— Это скорее у тебя приключения. У меня разборки с пьяницами и думы, как пополнить кладовые, — сказал он.
— Вот этого я понять точно не могу. Зачем ставить крепость охранять здоровых мужиков. Вы тут загниваете. Вам нужно действие. Работа. А вы сидите в четырех стенах и загниваете.
— Так считается, что раз умеешь мечом махать, дружиной командовать, то и с крепостью справишься, — сказал Весий.
— И как? Справляешься? — усмехнулась она. — Не справляешься. Так может пересмотреть, кто командовать ей должен?
— Думаешь так много желающих?
— Желающие есть или будут. Тут же как важно, чтоб человек был на своем месте. А не там, куда его назначили. Тогда и работа будет в радость. Тогда она и ладиться будет, — сказала Зина. — Пока же: кто в лес, кто по дрова.
— Княгиня нужна. Тогда все и наладится.
— Сам-то в это веришь? — рассмеялась Зина. — Думаешь, что придет женщина, юбкой махнет и все у вас наладиться? Не, ну я сказки сама люблю, только верить в них так искренне не стоит. Давай реально на вещи смотреть.
— Я думаю, что…
— Знаю о ком ты думаешь. Но смотри, как они с колдуном хорошо поют.
Он же около нее так и вьется. Зачем ломать их судьбу? Да и тебе эта женщина не нравится. Уже наступил на грабли с браком по расчету, так чего опять лоб расшибить хочешь? С чего ты решил, что должен жертвовать счастьем в угоду других? Потому что ты когда-то увлекался боями на мечах? Или потому что тебя князем выбрали? Как выбрали, так и убрать могут. Ты же один останешься. Ищи себе подругу по сердцу, а не по нужде. Тогда и ладится все станет, — перебила его Зина.
— Завтра с тобой утром на мечах, как раньше? — предложил Весий.
— Устроим представление? Давно тебе на это намекаю, а ты все намеков не понимаешь, — улыбнулась Зина, отметив, что у Весия разгладилась полоска морщин на лбу. А год назад ее еще не было. Совсем за заботами о себе забыл. Она хотела ему об этом напомнить.
Глава 13
— Ты свет не выключил! — вцепившись в рубашку, возразила Мируша.
— А вот даже не собираюсь, — весело сказал Силий. Но глаза были серьезные.
— Нет. Так не буду. Не согласна. Одно дело под одеялом лежать, а другое дело… — она начала отступать. Силий поймал ее за миг до падения.
— Разобьешься по глупости, — сказал он, расстегивая пуговицы на рубашке Мируши. Она недовольно посмотрела на него.
— Дуростью занимаешься.
— Это ты ворчишь много, — ответил Силий, кладя ладонь ей на грудь. —
Сердце бьется, как у пойманной птички.
— Так ты меня поймал.
— Поймал. И хочу все перышки разглядеть. А то прячешь их от меня. Мне же интересно.
— Да чего там смотреть? Жуть какая-то, — отводя глаза, прошептала Мируша.
— Зачем тебе на нее смотреть? Только отвернуться захочешь.
— Вот горазда ты за меня все решать, — хмыкнул Силий. Последняя пуговица была расстегнута и рубашка соскользнула на пол. Мируша тут же зажмурилась. — Шрамы у нее. Я то думал, тут есть на что смотреть, а так… Три полоски. Вот любите вы строить из себя бедных и несчастных.
— Ты еще и разочарован? — возмущенно спросила Мируша. Она зло посмотрела на него.
— Конечно. Такого себе в голове напридумывал, а придумываешь только ты.
— Вот это ты считаешь не шрамами? — спросила она, показывая на ноги. Три жуткие полоски на одной ноге и с десяток мелких на другой пересекали ее ноги.
— Не считаю, — спокойно ответил Силий. Он показал на свою руку. — Вот это шрам. А у тебя царапины.
— А вот этот? — показывая на живот, спросила Мируша.
— У меня такой же. Аппендицит вырезали. Так как я это дело запустил, то пришлось именно резать.
— Плечо кривое, — нашлась Мируша.
— Не сильно оно у тебя и кривит. Если одежду правильно сшить, то будет незаметно, — ответил Силий.
— Ты…
— Не убедила. Не вижу причин, чего ты от меня прячешься.
— Силий, ты же это не серьезно, — она спокойно посмотрела на него. —
Хочешь меня подбодрить, вот и говоришь все это…
— Зачем мне тебя бодрить? Ты мне целыми днями гадости говоришь. Убеждаешь меня, что я некрасивый. Так мне по логике нужно отплатить той же монетой. Но я не вижу причин так себя не любить, как ты не любишь себя.
— А зачем мне себя любить? Пусть кто-то другой любит.
— Так как я тебя любить буду, если ты от меня прячешься? Вот я к тебе со всей душой, а ты мне говоришь, что я для тебя слишком хорош. Как мне тебя любить? Ты же меня убеждаешь тебя ненавидеть.
— Нет, не убеждаю, — Мируша вздохнула. — Но я не люблю неправду. А ты мне сейчас неправду говоришь.
— И в чем я тебя обманываю, птичка? Что мне все равно какие у тебя царапки? Или меня не интересует твое плечо? Разве может в человеке интересовать какая-то конкретная часть? Нет, бывают такие люди, но мне больше твоя сердцевина нравится. Не оболочка, а то, что у тебя внутри.
— А зачем тогда мое тело рассматриваешь? — смотря ему в глаза спросила Мируша.
— Потому что я не хочу ждать темноты и прятаться под одеялом потому что кто-то боится царапки показать. И не хочу, чтоб ты думала об этом, вместо того, чтоб целоваться.
— Я и не думаю. Забываю обо всем, — она положила ладони ему на щеки и поцеловала.
— Тебе уверенности в себе не хватает.
— Тогда ее будет перебор.
— В самый раз, — ответил он, подхватывая ее и опуская на кровать…
Мируша спала. Повернулась к нему боком, положила руки под щеку и спала.
Как будто и не было той страсти. В этом плане она продолжала его удивлять. Хотя это же была Мируша. Порывистая девчонка, которую сильно потрепала жизнь. Порой его одолевали сомнения, что он все это затеял зря, что они не пара. Она молодая и живая. Умная не по годам и одновременно непосредственная. Говорит, что думает, живет, как хочет и ни на кого не обращает внимания. Только временами грустит о чем-то и себя стесняется. Приготовила себе место рядом с золой. Золушка. А ведь не там ей место. Не по ее уму и доброте. Но она ведь не слышит. Косит под дурочку. Только он не мог ставить это ей в вину. Она выживала в этом мире, как умела. Оказавшись одной. Без поддержки и помощи, она не сдавалась и жила. Жизнь ее метила, оставляла шрамы. Конечно будешь тут себя стесняться. Он сам себя поймал на мысли, что раньше отвернулся бы. Раньше хотелось совершенности. Когда Саше ставили вторые роды кесаревым, он переживал, что останется шрам. Думал, как сможет с ней дальше жить. Он ее любил, но принять, что его жена будет не такой, как прежде — не мог. Но роды случились раньше. Она сама справилась. И тогда пришло понимание, что на самом деле все равно, как она будет выглядеть. Главное, что жива и они вместе.
Два года он о ней почти не вспоминал. Тут же постоянно о ней думать стал. И не было чувство горечи или вины. Силий не чувствовал, что предает ее память. Он ее помнил. Помнил, как им было вместе хорошо. Сейчас же было почти так же хорошо, как и с Мирушей. Наверное судьба не просто так людей сводит? Не просто так дает испытания. Чтоб они что-то поняли важное. Он понял. Теперь осталось донести это до Мируши.
— Ты меня сейчас убьешь, — снимая куртку, сказала Зина. Поединок решили провести в обеденной зале. На улице ударили такие морозы, что драться там было себе дороже.
— Интригующее начало, — сказал Весий, поводя плечами и наблюдая, как она убирает волосы.
— Еще какое, — Зина подошла к нему. — Пять лет назад. Лето. Помнишь?
— Помню, — прищурился Весий. Тогда они заигрались. Около реки. Теплая вода. Ночь. Зина, похожая на русалку. Лунный свет…
— Сын. Четыре года. Васька, — сказала она, нападая первой. Весий отбил удар на рефлексах. Она ушла от его удара. — Теперь можешь убивать.
— Почему сейчас? — нападая на нее, спросил Весий. — Четыре года!
Она ведь правда не приезжала два года. Он слышал, что у нее ребенок родился. Но не подозревал, что это его ребенок.
— Потому что не хотела, — отбивая его удары и переходя в наступление, ответила Зина. — Думала, что сама справлюсь.
