.
– Я понимаю.
Мне на помощь пришел Дойл:
– Но как только мы... – он улыбнулся мне, – ...отпразднуем, никто не помешает тебе присоединиться. Ты – один из нас.
Мистраль выглянул из-за своей серой вуали. Глаза у него были зеленовато-серыми – как небо перед сильной грозой. Я его знала как раз настолько, чтобы понимать – он чем-то сильно встревожен. Не знаю причины, но Повелитель Бурь чувствовал себя очень не в своей тарелке.
– Никто нас не тронет, Мистраль, клянусь, – сказала я.
– Вы на самом деле разрешите мне к вам присоединиться?
– Если Мерри того пожелает, мы подвинемся, – сказал Шолто, не то чтобы с большой радостью, но вполне правдиво.
Мистраль шагнул обратно к кровати, отбросив волосы за спину и открыв лицо – и тело тоже, во всем великолепии своего потенциала.
– Меня не прогонят?
– Ты мой Повелитель Бурь, Мистраль. Не так просто было тебя спасти. Зачем же теперь тебя прогонять? – спросила я.
Дойл слегка сжал мне руки, и я его отпустила, чтобы он мог поговорить с Мистралем, не отвлекаясь.
– Ты думаешь, что Мередит похожа на королеву? Ты ошибаешься. – Он протянул к Мистралю руку. – Никто из нас не должен уходить. И никто из нас не обязан смотреть, как другой утоляет вожделение, и знать, что сам останется неутоленным. Мередит в такие игры не играет.
Шолто, тоже поднявшийся на колени на своей стороне кровати, поддержал Дойла:
– Он правду говорит, Мистраль. Она не Андаис. И никакая другая стерва из сидхе, что только дразнят и мучают. Она – Мерри, она не стала бы тебя приглашать присоединиться, если б этого не хотела.
Я удивленно глянула на Шолто: не думала, что он настолько меня знает, чтобы делать такие заявления. Он ответил на невысказанный вопрос в моих глазах:
– Ты честна, Мередит, и справедлива. И прекрасна, и еще ты богиня вожделения и любви. – Он посмотрел на Мистраля поверх меня. – Такой душевной теплоты, как у нее, ни при одном дворе не видели уже очень давно.
– Я и не знал, что сохранял надежду, – проговорил Мистраль. – Лишиться ее – этого я бы не вынес.
Я не совсем понимала ни его настрой, ни смысл его слов, но мне хотелось прогнать прочь и то, и другое. Я протянула ему руку:
– Иди сюда, – сказала я.
– Давай к нам, – присоединился Дойл. – Здесь нет ни жестокости, ни обмана, клянусь.
Наконец он решился и взял мою руку, а Дойл стукнул его по плечу типично мужским жестом – это когда и подумать не можешь о том, чтобы обнять. Я уже замечала, что без одежды мужчины куда меньше готовы обниматься друг с другом.
Мистраль посмотрел на меня все еще тревожнозелеными глазами.
– А почему ты зовешь меня сейчас?
– А почему нет? – спросила я.
– Я думал, что я тебе уже не нужен.
Я встала на колени и притянула его к себе в поцелуе, который начался как легкий, а закончился яростным, чуть ли не свирепым. Я бы, наверное, еще спросила, почему он думал, что не нужен мне, или даже кто и что ему наврал про меня, но Дойл уже взял меня за талию, оттаскивая немного назад.
– Я бы предпочел закончить то, что начато.
– Ты наш капитан, – сказал Мистраль. – Твое право.
– Не в званиях дело, – возразила я. – А в том, что я едва его не потеряла и хочу теперь насладиться его вкусом, напоминая себе, что я не все утратила, что люблю.
Мистраль поцеловал меня – на этот раз более нежно, чем страстно, и позволил Дойлу меня забрать.
– Быть в твоей постели третьим – больше, чем я смел надеяться, принцесса. Я счастлив.
– Мередит. Сейчас и всегда в такой ситуации я просто Мередит.
Он улыбнулся.
– Запомню. В спальне – только Мередит.
Дойл вернул меня на середину кровати, к своим рукам и своему телу. Шолто снова лег на свой край кровати. Мистраль забрался в постель, но сел в углу, вытянув ноги. Ни один, ни другой не отвернулись, но я была не против аудитории, и Дойл тоже.
Глава семнадцатая
Дойл лег навзничь на цветочное одеяло – непроглядно-черная кожа на нежной акварели лепестков. Я призналась самой себе, что выглядит он как черт, нелегально пробравшийся на весенние небеса, но черт был мой, и только он мне был сейчас нужен. Бывали ночи, когда они с Холодом прикасались ко мне одновременно, но сегодня я хотела сосредоточиться только на Дойле. Я не возражала против зрителей, но и отвлекаться на них не хотела. Сейчас я сползла вниз, давая волю рукам и губам.
– Но так ничего не достанется тебе, – запротестовал Дойл.
– Я этим займусь, – сказал Шолто. Все посмотрели на него. Он улыбнулся и показал на свою татуировку. – Если позволишь, я верну услугу, которую ты оказываешь нашему капитану. Ты не останешься без награды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
