Все это отводило Брук роль самой взрослой. Стоило кому-то пересечь разграничительную линию – и она возвращала остальных в рамки вежливости. А границы пересекались то и дело – хотя бы ради того, чтобы вынудить Брук к очередному выравниванию беседы.
Еду принесли две веселые дородные официантки в псевдобаварских национальных костюмах. Уилл был потрясен. Предстоял просто фантастический пир. На тарелках лежали горы из пяти видов колбасок, политых сметанным соусом. Кроме того, была подана гигантская миска с нежным картофельным салатом, идеально подходившим к мясу, а еще – острая маринованная спаржа и кувшинчики с разной горчицей. В отношении этих приправ даже само слово «горчица» не годилось. Одна была нежной, как бархат, другая кисловатой, со специями, третья – сладкой, как мед, но при этом такой острой, что вышибала слезу. Все это можно было запить поданным в кувшинах холодным и шипучим яблочным сидром, который друзья наливали в большие глиняные кружки, и водой из бокалов.
Аджай упомянул о протесте Уилла насчет правила, запрещающего обмен эсэмэсками. Все рассказали о том, как трудно им было привыкать к этому на первых порах. То есть почти все.
– Я к эсэмэскам никогда особо привязан не был, – объявил Ник.
– Ясное дело, – хмыкнула Элиза. – Для этого надо уметь писать.
– Давайте, давайте, хихикайте, зануды, – усмехнулся Ник. – Да в ближайшем будущем эсэмэски вообще отомрут. Я это знаю точно, потому что, представьте себе, разрабатываю концепцию самой крутой, самой потрясающей социальной сети на свете.
– Умоляю, поведай нам об этом, – попросил Аджай.
Ник заговорил потише, все наклонились к столу.
– Я взял все самое лучшее из YouTube, Twitter и Facebook и соединил в совершенно новый сервис под названием… YouTwitFace.
Все так расхохотались, что у Аджая из носа полился сидр, и это вызвало новый приступ смеха у остальных.
– Предлагаю всем произнести тост, – сказал Аджай, подняв кружку. – За нашего нового соседа. Пусть ветра фортуны направляют тебя, Уилл. Плыви по мирному морю. И пусть всегда найдется другой парень, который скажет: «Угощаю!»
Все рассмеялись, а Брук подняла бокал и сказала:
– Уилл, желаю тебе счастья и удачи, какую только может дать человеку жизнь. И пусть в конце всех твоих радуг тебя поджидает горшок с золотом.
Остальные захлопали в ладоши. Ник встал и поднял кружку.
– Здоровья тебе и долгой жизни, дружище, – сказал он. – Будь радостен и сыт… и желаю тебе провести полчаса в раю, прежде чем дьявол узнает, что ты помер!
Все снова расхохотались. Очередь дошла до Элизы, но она не встала и кружку не подняла. Она даже не стала смотреть на Уилла. Она стала водить указательным пальцем по краю бокала, пока он не начал издавать пронзительную, таинственную ноту. Нота повисла в воздухе, и только тогда Элиза одарила Уилла взглядом – таким же настойчивым и пронзительным, как этот звук. Ее гипнотические зеленые глаза пронзили его.
– Никогда не забывай вспоминать, – произнесла Элиза чуть громче шепота, – о том, что приносит тебе радость. И всегда помни, что надо забывать о том, что приносит тебе грусть.
Уилл отвел глаза. «Она смотрела прямо внутрь меня. Я это почувствовал. Ник не преувеличивает: в ней есть что-то от колдуньи».
Застольное веселье пошатнулось.
– Ради всего святого, женщина, – вмешался Аджай, – неужели тебе непременно нужно любую радостную встречу превратить в кино про оборотней? Давай, предупреди еще его насчет полнолуния, если уж на то пошло.
Остальные рассмеялись, но Элиза сохранила абсолютную серьезность. «Она пытается уйти из тени, – подумал Уилл. – Что-то она такое видела, чувствовала или запомнила, из-за чего стала такой». Он попытался пустить в ход интуицию, но наткнулся на стену. Он совсем не мог прочесть Элизу.
– Алло, – проговорил Ник, подражая разговору по телефону. – Горячая линия профилактики суицидов. Вы можете немного подождать?
Брук стрельнула в Ника глазами, словно хотела сказать: «Не ходи туда». Ник начал возражать, но понял намек Брук и хлопнул себя по лбу. Все притихли. Никто не мог встретиться взглядом с Уиллом.
– Так, в чем дело? – спросил он.
– В каком смысле – в чем дело? – переспросил Ник.
– Ник, ты жуткий врун. Ты сейчас задел какую-то тему, из-за которой у всех испортилось настроение.
– Это не имеет никакого отношения к тебе, – сказала Брук.
– Тогда почему бы вам не рассказать мне об этом?
– Вполне очевидно, старина, – сказал Аджай, – потому, что мы предпочитаем об этом не разговаривать.
Похоже, все ждали, что решение примет Брук. Мгновение спустя она будничным тоном произнесла:
– В прошлом году у нас был другой сосед. Он умер.
Уилл не сразу воспринял это известие.
№ 10: НЕ ТОЛЬКО РЕАГИРУЙ НА СИТУАЦИЮ, ЗАСТАВШУЮ ТЕБЯ ВРАСПЛОХ. ОТВЕЧАЙ НА НЕЕ.
Элиза отвернулась. Лицо у нее стало землистого цвета. Вот что так огорчало ее.
– В учебное время? – спросил Уилл.
– Нет, – ответила Брук. – Летом. Когда он был не здесь.
– Когда мы все были не здесь, – добавил Ник.
– А раньше он жил в моей комнате? – спросил Уилл, заранее зная ответ.
– Да, – кивнула Брук. – Но, как я уже сказала, к тебе это не имеет никакого отношения.
– Что с ним случилось? – спросил Уилл.
– В том-то и дело… – пробормотал Ник.
– В чем? – спросил Уилл.
– Никто не знает, – сказала Элиза. – Попроси чек, Ник. Уходим.
Элиза умела заканчивать разговоры.
В Гринвуд-Холл они возвращались гораздо более печальными, чем покидали его. Вернувшись в отсек, остальные пожелали Уиллу спокойной ночи и поспешно разошлись по своим комнатам. Уилл взял в кухне бутылку воды и задержался в гостиной. На книжной полке рядом с очагом он заметил ежегодник Центра. Он унес книгу к себе в комнату и запер дверь. Он снова остался один – на этот раз на всю ночь.
«Это комната умершего мальчика».
В этой комнате никто не жил до тех пор, пока не стало достоверно известно, что он не вернется. Поменяли ли здесь мебель? А может быть, мальчик спал на этом же самом матрасе? И говорил по этому черному телефону? Сидел на этом стуле, учил уроки за этим столом? Уилл немного подвинул стол. Паркет под передними ножками оказался чуть темнее. По всей видимости, бывший хозяин комнаты пользовался именно этим столом.
Его звали Ронни Мурзо. Это Уилл успел выспросить у Аджая, прежде чем они расстались на ночь. Все пятеро – Брук, Аджай, Ник, Элиза и Ронни, – учась в десятом классе, жили в Гринвуд-Холле, в отсеке 4–3. Это был непростой год – первый вдали от дома, полный стрессов и волнений. Уилл открыл ежегодник на разделе, посвященном десятиклассникам. Там были помещены все фотографии – обычные улыбающиеся и немного рассеянные лица. Кроме Элизы. Элиза смотрела в объектив камеры с такой дерзостью, словно знала все тайны фотографа.
