Шибболы облегченно пискнули.
— А нас не прогоняй! — пищали они. — Позволь нам остаться! Позволь оста-а-а-а-а-ться! Он шуршали, умоляюще пищали.
— Нет! — воскликнул юноша и схватил их. Он ощущал или почти ощущал их хрупкие тельца, нежный мех, скользкую кожу, и наконец услышал последний писк:
— Про… — пискнули шибболы. — ..щай! «Отпусти их, они тебе больше не нужны. — Оставь детство позади. Забудь о тех, кто согревал тебя в колыбели. Ты избрал тернистый путь, так запасись мужеством и чутьем, чтобы шагать по нему».
Корс Кант вскочил на ноги, дико огляделся по сторонам. Где он? Коридор снова стал самым обычным коридором, шуршали и попискивали здесь теперь только крысы да пауки. Красноватое свечение озаряло коридор, словно свет шел из жерла печи. Свет исходил из-за старинной резной двери. Свет был таким ярким, что дверь казалась почти прозрачной, словно была вырезана из кристаллов — такие, какие Корс Кант видел в пещере Анлодды. На ручке двери повис шар омелы. Справа доносился запах горящих угольев.
Слева туннель уводил во мрак, в дымку, озаряемую алыми вспышками.
— Хватит с меня темноты! — решительно произнес бард. Отбросил волосы за спину и стянул белой лентой, которую вытащил из-за рукава. — Я пойду в ту дверь, что ведет к свету из тьмы, я отворю ее и сегодня, и завтра.
Волнуясь, с часто бьющимся сердцем, а билось оно так громко, что юноше казалось, будто за спиной он слышит чьи-то шаги, Корс Кант шагнул к двери. Робко коснулся ручки. Что там, за дверью? Он сжал кулаки, вдохнул поглубже и дважды громко постучал.
— К-к-к-к-то ид-д-д-д-ет-т-т? — услышал он из-за двери. Ветер? Или показалось? — Ты-ы о-один? Ты-ы дру-у-уг?
Друг? Его друзья отныне — кто? Пушистые шибболы, черно-белые улыбчивые создания. Они довольно попискивали, они любили его так, как любят своих хозяев щенки. А теперь они исчезли.
Корс Кант опустил глаза, уставился на свои босые ноги, погруженные в толстый слой пыли. «Теперь я тоже тень, вызванная из Гадеса, чтобы дать совет Одиссею? Он поднял голову и громко назвал себя:
— Я один. Шибболов нет «В оригинале Корс произносит слово „shibbolless“, созвучное со словом „shibboleth“ — тайный пароль.».
— Входи же, во имя Лло Гиффеса, Ловкой Руки!
Ручка повернулась. Дверь открылась внутрь, нараспашку. Там никого не оказалось. Пусто. Корс Кант часто заморгал и торопливо миновал дверной проем.
Он оказался в просторном квадратном зале. С высокого потолка свисала шелковая веревка. К нижнему ее концу был подвешен тяжелый груз, а выше веревка таяла в слепящем свете.
Корс Кант приблизился, и веревка едва заметно качнулась под невидимым ветерком. Она словно подсказывала, просила: «Взберись по мне, взберись и все увидишь». «Отвес, — подумал Корс Кант. — Такими пользуются Строители, чтобы возводить прямые стены».
Он сделал еще два шага и ухватился за гладкую веревку. Такая тонкая — она не выдержит его веса! Голова у юноши немного кружилась — наверное, все еще действовало зелье Анлодды, но как давно он его испил!
«Она ведет к Анлодде». Корс Кант знал это так же ясно, как то, что земля круглая, и что на другой ее стороне живут странные, перевернутые вверх ногами существа. Это был путь к Анлодде, ко всем остальным, и к Меровию-Строителю.
Юноша повис на веревке, потянул ее на себя, уперся коленом в пол. «Еще квадраты, — подумал он. — Теперь мои ноги образуют квадрат, левая рука согнута под прямым углом. Мир состоит из квадратов, а крошечные квадратики сшиты вместе, словно заплатки. Мы расстаемся в квадрате — кто это мне сказал?» Веревка держалась крепко. Корс Кант начал взбираться по ней наверх, к свету. Вскоре пол остался далеко позади. Как высоко он взобрался? Юноша дрожал и крепко держался за веревку. Она больно царапала руки.
Корс Кант постарался унять страх и стал вспоминать древнюю друидскую песнь, которой его научил Мирддин:
«Наименование королей». Тягучие, долгие строфы заставляли юношу дышать размеренно, неторопливо. Корс Кант, глядя прямо перед собой, пел «Наименование», строфу за строфой — и взбирался все выше. Но страх не уходил. Юноша заработал руками быстрее. Кто он такой? Корс Кант Эвин, придворный бард Каэр Камланна, и никто иной. Он выиграл, он завоевал все четыре духа — мужество, познание, разум, понимание! Четыре масти карт Кея — пятиугольники, жезлы, мечи и чаши. Вот она — разгадка, вот оно последнее озарение! Истина и единство!
«Осторожнее! — предостерег внутренний голос. „Вера, надежда, милосердие — большие драгоценности“. Но юноша отбросил это тихое предупреждение. Оно было старо, а он молод. „Но возраст юности!“ — подумал он, и ощутил себя таким же сильным, как Ллиу Лло Гиффес.
Наконец, когда миновало целое столетие, Корс Кант добрался до отверстия в потолке пещеры — до другого края бездны. Наконец он благополучно миновал храм. Он ухватился за край и перевалился через него.
И оказался на полу пещеры. Той самой, откуда ушел.
На него смотрели шибболы, радостные, словно щенки. Они подпрыгивали и весело смеялись.
— Вот видишь?
— Видишь? Видишь? Твои друзья отныне мы!
— У посвященья нет конца! Ты нас порадовал!
— Мы тобой горды!
Они прыгали, пищали и радовались.
А бард опустился на колени и разглядел во тьме ступени. Вверх по веревке? Не смеши! Иль эпитафию пиши!
— И как же я раньше их не разглядел? — И Корс Кант, смеясь, бросился к лестнице.
Глава 21
Питер спешил вперед, мысленно проклиная принца Горманта Харлекского. Старикан увлек за собой ударную группу Питера. Их всех словно ветром подхватило и понесло. Люди Питера!
Питер пытался удержать их, но старик-самоубийца вопил, звал всех за собой в объятия смерча-кровопийцы. И люди мчались за ним. Принц Харлека был одержимым. Он баламутил кровь, которую Питер (и Артус) так старательно пытались охладить. Кей и Бедивир даже не слышали громких окриков Питера.
Анлодда услышала, обернулась на бегу и снова бросилась вперед, влекомая толпой, рвущейся к выходу из подземелья. Питер успел уловить отчаяние в ее взоре, безумное желание что-то сделать — а ведь на самом деле лучше всего сейчас было бы не делать ничего! Сначала ее возлюбленный, теперь — ее город! «А ты хоть на что-то способен, Ланселот? Хоть на что-нибудь! Нет? Тогда, клянусь Господом, что-нибудь сделаю я!» Анлодда выхватила топор и бежала следом за Кеем, Бедивиром и своим отцом (или не отцом), Гормантом Харлекским. В последний раз отчаянно возопив, Питер прибавил шагу.
Сорвав старую, едва державшуюся на проржавевших петлях дверь, толпа смела на своем пути безоружного ютского стражника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
