— О боже, — стонет Мэгги, и я вижу на ее лице боль. Знакомый взгляд. Я помню, как видел его еще подростком, когда по Боулдеру разнеслась весть о том, что отец нас бросил.
— Судя по всему, у него была еще жена и ребенок в городе примерно в двух часах езды отсюда, которые ничего не знали ни о нас, ни о том, что он уже женат. Это был настоящий бардак.
— Вот ведь засранец, — говорит Мэгги, презрительно скривив верхнюю губу.
Я киваю в знак согласия, потому что это правда. Я уже давно не защищаю то, что натворил отец.
— Многие свои решения он пытался свалить на расстройство, но это тоже было чушью. Он был просто плохим парнем. Он даже украл деньги из «Магазина шин», который они вместе с дядей Терри создали с нуля.
Мэгги на мгновение замолкает, чувствуя всю тяжесть происходящего.
— Где он сейчас?
— Все еще с той другой женщиной, — отвечаю, пожимая плечами. — Последнее, что я слышал, они переехали в Неваду.
— Так вы с ним так и не видитесь? — Она выглядит такой юной и грустной, когда задает этот вопрос. Словно не может представить себе жизнь с непутевым отцом. И я этому рад. Надеюсь, она никогда не утратит своей невинности. Это напоминает мне, что в мире еще остались хорошие люди.
— Иногда, когда он не принимает лекарства, он появляется, говорит, что скучает по нам и хочет познакомиться со своими внуками. Сестры ему отказывают, и мне всегда приходится вышвыривать его из маминого дома. Это чертов бардак. Все ненавидят его за то, что он выбрал другую семью. А мне на него теперь просто наплевать.
— Я тебя не виню, — говорит Мэгги, бездумно наматывая леску.
— Дядя — тот, кем я хочу быть. Если бы он не взял меня под свое крыло, не знаю, где бы я сейчас был. Я такой, какой есть, благодаря ему.
Глаза жжет от непролитых слез, когда я осознаю всю важность этого заявления. Подумать только, дядя так злился на собственного брата, но все равно поддержал его сына, — это поразительно. И тот факт, что он доверяет мне бизнес, начатый с отцом, который не только бросил жену и детей, но и брата и делового партнера... Между нами много доверия. Доверия, которое я не принимаю как должное.
— Не представляю, что ты мог чувствовать, будучи ребенком, — серьезно говорит Мэгги. — В один день ты рыбачишь с отцом, а на следующий — он уходит навсегда. Мой мозг даже не в состоянии понять, как кто-то может вот так просто оставить свою семью.
Я киваю в знак согласия.
— Честно говоря, я больше даже не пытаюсь это понять. Теперь, став старше, я просто забыл об этом. Я отказываюсь выделять в своей голове местечко тому, кто может причинить мне такую сильную боль.
Чувствую на себе взгляд Мэгги, когда она спрашивает:
— Как считаешь, поэтому ты не заводишь длительных отношений?
Я резко вскидываю голову в удивлении, когда она меняет тему.
— Нет, — мгновенно отвечаю я, и она поднимает брови. — Нет, — вновь заявляю и тяжело выдыхаю, потому что чувствую, что она пытается увидеть меня насквозь. — Когда я был моложе, меня очень пугало, что я буду как отец, поэтому избегал отношений, как чумы. Но теперь, став старше, я знаю, что у меня нет никакого психического расстройства, мне просто нравится моя жизнь такой, какая она есть. Все, что я делаю, я делаю на своих условиях.
Она качает головой.
— Не знаю, Сэм. Если последние несколько недель и научили меня чему-то, так это тому, что я хочу, чтобы кто-то особенный насаживал для меня наживку на крючок, понимаешь?
— К счастью, я могу сам насадить наживку на свой крючок, — ворчу, глядя на наши удочки в воде. — Мы очень разные люди, искорка.
Она поджимает губы и пожимает плечами.
— Не думаю, что мы разные. Твоя страсть — это люди, и она может простираться далеко за пределы семьи и твоих сотрудников. — Мэгги поворачивается ко мне, сверкая глазами. — У тебя большое сердце, Сэм, и я думаю, ты бы удивился, узнав, как чудесно дарить его кому-то необыкновенному.
Я не могу не улыбнуться ее оптимизму. Сидя на табурете, выглядя очаровательно с удочкой в руке, она страстно говорит о своих грандиозных идеях любви — такое, конечно, никогда не звучало в разговорах во время подледной рыбалки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И все же каким-то образом она проникла в часть моей души, что удавалось не многим. Тот факт, что я тусовался с ней после того, как мы занимались сексом, уже очень красноречив. Но не только секс тянул меня к Мэгги. Еще ее откровенный оптимизм. Видимо, он начинает сказываться и на мне. Может, ее романтические идеалы не так наивны, как я когда-то думал. Возможно, если бы я захотел, мое будущее могло бы выглядеть иначе.
Следующие несколько часов полны менее серьезных разговоров и более серьезной рыбалки. Появляется косяк рыб, и весь день мы проводим в стиле «поймать и отпустить». Хорошо, что наша вылазка держится в секрете, потому что друзья все равно не поверят в такую рыбалку.
Утомившись, мы собираемся и запрыгиваем обратно в грузовик, чтобы вернуться к Марву. Я медлю, прежде чем выехать с парковки, потому что весь день у меня на языке кое-что вертелось, и сейчас, возможно, единственный раз, когда у меня хватит смелости сказать это.
— Спасибо, что поехала со мной сегодня, — глупо говорю я, потому что это совсем не то, что я собирался сказать.
— В любое время! — она сияет, ее темные волосы обрамляют красивое лицо. — Кажется, подледная рыбалка может оказаться единственным приключением, где я не смотрюсь отстойно.
Я усмехаюсь и нервно провожу рукой по бороде.
— Слушай, кстати... эм... я никогда не говорил с Майлсом об отце. То есть, он знает, что отец бросил нас ради другой семьи, но он не знает о проблемах с психикой. И было бы здорово, если бы мы могли оставить это между нами.
Глаза Мэгги светятся нежностью, она тянется ко мне, касаясь моей руки, лежащей на сидении между нами.
— Сэм, ты можешь мне доверять.
Я выдыхаю, избавляясь от бремени.
— Кажется, сегодня я расчувствовался. Дядя был моей опорой... его уход наложился на старые воспоминания.
— Я все понимаю, — говорит она, переплетая свои пальцы с моими и одаривая ласковой ободряющей улыбкой. — И польщена, что ты поделился со мной всем этим.
Я облизываю губы, потому что все еще так и не сказал того, что хотел, и из-за этого чувствую себя гребаным слюнтяем. Вместо этого я смотрю на наши сцепленные руки. Держаться за руки с девушкой кажется таким простым и примитивным. Таким, что может каждый. Но вид ее тонких пальчиков, переплетенных с моими, кажется важным и, возможно, даже немного необычным. Поднимаю взгляд, чтобы посмотреть в глаза Мэгги, и когда она смотрит на меня с такой открытостью и уязвимостью, в груди начинает что-то разрастаться. Это ошеломляет.
Я с трудом сглатываю.
— Мэгги, мой отец — единственный, с кем я когда-либо ходил на подледную рыбалку.
— То есть? — спрашивает она, сдвинув брови.
Сердце в груди грохочет, когда я отвечаю:
— То есть… с тех пор как семнадцать лет назад он ушел, я больше ни с кем не ходил на подледную рыбалку. Даже с Майлсом.
Пока она обдумывает мои слова, на нас опускается тишина. Я даже не знаю точно, что они означают или почему я так отчаянно хотел ей об этом сказать, но я просто чувствовал, что мне нужно, чтобы она знала. Подледная рыбалка — вещь обычная, но она для меня очень много значит. И то, что она рыбачит со мной, тоже кое-что для меня значит.
— Почему я? — спрашивает она тихим голосом, и ее глаза, встречаясь с моими, блестят. Издав слабый смешок, она добавляет: — Потому что в тот день я так нуждалась в компании?
Я смотрю на нее, и, напрягшись всем телом, отвечаю:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— На самом деле, думаю, в тот момент это я был тем, кто нуждался в тебе.
Брови Мэгги сходятся вместе, и внезапно я чувствую, что нахожусь от нее слишком далеко. Передвигаюсь с водительского сидения и сажусь посередине, поближе к ней.
— Мне кажется, в тот день у Марва я увидел в тебе нечто такое, что потерял после ухода отца. — Я протягиваю руку и провожу тыльной стороной пальцев по ее щеке. — Искру.
