— Точно, — подтвердила я.
— Не возражаете, если мы при этом поприсутствуем? — спросил Шарбонно.
Клодель метнул в него укоризненный взгляд.
— Только если пообещаете хорошо себя вести, — ответила я. — Я пойду к дрессировщику. Встретимся у ворот.
Сделав пару шагов в сторону, я услышала, как Клодель прошипел: «Сука!»
«Это он о собаке», — заверила я себя.
Овчарка встретила меня, вскочив и медленно завиляв хвостом. Морду она поворачивала то ко мне, то к человеку в спортивном костюме — по-видимому, ожидала от него одобрения вступить со мной в разговор. На куртке дрессировщика было написано «Де Сальво».
— Готова пройтись по лесу еще разок? — обратилась я к собаке, протягивая ей руку ладонью вниз.
Де Сальво почти незаметно кивнул, и овчарка радостно подпрыгнула, ткнувшись мокрым носом в мою ладонь.
— Ее зовут Марго, — сообщил он по-английски, но кличку выговорил с французским произношением.
У этого человека был ровный низкий голос, его движения отличались неторопливостью и плавностью, как у людей, что постоянно работают с животными. Де Сальво обладал смуглым морщинистым лицом, создавалось впечатление, что вся его жизнь проходит на улице.
— На каком с ней разговаривать? — спросила я.
— Она понимает и тот и другой.
— Привет, Марго!
Я опустилась на одно колено и почесала у Марго за ухом.
Собака завиляла хвостом с удвоенной скоростью. Когда я поднялась на ноги, она отпрыгнула назад, повернулась вокруг своей оси и замерла, склонив голову набок и изучающе вглядываясь в мое лицо. Складка между ее глазами то углублялась, то разглаживалась.
— Темпе Бреннан, — сказала я, протягивая де Сальво руку.
Он пристегнул конец поводка Марго к ремню у себя на поясе и ответил на мое приветствие. Его пятерня была сильной и шершавой, а за рукопожатие я не задумываясь поставила бы пятерку.
— Дэвид де Сальво.
— Не исключено, что где-то в этом лесу лежат еще кости, Дэвид. Марго в состоянии еще раз его обследовать?
— Взгляните на нее.
Услышав свою кличку, Марго навострила уши, пригнулась нижней частью туловища к земле и несколько раз подпрыгнула, не спуская глаз с лица де Сальво.
— По-моему, она в прекрасной форме.
— Но что вам даст повторное обследование? Мы прочесали весь лес, не побывали только там, где вы нашли первый пакет.
— Она могла чего-нибудь не учуять?
— Гм… Вряд ли. — Дрессировщик покачал головой. — Условия для работы прекрасные: нормальная температура, в меру влажно после дождя, дует ветерок. И Марго отлично себя чувствует.
Собака уткнулась носом в его колено, и он погладил ее по голове.
— Она работает превосходно. Ее натаскивали только на трупы, посторонние запахи ей не мешают.
Подобно охотничьим, собаки, приученные находить человеческие останки, реагируют во время выполнения заданий лишь на определенные запахи — запахи смерти. Как-то раз я присутствовала на встрече в академии, на которой нам давали нюхать эти запахи, они были закупорены в бутылочках. Один мой знакомый дрессировщик использовал для тренировки собак — ищеек трупов вырванные стоматологом и выдержанные определенное время в пластмассовых пузырьках зубы.
— Марго, наверное, лучшая собака из всех, с которыми я когда-либо работал. Если бы здесь лежали еще какие-нибудь кости, она бы их нашла.
Я перевела взгляд на собаку и не усомнилась в его словах:
— Хорошо. Давайте сводим ее только на то место, которое она не обнюхивала.
Де Сальво потянул за поводок, и Марго повела нас к воротам, где стояли четверо детективов.
Мы пошли по уже знакомому пути в лес. Марго шагала впереди, обнюхивая каждую ямку, каждую трещинку в земле, подобно тому как прошлой ночью их обследовал луч моего фонарика. Неожиданно она остановилась, с шумом втянула в себя воздух, выдохнула, заставляя сухие листья взмыть вверх, и, удовлетворенная, двинулась дальше.
Мы приблизились к тропе слева от дороги.
— Мы не осматривали только это место.
Де Сальво, указывая рукой в ту сторону, где я нашла первый пакет, сказал:
— Я поведу туда Марго по ветру, для нее так будет лучше.
— Если мы тоже туда подойдем, не собьем ее с толку? — спросила я.
— Не-а. На ваши запахи она не обратит никакого внимания.
Дрессировщик с собакой продолжили путь по дороге, а мы с детективами свернули на тропу, которая теперь была гораздо лучше протоптана. Место, где я нашла пакет, тоже выглядело сейчас совсем по-другому, подобно небольшой полянке. Нижние ветви росших здесь деревьев были обломаны, трава сильно примята.
Темная пустая яма в центре поляны напомнила мне разграбленную могилу. Теперь ее размеры значительно превышали размеры углубления, которое выкопала я своей лопаткой. Участок земли, обрамлявший яму, был голым и изрытым. В стороне возвышался земляной холм со скошенными боками и усеченной вершиной. Частицы, его образовывавшие, казались неестественно одинаковыми. Эту землю просеивали.
Вскоре мы услышали лай.
— Он орет где-то позади, — пробормотал Клодель.
— Не он, а она, — поправила его я.
Клодель приоткрыл рот, собравшись было что-то мне ответить, но, по-видимому, передумал. Я заметила, как на виске у него нервно задергалась венка. Райан окинул меня многозначительным взглядом. Наверное, я и впрямь начала перебарщивать.
Мы безмолвно зашагали назад по тропе. Марго и де Сальво находились где-то слева, оттуда до нас доносился шелест сухих листьев. Менее чем через минуту мы их увидели. Собака крутила головой из стороны в сторону, нюхала воздух, энергично шевеля ноздрями. Она пребывала в сильном напряжении, как натянутая на скрипке струна. Мышцы на ее плечах и груди выделялись рельефным рисунком.
Внезапно она замерла, а кончики стоявших торчком ушей задрожали. Откуда-то из глубины ее нутра раздался звук — постепенно нараставшее полурычание-полувой, что заставило меня вспомнить о ритуалах первобытных людей.
Де Сальво склонился над овчаркой, ослабляя ошейник. В течение пары секунд Марго не двигалась с места, как будто привыкала к тому, что ее шее предоставлено больше свободы. Потом резко рванула с места.
— Вот это да! — воскликнул Клодель.
— Где же… — пробормотал Райан.
— Вот ведь умная тварь! — Шарбонно покачал головой.
Мы думали, что Марго обнаружила кости где-нибудь здесь, а она устремилась вниз по тропе. Мы молча наблюдали за ней.
Пробежав футов шесть, собака остановилась, опустила морду и несколько раз втянула в себя воздух. Резко выдохнув, свернула налево и опять вдохнула. Казалось, каждый мускул ее мощного тела напряжен до предела. У меня перед глазами замелькали картины вчерашней ночи: тьма, падение, вспышки молнии, пустая яма.
Мое внимание вновь переключилось на Марго. Она остановилась у сосны, полностью сосредоточившись на куске разрытой земли перед собой, опустила морду и опять втянула в себя воздух. А в следующее мгновение, словно под влиянием инстинкта, шерсть на холке встала дыбом, а мускулы на груди заиграли. Она подняла нос, еще раз выдохнула и как будто пришла в бешенство: поджав хвост, стала прыгать то назад, то вперед, скаля зубы и рыча на ямку в земле.
— Марго! Ici![2] — приказал де Сальво, направляясь сквозь густые ветви к собаке и оттаскивая ее в сторону.
Я могла и не смотреть на то, что нашла Марго. Вернее, чего не нашла. Она просто почувствовала запах. Я отчетливо видела себя на том же самом месте: таращусь в пустую яму и размышляю, для чего она вырыта. Чтобы что-то в нее положить или что-то вытащить? Теперь ответ был мне известен.
Марго лаяла и рычала на то место, где вчера ночью я споткнулась и упала. Я поняла, что́ совсем недавно лежало в яме.
18
Пляж. Набегающая волна. Птицы-перевозчики на тонких ножках. Пеликаны парят, словно бумажные самолетики, потом складывают крылья и бросаются в море. Я мысленно перенеслась в Каролину. Все представлялось мне настолько реальным, что я могла ощутить запах болот, соленой водяной пыли с океана, влажного песка, выброшенной на сушу рыбы и водорослей. Я знала, что к северу от меня располагаются Гаттерас, Окракок и Болд-Хед. К югу — Селливан и Киава. Мне хотелось домой, на любой из островов. Я мечтала увидеть пальмы и лодки ловцов креветок. А не разрубленных на куски женщин.
Открыв глаза, я увидела голубей на памятнике Норману Бетюну. Небо становилось серым. Желто-розовые тона заката отступали перед надвигавшейся тьмой. Уличные фонари и вывески на магазинах неоновым миганием возвещали о приближении ночи. По трем полосам проезжей части двигались потоки автомобилей — стада четырехколесных металлических коробок с двигателями. На углу бульвара Мезоннев и улицы Ги машины неохотно разъезжались в стороны.
Я сидела на скамейке рядом с человеком в рубашке из джерси. Его волосы — не то седые, не то светлые — спадали на плечи. Освещенные сзади машинными фарами, они сияли, как будто окруженные нимбом. Цвет его глаз напоминал застиранную джинсу. Белки их затягивала сеть красных прожилок, из уголков глаз торчали желтые сухие корочки. Он поднял белую руку и выковырял эти корочки пальцем. С цепи на его шее свисал металлический крест размером с мою кисть.
