— Я сделала тебе больно? — спросила она.
— Нет, но если ты будешь продолжать так делать, он снова отвердеет и я захочу еще раз вкусить тебя.
— Это плохо?
— Нет. Это будет райским блаженством. И эта мысль ужаснула его.
Адара встревожено охнула, взглянув на его бок:
— У тебя снова идет кровь!
Опустив глаза, Кристиан увидел, что его рана в очередной раз открылась.
— Но это того стоило.
Адара округлила глаза, услышав его лукавый тон.
— Ложись, — велела она и, подтолкнув его к постели, поднялась, чтобы принести новые бинты и припарку.
Кристиан лежал смирно, пока она обрабатывала его рану. Ему нравилось смотреть, как она заботится о нем. Особенно если учесть тот факт, что она промывала и перевязывала его рану, будучи обнаженной.
— Ты околдовала меня, — сказал он, когда она закончила.
— Это так плохо?
Кристиан не ответил. Если честно, он и сам не знал. Когда Адара потянулась за своим платьем, он остановил ее:
— Мы зашли так далеко, Адара, что ты с тем же успехом можешь остаться у меня. Иди ко мне в постель, жена, и спи со мной этой ночью.
Адара в нерешительности прижала к себе платье, но довольное выражение на лице Кристиана сумело склонить ее на его сторону. Бросив платье, она вернулась обратно в постель.
Кристиан тут же подвинулся, освобождая ей место. Как только она улеглась, он обнял ее, прильнув к ней всем телом.
Адара вдыхала его терпкий запах, а он тем временем положил ее голову на свою руку и крепко прижал к себе.
Закрыв глаза, Кристиан вдохнул сладкий аромат ее волос и потерся щекой о ее нежную щеку. Впервые в жизни он чувствовал себя умиротворенным.
— Спокойной ночи, миледи.
— Спокойной ночи, Кристиан.
Он устроился рядом с ней, отдавшись убаюкивающему ощущению мягкости ее тела.
Адара лежала рядом с Кристианом, чувствуя, как его сила просачивается в нее. Было странно познать его как мужчину после того, как она столько раз задавалась вопросом, на что это будет похоже, пытаясь представить, каково это — ощущать его внутри себя.
Теперь она знала.
И он не прогнал ее после этого. Для человека, исполненного решимости не дать ей растопить свое сердце, это был хороший знак. Возможно, у них была какая-то надежда. Ради этого определенно стоило попытаться.
Улыбнувшись, она погладила его сильную руку, на которой стояла метка Братства, надеясь, что в конце концов у нее все получится. Она хотела такую жизнь, какую мельком представила себе много лет назад. Жизнь, полную любви и доброты. Взаимного уважения.
Но у них обоих были враги, которые сделают все, чтобы убить их, и им предстояла война, которая легко может отнять у нее мужа.
Впервые в жизни она понимала, почему родители Кристиана сбежали из Элджедеры, и ни в коей мере не могла винить их. Мысль о том, чтобы вести жизнь, в которой она не должна будет думать ни о ком, кроме своего мужа, была очень соблазнительной. Жизнь, в которой не будет места ничему, кроме них двоих.
Но в отличие от матери Кристиана она не была младшей дочерью. Она была королевой.
А он будет королем.
И у них обоих на первом месте всегда будет стоять их долг перед народом. Однако, лежа здесь, чувствуя, как он прижимается к ней, она не могла думать о королевских обязанностях.
«Люби меня, Кристиан», — мысленно молила Адара. Ей хотелось хотя бы раз услышать, как муж скажет ей подобные же слова любви.
Глава 9
Сидя на деревянном стуле, Кристиан смотрел на Адару, которая все еще спала в его постели, закутавшись в одеяло, плотно облегавшее ее соблазнительные, прелестные формы. Плоть его снова отвердела, жаждая ее.
— Милорд!
Кристиан поднял руку, приказывая Самсону замолчать, и жестом велел ему выйти из шатра. Поднявшись, он загородил собой жену, чтобы рыцарь не увидел, как она мирно почивает в его постели.
Кристиан опустил за собой полотнище, закрывавшее вход в шатер.
— Да?
Самсон протянул ему большой сверток, который держал в руках.
— Это пришло от одного торговца. Он сказал, что ты хотел получить это с первым лучом солнца.
Кивнув, Кристиан взял сверток. Он окинул взглядом шатры, которые еще не успели убрать. Большая часть лагеря уже была свернута.
— Еще милорд Йоан велел передать, что через час мы будем готовы тронуться в путь.
— Благодарю, Самсон. Склонив голову, тот пошел прочь.
Кристиан вернулся со своим свертком в шатер. Вчера его жизненный путь казался ясным и понятным. Сегодня он уже не выглядел таким простым. Но он ступил на эту стезю и теперь не мог идти на попятную.
Странно, как так получалось, что он мог сойтись со здоровенным мужчиной в доспехах в бою не на жизнь, а насмерть и не дрогнуть, а одна миловидная безоружная женщина внушала ему безотчетный страх.
В нерешительности он вернулся к своей жене и опустился перед ней на колени:
— Адара!
Она потянулась, точно котенок, и издала низкий, грудной звук, от которого вспыхнула его кровь. Но именно улыбка, озарившая ее лицо, когда она проснулась и увидела его, совершенно выбила его из колеи.
Никто никогда не смотрел на него таким довольным, полным обожания взглядом.
— Доброе утро, — сказала она, когда он протянул руку и убрал волосы с ее лица. — Ты хорошо спал?
— Да, лучше, чем когда-либо.
Пробудившись, он ощутил аромат своей жены, окутывавший его тело, почувствовал, как она лежит в его объятиях, и весь мир показался ему совершенным.
— Тебе известно, что ты говоришь во сне? Адара отпрянула.
— Что я говорила?
Он улыбнулся, вспомнив, что она шептала во сне.
— Не знаю. Я не смог разобрать ни слова.
— Это мешало тебе спать?
— Ничуть, — честно ответил он. На самом деле это было очаровательно. — Мне очень жаль, что пришлось разбудить тебя, но нам предстоит долгий путь, а нам еще нужно убрать шатер.
— Я буду готова через минуту.
Адара смотрела, как Кристиан поднялся, собираясь уйти. Он в нерешительности остановился посередине шатра со свертком в руках.
— Что-то случилось, милорд?
— Я… — У него был такой вид, словно он разрывается на части. Помешкав, он снова подошел к койке и положил сверток рядом с ней. — Я подожду тебя снаружи.
Адара нахмурилась, увидев, как он почти бежит от нее. Почему?
— Я не кусаюсь, — сказала она и улыбнулась, вспомнив, как он пару раз укусил ее прошлой ночью.
По телу ее снова разлилось тепло, когда она вспомнила, как он держал ее в объятиях. Как она ощущала его внутри себя. Взволнованная этими воспоминаниями, она развязала сверток и застыла, увидев его содержимое.
Это было платье из тончайшего красного шелка, отороченное соболем. Замысловатая золотая отделка украшала рукава и подол. В свертке также лежали длинная шелковая туника, которую можно было поддевать под платье, и золотистая мантия.
