Через некоторое время она почувствовала, что у нее урчит в животе. Хочешь не хочешь, надо пойти что-нибудь съесть. Она встала, и Миу-Миу тут же побежала к своей миске. Алекс залезла в холодильник. Так, что тут есть? Судя по тому влиянию, которое имел на хозяина Ник, можно надеяться на что-нибудь более питательное, чем листья салата. Порывшись, она извлекла на свет замороженный картофель фри, салат, а также лососину под соусом. Да это манна небесная! Учуяв запах рыбы, Миу-Миу замяукала. Алекс отщипнула ей кусочек. Решив, что надо брать от жизни все, пока не поздно, она накрыла стол на веранде. Так они и сидели вдвоем, любуясь крышами домов, которые в закатном солнце становились сначала красными, потом золотыми. И вот уже зашло солнце. Закончился еще один день без Ника.
До сих пор Алекс старательно обходила его комнату стороной. Но красота ночного неба и пара бокалов шабли сделали свое дело, и вот уже она оказалась у его кровати. Алекс и сама не знала, что хотела здесь найти. Словно чего-то опасаясь, она осторожно осмотрела комнату, стараясь, чтобы все вещи выглядели так, будто их не трогали. Она уже подошла к тумбочке, как вдруг нечаянно наступила на хвост Миу-Миу. Раздался пронзительный вопль, и Алекс чуть не рухнула на кровать. Немного успокоившись и сказав себе, что тут никого нет, она открыла тумбочку. В первом ящике лежала стопка носков и нижнее белье. Осмотр остальных пяти дал не более впечатляющие результаты. А что она, собственно, ищет?
В глубине души Алекс знала ответ на этот вопрос. Ей нужны были доказательства — какие-нибудь неопровержимые улики, по которым она могла бы понять, как обстоит дело. Но какие? Подарков с надписями не наблюдалось, любовных записок тоже поблизости не было. Никаких фотографий с изображением счастливой парочки. Если у Ника есть что-нибудь с Саймоном, наверняка она найдет этому подтверждение. Всем известно, что в пору ухаживания, когда все так романтично, любовники дарят друг другу горы разных безделушек, талисманчиков и прочей ерунды. Но тут ничего такого не было. Все выглядело так невинно, что даже досада брала.
Алекс на всякий случай заглянула в спальню Саймона, но и тут не нашла ничего нового. Абсолютно ничего. То есть, конечно, были фотографии его предыдущих пассий, притом в таком количестве, что их можно было растянуть в полнометражный фильм. Одно изображение было в массивной деревянной раме — прямо так и подарено. Было изящное зеркальце, выполненное с отменным вкусом — утонченный поклонник поднес это произведение искусства с наказом каждый день созерцать в нем объект его желания. Саймону это очень польстило: он никогда не упускал случая рассказать эту историю, хотя сам поклонник давно уже пребывал в Гринвич-Виллидж в объятиях некоего жуликоватого торговца предметами искусства. Алекс просмотрела книги у изголовья. Снова ничего. Вместо томика поэзии, исчерканного карандашом, — Библия в кожаном переплете и биография Оскара Уайльда. Впрочем, последнее наводило на некоторые мысли относительно содержания его молитв, но в качестве улики все же не годилось. Да, небогатый улов. Никаких безделушек, которых бы она прежде не видела.
Сгорая от стыда, Алекс подняла одеяло и осмотрела простыню. От отвращения у нее темнело в глазах. Все напрасно. Ничего, если только ее целью не было убедиться, что Саймон не зря платит прачке. Если ей что-нибудь и удалось разнюхать, так это только слабый аромат лаванды. У Саймона всегда были проблемы со сном, и он сбрызгивал подушки эфирным маслом. Алекс дразнила его за этот запах: она говорила, что от его волос пахнет, как от платья пожилой дамы. Тут ей в голову пришла одна мысль. Она вернулась в комнату Ника и, откинув одеяло, уткнулась носом в его подушку. Ничего, только сладкие воспоминания о его коже и волосах пронеслись в ее воображении. Там, где лежала его голова, все еще оставалась вмятина. Алекс с тоской посмотрела на нее. Ник явно не был силен по части застилания постели: белоснежная простыня была смята и хранила очертания его тела. Алекс положила одеяло на место и рассеянно разгладила.
На стуле висела футболка. Алекс взяла ее в руки и поднесла к лицу. От нее веяло мылом и еще едва уловимым запахом мускуса. Зарывшись лицом в теплую ткань, Алекс почти ощущала Ника рядом с собой, и сейчас он был к ней так близок, как не был уже очень давно.
С той самой ночи в коттедже они тщательно соблюдали дистанцию, нарочито держа свои отношения в границах безопасности. Но теперь она нарушила эти границы. Алекс прикасалась к нему, она сжимала его в объятиях. Как бы ей хотелось, чтобы это было правдой! Но он был за тысячу миль и, похоже, так будет всегда — если не в буквальном смысле, то по сути. Слезы закапали из ее глаз; она не удерживала их, изливая на несчастную футболку всю свою боль, все отчаяние и одиночество последних месяцев. Сидя на постели Ника, Алекс оплакивала все, что казалось ей таким возможным и что она потеряла в один день. Она больше ничего не скрывала от себя. Ей вдруг стало легко. Да, она по уши и без всякой надежды влюблена в Ника, и, может, так будет всегда. С наслаждением мазохиста Алекс растравляла свою боль. Она дала себе полную волю — хотя бы на несколько минут.
Так она и сидела, обстоятельно и беспощадно обдумывая свою ситуацию. Перед ее глазами мелькали картинки ее жизни в последние месяцы — то забавные, то мучительные, но все они так или иначе были связаны с Ником. Невыносимо сладостное воспоминание — ночь с ним, затем кошмар отчуждения, эта неловкость, когда неделя за неделей она встречала его у Саймона и понимала, что ничего для него не значит. Эта жгучая боль, когда она увидела его кольцо в спальне Саймона. Алекс так и не нашла удовлетворительного объяснения этому факту, но, с другой стороны, с тех пор не появилось ни одной новой улики. И сегодня тоже. Она часто думала — что бы он сказал ей тогда на вечеринке, если бы она позволила все объяснить. Но теперь поздно. Уже не исправишь ни этого, ни многого другого. И все же, заливаясь слезами, Алекс чувствовала облегчение от того, что наконец-то призналась себе во всем. На душе у нее стало легче, и она решила отпраздновать это горячей ванной и вечером перед телевизором.
Спать в кровати Ника Алекс не решилась. Вместо этого она всю ночь ворочалась на льняных простынях Саймона. Миу-Миу решила на эту ночь покинуть свой уютный домик и составила ей компанию. Можно только предполагать, что бы на это сказал Саймон, если бы узнал. Вряд ли его нежные чувства к кошечке простираются так далеко, чтобы он стал терпеть шерсть на подушке. Ну и пусть. Алекс было очень уютно с котенком под боком, и в конце концов она уснула под сладкое мурлыканье.
Утро также началось с кошачьих радостей. Почувствовав тяжесть на груди, Алекс проснулась и вспомнила предупреждение Ника. Миу-Миу дышала ей прямо в нос и при этом хрипло орала. Алекс улыбнулась. Она была бы рада просыпаться так каждое утро. Лучше уж кошка на груди, чем кое-кто другой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
