Он ненавидел, что это знание прожгло дыру в его нутре. Ненависть за то, что он надеялся, что она достаточно заботилась о том, что произошло, чтобы сохранить это в тайне. Что в глубине души она имела в виду то, что говорила о том, что он больше, чем просто статья.
— Она написала о тебе, — мягко сказала Грейс. — Но не так, как ты думаешь.
Это чушь. Ему все равно, какие красивые слова она использовала, чтобы описать свою хреновую игру. Его личная жизнь была размазана по всему безмозглому женскому журналу, вероятно, между статьей о ботоксе и статьей о точке «G».
— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказал он, стараясь сохранять ровный тон.
Грейс кивнула, собирая свою сумку и делая еще один глоток пива.
— Мне стоит. Но я оставлю журнал.
— Отлично, у меня как раз закончилась туалетная бумага.
— Не смей, — сказала она, положив защитную руку на глянцевую обложку. — Сердце моей лучшей подруги находится между этими страницами. Ты можешь ничем ей не быть обязан, и я знаю, что она поступила с тобой неправильно. Но ты обязан выслушать ее точку зрения. Это может дать тебе немного покоя. И нужно ли напоминать тебе, что ты вряд ли являешься невинной стороной во всем этом? Чем то, что сделала она, отличается от того, что сделал ты?
Я любил ее. Я собирался отменить пари.
Грейс допила остатки пива, с силой хлопнула бутылкой по стойке и пошла к двери. Он не заметил, как она вышла. Он не мог отвести взгляд от проклятого журнала.
Инстинкт требовал, чтобы он выбросил его. Даже если Джули удалось выстроить красивую историю и скрыть его имя, это не меняло того факта, что все, что они разделили, было фикцией. И статья тоже.
Взяв из холодильника еще одно пиво, он направился к дивану, подальше от журнала. Подальше от всех напоминаний о ней.
Затем его внимание привлек заголовок: «Кусочки разбитого сердца».
Конечно, это была не ее история. Это не могла быть статья Джули. Но слова Грейс эхом отдавались у него в ушах. Она умирает внутри.
Не трогай его, парень. Не трогай. Не трогай. Не трогай. Не трогай.
Митчелл нерешительно протянул руку. Погладил уголок обложки.
А потом сел и начал читать.
Глава 20
Как будто Джули нужно было еще одно доказательство того, что ее некогда веселая, предсказуемая жизнь теперь перевернулась с ног на голову, она бегала.
Добровольно. В пятницу вечером.
Она должна быть в городе, жить так, как и полагается Джули Грин. Не то чтобы у нее не было выбора. Кит позвонил и пригласил на другое свидание. Райли и Грейс умоляли ее присоединиться к ним за ужином. Даже Камилла хотела пригласить ее выпить в честь праздника. Были получены данные о продажах августовского номера Шпильки, и, как и предсказывала Камилла, это был один из самых продаваемых номеров на сегодняшний день, хотя прошло всего четыре дня с момента его появления в продаже.
Тем не менее, это были не все хорошие новости. Начали поступать отзывы, и некоторые читатели были разочарованы. После статьи Аллена в «Трибьюн» они ожидали более сочной истории. Они хотели получить достойное таблоида повествование о том, каково это — соблазнить мужчину на отношения ради статьи, а потом узнать, что ты ему с самого начала не нужна.
Вместо этого они получили любовное письмо о душевной боли.
Один обозреватель местной газеты назвал ее историю стильной, смелой и совершенно скучной. Газета «New York Tattler» решила, что она украла историю из дневника одиннадцатиклассницы. А потом была последующая статья Аллена Карсонса. Он обвинил ее в том, что она первоклассная мошенница, которая прибегла к роли жертвы, когда ее перехитрила его же собственный «превосходный журналист».
Джули побежала быстрее, ее дыхание стало резким. Мошенница, как же. Она вложила всю душу в эту статью. Она ничего не утаила.
А он не позвонил.
Он хоть прочитал ее? Она подозревала, что он, как помешанный на контроле, хотел бы знать, что она о нем написала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но Митчелл, который смотрел на нее в тот последний день? С этим Митчеллом было покончено. Навсегда.
Джули ругнулась, едва не споткнувшись о корень. Возможно, бег в Центральном парке в сумерках был не самым лучшим планом. Она сбавила темп до бега трусцой, чтобы лучше видеть, куда бежит.
В любом случае, быстрый спринт не привел к тому, на что она рассчитывала. Она все еще не могла перестать думать о нем.
Черт возьми, после написания статьи должно было стать легче, но она все еще не могла и пяти минут прожить без того, чтобы не проверить телефон, отчаянно желая увидеть то единственное сообщение, которое так и не пришло.
Тем не менее, сам процесс написания статьи был терапевтическим. Не только потому, что у нее был шанс выплеснуть свою душу, но и потому, что она надеялась, что это поможет какой-нибудь другой влюбленной девушке.
Любовь — это не игра, дамы. Если относиться к ней как к игре, вы проиграете.
Все говорят о том, что можно найти того единственного человека. Но никто не предупреждает о боли, которую можно испытать, потеряв его.
Она встряхнула головой, чтобы проветрить ее. Ее собственные слова повторялись в голове, и ей хотелось думать о чем-то другом, о чем угодно. Но он был везде, куда бы она ни повернулась. Райли считает ее смелой за то, что она выложила все начистоту. Грейс назвала ее милосердной. Но сейчас она чувствовала себя глупо. Она рассказала свою историю незнакомым людям, а единственному человеку, который имел значение, было на это наплевать.
Джули замедлила шаг и уперлась руками в бедра, задыхаясь от душного летнего воздуха и борясь со слезами.
Митчелл, я скучаю по тебе.
Джули шла, пока ее дыхание не пришло в норму, но мучительное чувство не покидало ее. Бег, возможно, и был хорошей идеей, но бежать по тому же пути, по которому она бежала с Митчеллом в тот первый день, не очень.
Она все время видела, как он легким шагом шёл впереди нее, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что она не упала в кусты или не украла чей-то велосипед. Она представляла его дразнящую улыбку, которая совершенно не соответствовала его чопорному образу и высокотехнологичному беговому снаряжению.
Она представила, как он ждал ее на скамейке, готовый с хот-догом и бутылкой воды. Воспоминание было таким четким, таким острым, что на мгновение она действительно увидела его. Увидела скамейку, увидела Митчелла...
Джули остановилась на месте.
Моргнула. Снова моргнула. Прищурилась и подошла ближе.
Это было не воспоминание.
Это был Митчелл.
Только на этот раз не было дразнящей приветственной улыбки.
Однако рядом с ним лежал журнал Шпилька.
Он прочитал его.
Сердцебиение, едва вернувшееся к нормальному ритму, ускорилось втрое, когда она медленно приблизилась, устремив взгляд на него, отчаянно пытаясь понять, что он чувствует. Зол ли он? Доволен?
Любит ли он ее до сих пор? Любил ли он ее когда-нибудь?
Но его голубые глаза ничего не выдавали. Боясь надеяться, едва дыша, Джули бесшумно села на скамейку рядом с ним.
Она приказала себе говорить. Привет. Здравствуй. Прости меня. Я люблю тебя.
Но вместо этого она ничего не сказала. Они не касались друг друга, но она чувствовала тепло его бедра в нескольких дюймах от своего, и ей хотелось прильнуть к нему, хотя бы на мгновение.
— Ты прочитал? — спросила она, не в силах больше выносить молчание.
Он кивнул один раз.
— Я не собирался, но Грейс принесла его. Пришла ко мне, как женщина на задании.
Джули слабо улыбнулась.
— Могу себе представить. Думаю, она решила, что раз уж она не может наладить свою собственную личную жизнь, она вмешивается в чужую.
— Да, она упоминала, что отношения с Грегом закончились плохо. Как у нее дела?
Джули зацепилась кроссовками за скамейку и затянула шнурки, которые не нуждались в затягивании, недоумевая, почему они говорят о Грейс, а не о них.
