растерялась. Это была… любовная чепуха. Будь она одета в прекрасные шелка как юная девушка, ее взгляд бы смягчился. Ее щеки бы порозовели.
Красивые слова остаются красивыми словами даже для самых практичных умов.
Вместо этого Марико сосредоточила все внимание на изношенной ткани своих поводьев.
Кашлянула с нескрываемым дискомфортом.
– Охо-хо, – произнес Ранмару тоном высшего самодовольства. – Мне удалось смутить лорда Безбородого, просто говоря о любви. И ни разу я ничего не сказал о женщинах. – Он повернулся к Оками, протягивая ладонь: – Ты должен мне пять рё.
Марико замерла в седле, ее поза застыла.
– Это… ложь.
– В каком месте? – моргнул Ранмару.
– Ты упомянул Юми, – фыркнула она. – «Самая красивая девушка в империи».
Тут Волк расхохотался. Смех начался тихо, как рокот барабана. Потом перешел в затяжной дождь. Это был не богатый смех. Его звук не наполнял уши Марико своим медовым резонансом. Но он был ясным и глубоким, очень похожим на цвет его глаз.
И часть ее не могла не подумать: будь он другим человеком, в другое время, в другом месте – Марико бы понравился смех Оками.
Было бы приятно быть его причиной.
Но он был членом Черного клана. Банды наемников, пытавшихся ее убить. Тех, кто убил Тиё и Нобутаду.
Она ненавидела этого парня и все, за что он боролся.
Было опасно задумываться о чем-то, кроме этого, даже на мгновение.
Марико крепче сжала поводья. Словно беря себя в руки.
– Получу ли я какую-либо долю от золота? – Она с ожиданием посмотрела на Оками.
– Нет. – Он даже не раздумывал перед ответом.
– Я сэкономил тебе деньги. Разве я не должен получить хотя бы половину в качестве награды?
– Забрав у меня половину моих денег, ты ничего мне не сэкономишь.
Она подвела свою лошадь ближе к его.
– Ты спорил, что Ранмару сможет смутить меня разговорами о любви? – насмешка коснулась уголков ее губ.
– Я спорил, что будет очень легко вызвать у тебя определенные реакции.
Марико вздрогнула. Открыла рот. Затем закрыла.
Оками улыбнулся:
– Когда ты ничего не говоришь, это намного лучше. Таким образом, мне не нужно указывать на то, как легко ты лжешь. – Он поехал дальше, веревка позади него провисла.
Марико стиснула зубы, заставляя себя молчать. Ее нос скривился, когда мимо проехала тележка с навозом. Перед ее лицом зажужжали мухи, и она отогнала их взмахом руки.
Ей было все равно, если Оками сочтет ее нечестной. Она находила его бесчестным.
Что было намного хуже.
Пытаясь заглушить раздражение, Марико повысила голос:
– В любом случае все эти вопросы любви не имеют для меня никакого смысла. Как и большинство вещей, которые нельзя доказать как факт.
– Почему это? – спросил Ранмару.
– Любовь – это… – Она поерзала в седле, пытаясь сесть повыше, чтобы лучше ощущать себя. – Это не то, что можно понять или объяснить. Она неосязаема. Как волшебство. Те, кто не обладает ее силой, никогда не смогут полностью понять ее.
Ранмару склонил голову:
– Звучит довольно грустно.
– И воняет конским дерьмом, – бросил Оками через плечо. – Как и слова того, кому еще многому предстоит научиться.
И снова Марико ощетинилась от его суждения:
– Только тот, кому еще многое предстоит узнать самому, может так думать о ком-то другом.
– Или тот, у кого больше сожалений, – мягко сказал Ранмару. С горечью.
Оками не смотрел в их сторону, когда говорил:
– В моей жизни действительно много сожалений.
Даже издалека Марико увидела, как на его лицо опустилась тень. На мгновение она подумала, что может мельком увидеть уязвимость Волка. Она наклонилась ближе. В ожидании. У нее перехватило дыхание.
Если что-то – что угодно – было слабостью лучшего воина Черного клана, Марико отчаянно хотела знать, что именно.
«Следуй приказам. Завоюй доверие. Нанеси удар, когда они меньше всего этого ожидают».
– Моя жизнь полна смертей, лжи и распутных женщин. – Оками откинул назад упавшие черные волосы, встречаясь с ней глазами. Удерживая ее взгляд. Пристально. – Обо всем остальном я сожалею. – Он улыбнулся, и его полуприкрытые глаза с тяжелыми веками наполнились насмешкой.
Воистину он был безнадежен.
Марико чуть не зарычала от разочарования. Она прикусила щеку изнутри, чтобы промолчать. Чтобы удержать свою потребность упрекнуть его. На этот раз Оками определенно замедлил шаг своей лошади, чтобы соответствовать темпу Марико. Он ехал рядом с ней, хотя некоторое время не смотрел в ее сторону.
– Значит, ты не веришь в такие глупые чувства, как любовь? – Он устремил на нее тот же оценивающий взгляд, что и раньше. Тот, что был окрашен одобрением.
Что только заставило Марико не согласиться:
– Я этого не говорил.
– Ты сказал, что предпочитаешь вещи, которые можно доказать.
– Я имел в виду, что трудно доказать чувство как факт. Но я видел его раньше.
Марико видела, как Мурамаса Амая – дочь прославленного кузнеца ее отца – влюбилась в Кэнсина. Безумно, отчаянно влюбилась в него. Когда они были моложе, ее брат не замечал никаких признаков. Но Марико их видела. В моменты, когда Амая думала, что никто не смотрит, ее внимание переключалось на Кэнсина. Задерживалось на мгновение. Ее взгляд при этом часто вызывал у Марико чувство пустоты.
Часто заставлял ее желать, чтобы кто-нибудь посмотрел так на нее. Хотя бы раз.
– Это было похоже на магию? – осторожно спросил Оками. Марико ожидала, что он снова будет насмехаться над ней, но, когда она повернулась к нему, готовясь к резкому презрению, она не увидела никаких признаков этого.
Его глаза были чистыми озерами глубокой воды, ничего не скрывающими. Двумя черными зеркалами, завлекающими ее. Заставляющими ее сомневаться.
Прикосновение жара пробежало по ее коже.
– Похоже, – Марико изо всех сил пыталась говорить ровно. – Она смотрела на меня так, словно я был волшебным.
Глаза Оками оставались неподвижными. Небо без звезд.
Первой отвернулась Марико. Только чтобы снова увидеть, как Ранмару смеется.
Щелкнув языком, Оками пришпорил свою лошадь вперед, прочь от нее, веревка между ними натянулась. Марико снова заерзала в седле, мечтая, чтобы она вовсе не поднимала эту тему. Мечтая повернуть время вспять и начать этот разговор по-другому.
– Ты когда-нибудь любил кого-нибудь? – прямо спросила она Ранмару, радуясь тому, как он вздрогнул – хоть и на мгновение.
«Так ему и надо, за то, что начал этот бредовый разговор».
Ранмару помедлил, прежде чем ответить:
– Да.
– Это было похоже на магию? – раздражение сквозило в каждом слоге.
– Иногда да. – Но его улыбка не была искренней. – А иногда больше похоже на бесконечную осаду.
Она бросила на него вопросительный взгляд.
Ранмару улыбнулся ярче. Как будто он уговаривал себя перестать говорить правду.
