не хочу, чтобы ты следовал за мной. Иначе ты подорвёшь доверие моих благодетелей и поставишь меня в неловкое положение.
На следующее утро Друкпа Кюнле отправился в Гёнто вперёд настоятеля. На базарной площади Гёнто он застам большую толпу людей, которые, принеся с собой много чая и чанга, ожидали Нгагванга Чёгьяла.
— Вот и лама приехал! — закричал Друкпа Кюнле. Когда же спросили, где, собственно, Нгагванг Чёгьял. Кюнле ответил. — Нынче вместо него приехал я!
Затем он поднялся патрон, предназначенный для настоятеля, и стал развлекать толпу, дурачась и отпуская шутки, и вошёл в самый раж, когда появился Нгагванг Чёгьял.
— Я просил тебя не приезжать сюда сегодня, — выговаривал тот ему. — Почему ты ослушался меня?
— Ты же сказал мне не следовать за тобой, — засмеялся Кюнле, — ну вот я и приехал вперёд тебя.
— Ну тогда, пока ты не успел сделать ещё что-нибудь, о чём тебя не просили, займись-ка лучше подношением чанга для голодных духов! — велел ему настоятель.
Держа в руке чашу с чангом, Лама поднёс его с такой речью:
Прими это подношение, Великий Держатель Ваджра,
И дай благословение, чтобы стали пустыми все миры сансары.
Прими это подношение, мудрый Тилопа,
И дай благословение, чтобы познать
Взгляд абсолютной реальности.
Прими это подношение, пандит Наропа,
И дай благословение, чтобы путь посланцев расчистился.
Прими это подношение, переводчик Марпа,
И дай благословение, чтобы я понял все тайные наставления.
Прими это подношение, Миларепа,
И дай благословение, чтобы в моём уме возникла невзыскательность:
Прими это подношение, Нгагванг Чёгьял,
И дай благословение на то, чтобы быть изгнанным из собственной родины.
Примите это подношение, профессора, опытные в логике,
И дайте благословение на то, чтобы спорить из-за условных обозначений.
Примите это подношение, ламы маленьких монастырей,
И дайте благословение, чтобы уладились эгоистические ссоры.
Примите это подношение, гомчены и налджорпы,
И дайте благословение на то, чтобы намять монахиням бедренные кости.
Примите это подношение, девушки на базарной площади,
И дайте благословение на то, чтобы добывать пищу и одежду собственным задом.
Прими это подношение, Друкпа Кюнле,
И дай благословение на то, чтобы носить своё богатство на кончике члена.
— А теперь выпей свой чанг и проваливай, — сказал настоятель, когда Лама закончил, — не мешай моему посвящению.
— Хорошо, — отвечал Кюнле. — Пусть же проведением своей церемонии и объяснениями Учения ты сможешь окупить расходы на своих лошадей и женщин. А я пошёл домой к Адзомме и буду делать там, что захочу.
Около полудня, когда настоятель со своего высокого трона давал разъяснения, предшествующие посвящению, вдалеке послышался лай собаки.
— Сегодня мы пригласили ламу, чтобы он разъяснил нам глубокое учение Будды, а пёс какого-то нечестивца накапливает плохую карму, охотясь на других зверей, — шептались люди, и в тот же миг на базарную площадь выпрыгнул обессиленный олень, преследуемый охотничьей собакой. Олень свалился на землю перед троном настоятеля.
— Велико благословение Ринпоче! — воскликнули люди. — Жизнь оленя спасена. Какой благоприятный знак для сегодняшнего дня!
Тут ко всеобщему изумлению на площадь ворвался Друкпа Кюнле, с натянутым луком и стрелой наготове.
— В чём дело, олень? — спросил он. — Где должен был пролегать твой путь? Зачем же ты прибежал сюда, к месту проведения церемонии? — И, не медля, он пронзил оленя стрелой.
— Сегодня он, однако, скверно шутит, — испуганно бормотали в народе.
Не обращая на них никакого внимания, Кюнле отрезал животному голову, содрал шкуру, разрезал мясо на куски и разложил сушиться. Разведя огонь, он стал поджаривать мясо.
— Я буду есть, а вы? — спросил он у народа, и стал раздавать по куску каждому.
Тем временем настоятель продолжал давать объяснения, не упуская, однако, из виду того, что ещё может выкинуть Кюнле.
Увидев, как Лама сложил в кучу обглоданные кости животного, щёлкнул пальцами и отослал оленя обратно в горы, настоятель почувствовал, что его авторитет покачнулся.
— Кюнле! Ты не используешь своё тело для занятий тяжёлыми аскетическими практиками, а только пьёшь чанг и веселишься с девицами. Пусть ты и можешь воскресить убитого оленя, но это лишь ничтожный результат твоих практик в прежних жизнях. Если бы ты, как я, обладал чудодейственными способностями и окончательным постижением, то мог бы сделать так же. — И он размотал с плеч спою верхнюю робу и повесил её на луч солнца, наклонно падающий перед ним, который, однако, немного прогнулся под её тяжестью.
Кюнле засмеялся:
— Действительно чудо, что такая обуза как ты, подобная члену, который надо постоянно поддерживать рукой, удерживаемая на троне волей других людей, может проделать такой трюк. Но если уж вешать что-нибудь на солнечный луч, так это надо делать так, — и Лама повесил на луч солнца свои лук, стрелы и своего охотничьего пса, причём тот луч так и остался прямым.
— Почему же этот луч прогнулся, хотя на нём висит только одна роба, тогда как твой луч, с собакой на нём, остался прямым? — озадаченно спросил настоятель.
— Степени наших духовных достижений и очищения одинаковы, — сказал ему Кюнле, — однако поскольку вес подношений и богатств, составляющих твоё имущество, отяжеляет твои чудодейственные силы, то похоже, что в чудодейственных способностях я тебя превосхожу.
Собравшимся же не оставалось ничего другого, как, исполнившись преданности, сказать:
— Поскольку они оба называют своим Ламой самого Палден Друкпу, то сила благословения Нгагванга Чёгьяла безмерна, а Друкпа Кюнле — ни с кем несравнимый налджорпа.
Слава об этом распространилась повсюду на юге, а позже также и везде в тибетских провинциях У и Цанг.
Однажды Нгагванг Чёгьял сказал Друкпе Кюнле:
— Теперь здесь весна, скоро станет жарко. Не стоит ли нам обоим вернуться в Тибет?
— Если хочешь, иди, счастливого тебе пути, — отвечал Лама, — а меня пока не отпускают отсюда попки девушек южных долин. Но я не думаю, что задержусь здесь больше, чем на год. Я ведь как птица, которая странствует, зевая от безделья, а когда наконец остановится, сердце её разобьётся.
Он немного проводил настоятеля и, наклонив при расставании голову, получил егоблагословение. Нгагванг Чёгьял вернулся через Паро в свой монастырь в Ралунге.
Друкпа Кюнле, оставшись со своей спутницей Адзом, однажды, прогуливаясь по Самдингкха, натолкнулся па множество людей, рывших канавы для орошения, и подумал, что было 6ы неплохо помочь вызвать дождь на сухие поля этой местности, а вслух сказал:
— При такой работе нам нужен чанг. Есть ли он у вас?
— Нет, — отвечали они.
— Если вы сегодня останетесь здесь, а завтра принесёте чанг, то я помогу нам в работе, — предложил им Лама.
— Если хочешь помочь — помогай, не хочешь — не надо, — ответили они, не поняв, о чём идёт речь.
Лама, видя, что
