Слова про надежду на себя и чужое мать повторяла мальчику так часто, что они и стали его верой. И до сих пор ему удавалось надеяться на одного себя, никогда не красть, для чего? Но стройка требовала инструментов… Дачная лопата оказалась крепкой, мальчик копал и думал, что когда все закончит, обязательно вернет ее хозяевам, поставит к сараю, а может, и гвозди, какие не пригодятся, зря он столько их взял, пожадничал. Теперь к ним к тому же нужен молоток… Но еще нужнее был не молоток – топор.
Солнце припекало все сильнее, становилось душно, даже здесь, в густой тени, – время явно перевалило за полдень, пора было заканчивать, срочно, и мальчик огорчился: мало успел. Он стоял только по щиколотку в земле – нужно было еще копать и копать, но может, удастся сбежать и после обеда? Мальчик вырыл узкую ямку для лопаты, туда же пересыпал на широкий лист подорожника гвозди, забросал все землей и побежал к скиту.
Он успел как раз вовремя, еще из лесу различив железный звон. Это звякал повешенный на перекладине у каменного дома маленький колокол. Звонил в него отец Лонгин. Перед мальчиком поднимался на крыльцо ветхий старец в подряснике, он тяжело опирался на палку, отец Лонгин перестал звонить и громко приветствовал старика, назвав его Иваном Гавриловичем, но тот не откликнулся. «Он глухой почти», – пояснил Лонгин мальчику и пошел замыкающим.
Димка с Витькой уже томились в небольшой и, по счастью, прохладной трапезной, здесь же ждали смуглый, лохматый, похожий на молдованина парень-послушник и еще одно новое лицо – отец Игнатий, «садовод, регент и кок», представил его Лонгин. Отец Игнатий был на голову ниже Лонгина – широкий, коренастый, с круглой загорелой лысиной и забранными в хвост длинным русыми волосами. Светло-серые глаза его глядели весело-печально, и непонятно было, то ли плакать ему хотелось, то ли смеяться. Но с отцом Лонгином отец Игнатий заговорил шутливо, они и потом все время друг над другом посмеивались.
Обед показался мальчику волшебно вкусным – отец Игнатий, видать, расстарался для гостей. Борщ, жареная картошка, малосольные огурчики, черный хлеб с хрустящей корочкой, который пекли здесь же, в скиту, раз в неделю. Пока они ели, послушник читал житие какого-то святого, но мальчик не слушал, он с тревогой думал, как дальше сложится день и не заругает ли его отец Лонгин, что так мало вскопал.
Но после обеда отец Лонгин все с той же, всякий раз совершенно неожиданно всходившей на его лицо улыбкой сказал, что после трудов праведных наступило время сна, а ближе к вечеру, как позвонят, все желающие приглашаются на службу. Служба будет долгой, кончится не скоро, так что кому тяжело, может посидеть, а может не ходить на нее вовсе и продолжать изучить окрестности!
Отец Лонгин стрельнул черным глазом в его сторону.
Мальчик не верил своим ушам. Все снова складывалось удачно. Он решил даже зайти из благодарности на вечернюю службу, а пока позволил себе вздремнуть, подкопить сил, чтобы через полчаса подняться и покопать до службы еще немного. Отец Лонгин указал им их комнату – на первом этаже каменного дома, всю ее почти полностью занимали три раскладушки, покрытые ватные одеялами, поверх одеял лежали подушки в чистых наволочках. Значит, спать придется вовсе не на полу! Димка просвистел что-то изумленное, Витька подмычал ему в тон, оба завалились на кровати с победным криком. Мальчик упал беззвучно. И тут же понял, как сильно устал, – ноги гудели, в груди что-то подрагивало, ладони горели, тут только он разглядел их – на правой руке краснели четыре свежие мозоли.
Не помешали бы рукавицы отца Лонгина, хотя в них жарко…
К «операции Z» он готовился всю эту весну, с тех пор как обнаружил вырезку со статьей.
«Коварный и жестокий враг, вторгшийся в нашу страну и временно захвативший наши села и города, подверг их варварскому разрушению. Тысячи людей остались без крова, целые семьи вынуждены ютиться в подвалах, на сеновалах, в холодных сараях. Между тем в освобожденных от врага районах есть возможность построить удобный временный дом, который не боится зажигательных бомб и дает хорошее укрытие при бомбардировке, так как прячет от взрывной волны и осколков…»
Мальчик очень любил читать, и при некотором напряжении все внимательно прочитанное запоминал с листа почти слово в слово. За последние полтора года, что он прожил в детском доме, мальчик перечитал чуть не всю их библиотеку. Сначала, правда, библиотекарь Инна Михайловна стремилась подсунуть ему что-нибудь поучительное, жития святых, пособия по подготовке к исповеди, какие-то адаптированные книжечки по русской истории – про Александра Невского, Дмитрия Донского, Андрея Боголюбского. Все это он послушно прочитывал, хотя древняя Русь его не интересовала и в Бога он не верил. Но он знал: лучше не возражать. А потом случилась история, после которой все изменилось.
Инна Михайловна вела в их православной гимназии сразу несколько предметов, в том числе биологию, и как-то на уроке начала объяснять им лживость и псевдонаучность теории Дарвина. Но мама мальчика сама была школьным биологом, под рассказы о теории эволюции и естественном отборе он засыпал. То, что говорила Инна Михайловна, слишком легко было опровергнуть, мальчик подумал, что, видимо, она просто не в курсе новейших данных. Мать его специально этим интересовалась и как раз незадолго до пожара с восторгом рассказывала о новых доказательствах дарвинизма, об опытах с генетической мутацией… Мальчик вежливо, хотя и высоко поднял руку. Он хотел объяснить Инне Михайловне и классу все что знал, прямо сейчас. Это ведь была правда, ученые доказали… Инна Михайловна его заметила. Но не спросила, а продолжала говорить – она была молодая, но точно нарочно старившая себя женщина, со светлым пучком под газовым платочком, в длинной темной юбке. Произнося слова про лжеучение Дарвина, она не отворачивалась, смотрела мальчику прямо в глаза. Он не понимал, что это, что она имеет в виду, и все-таки тянул руку. Как вдруг понял, разглядел. Во взгляде учительницы мольба. «Молчи, только молчи, прошу тебя, не надо!» – вот что она ему кричала. Это был крик жертвы. Мать говорила: «Слабых защищай, так делаешься только сильней». Мальчик дрогнул и опустил руку.
После этого случая Инна Михайловна позволила ему выбирать чтение по собственному вкусу и даже сама подсказывала кое-что, а некоторые книги приносила специально для него. Мальчик погрузился в кипящую вселенную приключений, прочитал собрание сочинений Жюль Верна, одолел «Робинзона Крузо», «Айвенго», Сетона-Томпсона и даже Толкиена, которого Инна Михайловна принесла ему из дома. Но особенно заинтересовала его книга «По следам Робинзона», автор – Верзилин, кое-что он переписал из нее в тетрадку: даже его память не могла удержать точный рецепт хлеба из водяного ореха и столько названий лекарственных трав.
Но окончательный план созрел только после того, как он нашел эту вырезку из журнала.
На весенних каникулах Инна Михайловна позвала его в библиотеку разбирать коробки. Такое уже случалось, и он всегда с удовольствием соглашался. На этот раз им «пожертвовали» библиотеку, видно, совсем уже старого и наверняка умершего человека, видимо, бывшего врача. Больше всего в коробках было книг по медицине, со сложными нечитающимися названиями; кое-что попадалось и по строительству. Книги были совсем давние – 1950–1960–1970-х годов, несколько вообще довоенных. Мальчик раскладывал их на три стопки – «нужные», «возможно, нужные», «не нужные совсем». Самой высокой вышла последняя. Самой низенькой – первая, подходящего для школьной библиотеки нашлось не много.
Последняя коробка оказалась набита старыми журналами, а сверху присыпана еще пожелтевшими вырезками с разными полезными советами. Мальчик сдвинул вырезки, проглядел журналы: «Техника молодежи», «Наука и жизнь», «Здоровье», удивился, какие бледные были раньше обложки – и все какие-то одинаковые: сплошь строительные краны, солдаты в касках, самолеты, танки, иногда врачи или ученые в белых шапочках. Мальчик несколько раз чихнул и передвинул всю коробку целиком в стопку «не нужны совсем». Инна Михайловна подошла к нему и согласилась: «Да уж, куда это теперь! Вся эта “молодежь” – давно в могилах. Хотя раньше эти журналы выписывали все, вот и отец мой их любил». Мальчик вздрогнул, какая-то мысль мелькнула у него, и когда Инна Михайловна отошла, он достал из коробки первые попавшиеся странички, специально вырванные из журнала, видно, тоже с чем-то «полезным», и не глядя сунул в карман.
Вечером перед сном, когда он раздевался в спальне, желтые листы выпали на пол – и он сам себе удивился, зачем только их взял. Глянул: какие-то чертежи, цифры, стрелки, вросший в землю домик. Мальчик вчитался – вырванная статья называлась «Как построить землянку в лесу».
«Коварный и жестокий враг, вторгшийся в нашу страну и временно захвативший наши села и города, подверг их варварскому разрушению… Слово “землянка” вызывает у нас представления о темном, сыром, антисанитарном жилище. На самом деле, если с умом и соблюдением необходимых правил построить землянку, она будет сухой, чистой, светлой и вполне пригодной для жилья, как летом, так и зимой, в течение не только нескольких месяцев, но и двух-трех лет».
