Эвелина выложила Тьерре все это без запинки, очень кокетливо, очень наивно и с той смесью гордости, искренности и нежности, которая не преминула оказать на Тьерре обычное действие. Молодой человек с живым умом и незанятым сердцем не может равнодушно принять доказательство любви, так наивно выдаваемое за шутку. Воистину, надо быть холодным педантом, чтобы требовать более серьезного признания и тем оскорбить стыдливость и унизить гордость Эвелины. Бранить ее и дальше Тьерре побоялся, чтобы не показаться смешным. Отвергая последствия опасности, которой Эвелина подвергала себя ради него, Тьерре чувствовал, что он жесток к себе не менее, чем к ней.

И внезапно он понял, что готов быть весьма снисходительным к ее поступку, плоды которого теперь пожинал. Но вместе с любовью вернулась ревность, и Тьерре мрачно и едко потребовал объяснения по поводу цветов, брошенных в шляпу Флавьена. Эвелина решила, что он сошел с ума, и, в свою очередь, с несомненной искренностью попросила Тьерре объяснить, что означает его вопрос.

Тьерре, не желая компрометировать других пюи-вердонских дам, увильнул от ответа; он-де просто оговорился, назвав Флавьена вместо Креза.

— Ведь тот букет азалий, который принес сюда ваш паж, вы посылали Флавьену, не так ли? — допытывался он. — Вы не будете это отрицать? Тем более что на пергаменте была, вероятно, ваша подпись?

— А, теперь я понимаю! — простодушно воскликнула Эвелина, которой из всех проделок Натали была известна только эта. — Хотите знать, что там написано? Но, право же, — прибавила она со смехом, — не может быть, чтобы господин де Сож из-за этого уехал! Так вот, на этом кусочке пергамента было написано готическими буквами «Элиетта».

— А что означает эта шутка?

— Да это не я пошутила, это моя сестра Натали, которая, мне кажется, любит вашего друга настолько, насколько ей позволяет ее серьезность. Но раз уж вы ревнуете и заставляете меня раскрывать чужие секреты, то храните их как честный человек. Натали хотела бы, чтобы ее разгадывали, но она умрет от оскорбленной гордости, если ее попросту поймут. Она хотела заинтриговать господина Флавьена, для того, я думаю, чтобы узнать, свободно ли его сердце; вот и все. А ее идея спрятаться под псевдонимом госпожи Элиетты до некоторой степени внушила мне мысль спрятаться под маской этой же дамы. Вот видите, мне приходится сознаться, что у меня мало воображения: я способна только на плагиат.

— Должен ли я понять все это так, — сказал Тьерре, становясь все снисходительнее, — что вы питаете ко мне те же чувства, что ваша сестра — к моему другу?

— Тьерре! — сказала Эвелина с чарующей прямотой и доверчивостью. — Вы достаточно деликатны, достаточно тонки, чтобы не требовать от меня ответа на этот вопрос в том положении, в которое я сама себя поставила по отношению к вам. Если бы я ответила вам сейчас, я вполне заслужила бы все ваши выговоры, а так как они меня очень огорчают, то уж позвольте мне не подвергать им себя еще больше.

— Ах, вы, сирена! Вы приходите ко мне среди ночи и хотите, чтобы я находил это только очень смешным и не испытывал никакого головокружения? Об опасности для себя вы даже не думаете! По-вашему, и я должен поступать так же? Тут ведь впору потерять голову!

— Но почему же? — сказала Эвелина, улыбаясь. — Вся опасность для чистой девушки и честного человека — это полюбить друг друга, не так ли? Ну что ж! Мы молоды, мы равны друг другу, мы свободны. Между нами нет никаких препятствий, и я могу вам сказать, что отец, в последний раз когда вы у нас были, сделал мне выговор за то, что я была слишком жестока с вами и говорила ему о вас недостаточно серьезно…

— Неужели? — смутившись, сказал Тьерре.

— Разве вы этого не знали?

— Нет, клянусь вам!

Она засмеялась:

— Ну что ж! Узнайте теперь! И считайте экзамен, который я хотела устроить сегодня вашей храбрости, одним из тех испытаний, которым я имею право вас подвергнуть. А поскольку вы, так же как и я, еще не решились исполнить желание моего отца, можете сколько угодно анализировать мой характер. Я вам это разрешаю, как видите; я приношу на ваш суд все свое безрассудство, сумасбродство и простодушие. Если вы это называете кокетством, то уж не знаю, как вы назовете нечто прямо противоположное. Скажите, что молодая девушка, способная на такие выходки, вам не подходит, и это я пойму; но зато у меня будет право ответить, что поэт, способный рассердиться на такое проявление доверия…

— Всего-навсего педант! Хорошо, я согласен. Забудьте мою жестокость. Дай бог, чтобы все это осталось тайной между нами и не вынудило нас полюбить друг друга раньше, чем мы друг друга узнаем.

— Что за парадокс, господин писатель! Только полюбив, можно узнать друг друга! Если бы у нас все уже обстояло так, то нам было бы совершенно все равно, что нас могут застать наедине.

— Это вы можете так думать, — возразил Тьерре, — вы, странный ребенок, который может дарить уважение и доверие, не отдавая своего сердца и слова. Но я-то боюсь полюбить вас раньше, чем смогу вам довериться, вот почему я так угрюм!

— Значит, для того чтобы оценить меня, вы хотели бы, чтобы я сказала тут же, что я вас люблю! Разумеется, я этого не сделаю, а если даже уверюсь в этом, то скажу вам все в Пюи-Вердоне, в присутствии моих близких. Но между тем знаете ли вы, что я умираю от голода в вашем замке Мон-Ревеш?

— О господи! — воскликнул Тьерре. — Еще одно затруднение! Таковы все дети! В самых критических обстоятельствах голод напоминает им о себе, словно ничего особенного не происходит! Где в моей убогой келье я найду яства, которые удовлетворят изысканный вкус дамы из Пюи-Вердона?

— Я вам скажу, — отвечала Эвелина. — Когда я ощупью пробиралась через столовую, которая тут рядом, я попала рукой во что-то маслянистое, что-то вроде торта с вареньем. Я уже была голодна, и мне очень захотелось попробовать кусочек; но я побоялась, что если вы застанете меня за таким земным занятием, то мне будет нелегко сойти за призрак.

Столовая была отделена от гостиной небольшим коридором. Тьерре пошел туда, наказав Эвелине стать на страже в дверях гостиной и запереться, если Жерве или Манетта проснутся и захотят обойти комнаты. Он принес торт с вареньем, фрукты, творог и сливки. Он не нашел в буфетах вина, но Эвелина никогда его не пила и пришла в восторг при виде чашки холодного кофе, которую Тьерре захватил на всякий случай. Они накрыли маленький столик и подкатили его к камину.

Всеми этими приготовлениями они занимались вдвоем, весело смеясь и притворно пугаясь, когда кто-нибудь из них по неловкости производил шум, будивший слишком сильные отзвуки в заснувшем замке. Затем Эвелина принялась за еду с аппетитом, который был бы вполне уместен на каком-нибудь семейном пикнике. Все казалось ей очень вкусным, она не забывала потчевать и хозяина замка, радовалась всему с детским простодушием и под конец стала заразительно весела.

Нарушать нравоучениями ее счастливое расположение духа или смущать его нескромными порывами для человека такого высокого ума, как Тьерре, было бы вульгарно, глупо и некрасиво. Он предпочел веселиться на краю пропасти, как это делала Эвелина. Невинность ее сумасбродства в конце концов скорее трогала сердце, чем возбуждала чувства. Она была тем прелестным созданием, без пороков и без добродетелей, которое из порядочности не вздумаешь сделать любовницей, а из осторожности побоишься сделать женой. Как бы там ни было, этим обстоятельствам приходилось подчиняться, и лучшее, что можно было сделать, — это наслаждаться ими без всякой задней мысли. Тьерре так и поступил, причем без особых усилий. Да в конце-то концов, почему ему надлежало опасаться последствий больше, чем ей? Жениться на молодой, богатой, красивой и умной девушке, пусть даже очень избалованной и очень сумасбродной, — это тот род самоубийства, на который можно пойти, особенно если чувствуешь, что она тебя любит, и надеешься, благодаря этому, взять над ней верх.

Тьерре позволил себе только те упреки, на которые ему давала право его любовь. Он не скрыл, что испытывал ревность к Амедею. Эвелина призналась, что сыграла злую шутку. Она то грозила снова начать ту же игру, то пугалась своей затеи, понимая, что Тьерре еще недостаточно увлечен и может порвать с ней при первой же новой обиде. В общем, продолжительное уединение хорошо подействовало на обоих. Эвелина почувствовала силу характера, который еще недавно надеялась легко победить. Тьерре понял, что при склонности молодой девушки к кокетству с ней надо держаться твердо, и решил хорошенько укрепить свой авторитет до свадьбы, если, разумеется, Эвелина даст ему время для столь трудной и тонкой доработки ее ума и сердца и не выкинет что-нибудь из ряда вон выходящее.

В разгаре этой борьбы, прерывающейся взрывами веселья, выяснилось, что дождь перестал, и крик петуха возвестил о приближении рассвета. Эвелина собралась уезжать. Она намеревалась одна спуститься по тропинке с холма в лес, утверждая, что если кто и увидит ее в костюме госпожи Элиетты, то немедленно убежит в испуге. Это было справедливо в отношении Жерве и Манетты, но крестьяне, как известно, не верят в привидения, и к тому же кто-нибудь из них мог видеть в Пюн-Вердоне Эвелину, одетую в тот самый костюм. Поэтому Тьерре тихонько пробрался в комнату, примыкавшую к той, где спала Манетта, взял там ее длинную накидку с капюшоном и потребовал, чтобы Эвелина надела ее на себя, а свою шляпу с пером спрятала под мышку. Преобразившись таким образом в обыкновенную морванскую крестьянку, Эвелина вышла из замка, никем не замеченная. Через несколько минут вышел Тьерре, с ружьем за плечами, как если бы он отправился на охоту, и последовал за ней на почтительном расстоянии, сохраняя независимый вид, но готовый прийти на помощь в случае необходимости. Таким образом Эвелина без помех добралась до лесного перекрестка, где ее ждал Крез. Бедный паж совершенно продрог, несмотря на то, что ему удалось вместе с лошадьми укрыться от дождя под непроницаемой сенью огромных дубов. Он было возроптал, но один вид Эвелины заставил его замолчать — так велика была власть, которую она, благодаря своей решительности и щедрости, имела над подчиненными.

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 72

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Мон-Ревеш - Жорж Санд бесплатно.

Похожие на Мон-Ревеш - Жорж Санд книги

Мельник из Анжибо - Жорж Санд - Классическая проза
Замок Пиктордю - Жорж Санд - Классическая проза
Маркиза - Жорж Санд - Классическая проза
Архиепископ - Жорж Санд - Классическая проза
Лаура и ее оригинал - Владимир Набоков - Классическая проза
Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник - Фридрих Шиллер - Классическая проза
Оливия Лэтам - Этель Лилиан Войнич - Классическая проза
Живые и мертвые - Константин Симонов - Классическая проза
Бататовая каша - Рюноскэ Акутагава - Классическая проза
Сотворение Святого - Сомерсет Моэм - Классическая проза

Оставить комментарий