Мы радовались и смеялись как дети. Индейцы напяливали на себя всякие одеяния, будто на маскараде, я же надел какой-то парадный мундир, богато расшитый золотыми галунами, а на голову возложил великолепную шляпу испанского гранда.
— Ты настоящий капитан на параде! — восклицали индейцы, глядя на меня с восхищением и оттенком страха. Им столько довелось претерпеть от людей, носивших такие мундиры, что теперь один вид этой одежды пробуждал в них чувство тревоги.
— Ну хватит дурачиться! — утихомиривал их я. — Раздевайтесь!
— Одежду не возьмем? — в их голосах звучало разочарование.
— Нет. Нам нужны вещи более полезные.
А более полезным было оружие и инструменты. Я нашел пистолет, заброшенный в угол, но он оказался неисправным — у него не было курка. Наше внимание привлек мешочек, спрятанный под койкой. Когда я заглянул внутрь, мне стало жарко от охватившего меня волнения: в мешочке оказался порох! Несколько фунтов пороха. Пистолет, спрятанный у меня в пещере, послужит теперь не только для разжигания огня! Нашли мы и большой запас пуль. Давно уже не испытывал я такой радости, как в этот момент. Словно тяжелый камень свалился с моей души. Я знал подлинную цену настоящему огнестрельному оружию — недаром же я был охотником.
И вот новая радость.
Продолжая рыться в каюте, которая, несомненно, принадлежала капитану, я наткнулся на подзорную трубу. Длиной в полтора фута, она обладала многократным увеличением, и, когда я, наведя резкость, направил ее на остров, листья далеких кокосовых пальм стали видны так отчетливо, словно были на расстоянии полета стрелы. Мои друзья, дотоле никогда не смотревшие в подзорную трубу, буквально онемели и готовы были верить в колдовские чары. Я от души над ними посмеялся, осторожно уложил трубу в футляр и отдал Вагуре, велев беречь ее как зеницу ока.
В капитанской каюте ничего интересного мы больше не нашли. Зато, вскрыв остальные — а их было четыре, — мы обнаружили в последней настоящий арсенал. Там лежало десятка два ружей самого разного калибра, от изящных нарезных до тяжелых мушкетов, несколько бочонков с порохом и мешки с пулями.
У меня задрожали руки.
— Зачем было им столько оружия? — удивился Арнак.
— Думаю, — высказал я предположение, — что и они тоже были пиратами.
Указав на оружие, я сказал:
— Все это — на плот!
Арнак удивленно вытаращил на меня глаза.
— Все? — спросил он. — Ведь нас только трое!
— Все! — решительно махнул я рукой. — Все до единого ружья.
— Зачем нам столько? Зря будем таскать! Все равно с острова мы все не сможем увезти!
— Неважно! — настаивал я. — Если брать оружие, его надо брать… Понесли!
Должен признаться, оружие было моей слабостью, но что поделаешь, я не был намерен уступать.
Арнак согласился, но выдвинул свое условие:
— Хорошо, Ян, пусть будет по-твоему! Но тогда разреши нам взять на остров всю одежду!
— Всю? И этот мундир с золотыми галунами?
— Да. И мундир, и шляпу.
Я махнул рукой: ладно, плот у нас вместительный.
Погрузка трофеев заняла немного времени. Я осмотрел палубу, отыскивая доски, пригодные для постройки лодки, но подходящего строительного материала не оказалось. Зато мы вытащили из кают несколько скамеек, столов у стульев и, бросив их в воду, привязали канатом К плоту, чтобы тащить за собой.
На корабле мы пробыли около трех часов. К концу дым, шедший из трюмов, усилился. Он душил нас, глаза слезились. Некоторые участки палубы раскалились от разгоравшегося внизу огня.
Мне хотелось отыскать еще какие-нибудь инструменты, но, кроме топора, ничего не нашлось. Тогда, отчалив от корабля, мы направили свой нагруженный плот в сторону острова. Погода стояла прекрасная. По спокойному морю мы благополучно добрались до берега.
Ночью красное зарево осветило небо над пятью скалами. Огонь вырвался на палубу и пожирал остатки бригантины.
ВЫСАДКА ТАИНСТВЕННЫХ ЛЮДЕЙ
Мы продолжили работу там, где ее прервали, встревоженные отголосками морского сражения, — на кукурузном поле. Оставшимся у нас зерном мы старательно засеяли плодородный участок земли у ручья, хотя в душе каждый из нас надеялся, что нам удастся покинуть остров раньше, чем урожай созреет.
Из скамеек и столов, захваченных с бригантины в надежде сколотить из них лодку, ничего не вышло. Нам не хватало необходимых инструментов: пилы, рубанка, молотка, гвоздей, кроме того, строительный материал оказался неподходящим — слишком твердым, и пришлось вернуться к первоначальному варианту — к плоту. Мы несколько раз его переделывали и, выходя в море, проверяли его пригодность. В этой работе у нас был уже некоторый опыт.
Не забывали мы упражняться и в стрельбе. Важно было научить юношей отлично стрелять. За время своей неволи они немало нанюхались пороха и привыкли к грохоту пушек, но никогда не держали в руках оружия. Теперь я быстро научил их заряжать, целиться, стрелять и чистить оружие. Стреляли мы обычно по мишени из двух установленных одна за другой досок от столов. Таким образом, мы сохраняли пули, которые после стрельбы выковыривали из дерева.
После проверки всех ружей два пришлось выбросить как негодные, а из остальных одиннадцати я отобрал три лучших: два легких ружья для юношей и мушкет для себя.
Юным моим друзьям так понравилось стрелять по мишени, что они, дай им волю, только тем бы и занимались, но я вскоре положил конец этому развлечению. Как только индейцы добились того, что без промаха попадали в цель с расстояния в сто шагов, я счел учебу законченной, не желая зря расходовать порох. Из заячьих шкурок мы смастерили себе по два мешочка на дорогу — один для пороха, другой для пуль.
Собственно, ничто больше не мешало нашему выходу в море. Период бурь миновал, погода установилась, наступили жаркие дни, а готовый уже плот ждал у выхода из ручья. Но нам жалко было расставаться с кукурузным полем. Урожай и на этот раз обещал быть отменным. Еще три-четыре недели, и початки полностью дозреют. Мы решили ждать и покинуть остров только после сбора урожая. Как и в прошлом году, поле пришлось охранять. При этом не одна прожорливая птица пала жертвой наших стрел. Я стрелял теперь из лука ничуть не хуже Арнака и Вагуры.
Невероятные и потрясающие события, на много дней нарушившие покой на острове Робинзона, нежданно обрушились на нас в один из солнечных дней, когда ни одна туча не омрачала голубого неба, а свежий ветерок с моря был полон неги. В тот день утром Вагура отправился в рощу Попугаев посмотреть, не вывелись ли молодые птенцы. Спустя три часа он, задыхаясь, примчался обратно с выражением ужаса в глазах.
