В соответствии с законом «О противодействии злонамеренным действиям России» США ввели, как с пафосом объявил на пресс-конференции на южной лужайке Белого дома престарелый президент, максимальные санкции против нелегитимной и недемократической России. Вслед за лидером большинство стран Запада и страны «старой» Европы, где у власти угнездились ультралиберальные режимы, исповедующие толерантность и многообразие полов с положительной дискриминацией белых, и государства Восточной и Южной Европы, где к руководству пришли жесткие авторитарные и националистические режимы, приняли в отношении России жесткие санкции.
В Кремле это назвали экономической агрессией, но, в отличие от середины 2010-х годов и специальной военной операции 2022 года, Россия в этот раз посчитала себя достаточно сильной, чтобы ответить не зеркально, но чрезвычайно болезненно для Запада. Это стало возможным благодаря тому, что большая часть русской торговли уже давно переориентировалась на глобальный Восток. К тому же в расчетах русские использовали преимущественно цифровой юань и рубль, на которые западные санкции никак не влияли, а на территории СНГ – рубли. Россия сослалась на форс-мажор: невозможность оплаты контрагентами русских товаров из-за санкций против российских банков. Закрылись задвижки подземных трубопроводов, ежедневно качающие в западном направлении десятки тысяч кубических метров нефти и газа. На безвестных полустанках остановились составы с грузами угля, минеральных удобрений и редкоземельных металлов. Впрочем, торговля и другими товарами из-за санкций почти замерла. По Европе это нанесло сокрушительный удар – русские товары заменить было нечем.
На информационном фронте Запада воцарилась форменная истерика, походившая на информационную подготовку к началу реальной войны. Известный журналист, лауреат престижной американской Пулитцеровской премии John Makepeace в скандально прогремевшей статье «Об иррациональных врагах рода человеческого» сравнил Россию с библейскими народами Гога и Магога, которые должны появиться перед концом света, и призвал западные страны сплотиться в борьбе с Россией и вышвырнуть пришельцев с Земли. Это стало спусковым крючком компании травли. Целый хор подпевал – журналистов и известных блогеров – подхватил «жареную» тему. Даже привычных ко всему политиков брала оторопь, в каких только преступлениях ни обвиняли Россию западные СМИ в сотнях статей и блогов. Многие не останавливались на этом и истерично требовали от правительств применить в отношении России силу, словно забыв про ее внушительный ядерный потенциал, гарантирующий агрессору сокрушительный ответ.
В самой России резко обострилась информационная истерика в немногих оставшихся либеральных СМИ и в интернете. Власть обвиняли во всех грехах, от желания продать Россию пришельцам до снижения уровня жизни народа, от предательства социалистических идеалов до угнетения коренных наций. На митинги в Москве, Санкт-Петербурге и в большинстве областных городов собрался весь «цвет» пятой колонны, до нескольких десятков тысяч человек: от остатков либералов до националистов, вместе левых и джихадистов. Еще больше обстановку в обществе обострила прокатившаяся по стране волна кровавых терактов. Взрыв в московском метро унес жизни тридцати четырех человек, бомбы в автобусах, наезды грузовиков на толпу и нападения вооруженных ножами исламистов стоили еще несколько десятков жизней.
Все это происходило на фоне часто скандальных и провокационных заявлений ряда «политиков», что власть не справляется, что она и есть главный виновник народных бед, и еще больше раскаляло обстановку в стране. Ряд изданий, в основном иноагентов, начало пророчить или призывать цветную революцию за все хорошее против всего плохого…
* * *
По узкой тропинке вдоль холодного ручья, что стремительно бежал меж вздымающихся вертикально ввысь каменных стен, словно прорубленных в горных склонах легендарным великаном – удмером[34], неторопливо двигался караван вооруженных людей на выносливых кабардинских лошадях. Солнце садилось, но прозрачные весенние сумерки только слегка подсинили воздух, и дорога отлично просматривалась с пятиметровой высоты до дальнего поворота, где она, вместе с ущельем, поворачивало направо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Духи, – тихо произнес один из казаков, помоложе. Он лежал немного пониже вершины лохматого, покрытого свежей зеленью холма, блокировавшего путь дальше, на север, – много, человек тридцать, не меньше.
Несмотря на вечер, было жарко. Майка липла к потной коже, в глаза лезла мошка, самозабвенно жужжали, вились вокруг весенних цветов пчелы. Молодой оглянулся назад, на несколько километров ущелье прямое, словно кавказский кинжал. Ни одного поворота, за которым можно спрятаться.
– Дай бинокль, – второй, лет тридцати, с косым шрамом, бороздящем щеку, протянул руку к товарищу, поднес бинокль к глазам. – От бисовы дети, где мы вас всех хоронить-то будем? Передавай в штаб: наткнулись на бандгруппу, численность до тридцати человек. Отступить не можем, принимаем бой. Просим поддержки вертушек.
Они прошли почти половину маршрута и после ночевки собирались возвращаться в часть, а тут такая встреча. Не повезло. Хотя и неизвестно, кому, позиция у них крепкая, попробуй, сбей! Кровью умоешься! Но и отступить казаки не могли. На холме словно в ловушке – спустишься вниз, и пока добежишь до поворота ущелья, боевики словно в тире сверху расстреляют.
Молодой вытащил рацию из разгрузки, нажав тангенту, забормотал негромко:
– Застава, я «Орел – один», докладываю, обнаружили в квадрате… бандгруппу до тридцати духов. Принимаем бой, просим подмоги!
Выслушав ответ, повернулся к старшему.
– Просят продержаться сорок минут.
– Ну, раз просят, продержимся. Огонь по моему приказу, – казак постарше деловито проверил оружие: от автомата АК-12, дальнего потомка знаменитого АК-46, до ножа в разгрузке.
Молодой спрятал рацию, помедлил, наблюдая, как пчела тяжело – лапки полны желтой пыльцы – взлетала с цветка, словно перегруженный бомбовоз. А вот бомбардировщик, отработавший по духам, совсем не помешал бы. Мечты, мечты, где ваша сладость? Это было его первое реальное дело, но страшно не было, совсем, он даже удивился собственному спокойствию. Может потому, что до сих пор до конца не верил в реальность происходящего, смотрел на все словно со стороны, будто на фильм с собою в главной роли, а может, был настолько шокирован произошедшим, что чувство страха оказалось сильно притупленным.
Караван приближался, бандиты уже прекрасно видны невооруженным взглядом, бородатые, в камуфляже натовского образца, уверены, что никто не сможет им заступить в здешних горах дорогу. Старший казак сомневался, что они вдвоем смогут остановить отряд обученных наемников, но твердо надеялся на святого покровителя кубанского казачества благоверного князя Александра Невского. Авось и сейчас пронесет! А если нет… Ну, что же. Половину жизни он провел в многочисленных войнах на границах России и далеко от нее и давно готов был ко всему, к смерти тоже. Каждый, кто родился, должен умереть. Это неприятно, но дело лишь в сроках. Важнее, как это произойдет. Но он всегда надеялся, что судьба подарит время, чтобы успеть умереть осознанно. Человек должен успеть понять, что умирает, и приготовиться к этому. В военной жизни часто не успеваешь ничего понять, осознать, а ты уже за той непроницаемой границей, которая отделяет мир мертвых он живых.
Он прислушался к себе, действительно доволен, если уместно это слово, значит, раньше не рисовался.
Тихо пробормотал молитву, пальцы привычно обмахнули крестом.
Молодой казак родился слишком поздно, чтобы видеть, что творилось на Кавказе в девяностые годы прошлого века, но и рассказов старших хватало, чтобы твердо знать: зло не должно вернуться на эту землю.
Широкие плечи прильнувшего к автомату молодого напряглись, выдавая волнение, второй словно почувствовал это. Повернулся к товарищу.
