– Вот так кот! – изумилась Злата.
Я нервно хохотнул и увидел, как кофе, вспухнув комом пены, переливается через край турки.
– С-сатана! – с чувством ругнулся я, поспешно снимая турку с плиты. – Проглядел. Придется заново готовить.
Хлопнула дверь туалета, и на кухню степенно просочился кот-тень. Вытирая кофейные разводы на плите, я скосил глаза и увидел, как он начал тереться о ноги Златы. Скотина, еще и кошачьи привычки имитирует! Кроме, пожалуй, хождения на унитаз – с этим номером ему в цирке устраивать представления, а не в квартире.
– Хороший котик! – Злата присела и погладила кота. Тень заурчала. – Умный… Котик кушать хочет? А где у котика тарелочка?
– Нет у котика тарелочки! – отрезал я, вымывая турку.
– А как же он кушает?
– Как все. Подходит к холодильнику, открывает…
Кот внимательно посмотрел на меня, выскользнул из рук Златы и направился к холодильнику.
– Ты куда?! – гаркнул я, предчувствуя, что он начнет претворять мои слова в жизнь. С него станется. – Марш на диван!
– Зачем ты на котика кричишь? – заступилась Злата. – Котик кушать хочет.
– Ага, хочет… Он, когда в холодильник залазит, меры в жратве не знает, – понес я околесицу. Меня словно прорвало. – А что не съест, то опаскудит.
Котище укоризненно посмотрел на меня и с достоинством удалился в гостиную. Злата проводила его взглядом, затем недоуменно посмотрела на меня.
– Зачем ты на него наговариваешь? – тихо спросила она.
Я заглянул ей в глаза, и вся злость, накопившаяся за последнее время: на таймстебля Воронцова, завербовавшего меня в службу стабилизации, на межвременную тень, приставшую ко мне, как банный лист к заднице, на всю мою неприкаянную жизнь пиллиджера, – растаяла без следа. Будто ее и не было.
– Это я любя, – проговорил я, продолжая тонуть в ее глазах, – и он не обижается. Когда в одиночестве сиднем сидишь в квартире, хочется с кем-нибудь поговорить.
Злата покраснела и отвела глаза.
– Займусь-ка кофе, – сказал я, чтобы выйти из неловкого положения. – Надеюсь, в этот раз не сбежит.
Я взял кофемолку, открыл пакет с зернами кофе.
– Вообще-то я кофе не люблю, – призналась Злата.
– Да? – удивился я. – А как же в прошлый раз?
– За компанию пью, но без удовольствия.
– Не водку же нам пить? – пошутил я.
– А зачем вообще пить? – Злата прошлась по кухне взглядом и увидела на полу у мойки пустую пивную бутылку. – Хотя можно пиво. Пиво мне нравится, но не больше стакана.
Я едва не уронил кофемолку. Вот те на! Местные девушки, оказывается, пиво любят и не стесняются в этом признаваться! Плохо нас учили или я начинаю путать времена, как фининспектор Мизгирев?
– Пиво так пиво… – согласился я и заглянул в холодильник, не будучи уверенным, что оно еще осталось. На мое счастье, три бутылки сохранилось, как и две упаковки шеек лангустов.
– Лангустов под пиво не пробовала?
– Мне с креветками нравится.
– Лангусты лучше, – заверил я, бросая упаковки в микроволновую печь.
Поставив на поднос три бутылки пива, пару бокалов и две тарелки с лангустами, я набросил на руку полотенце и жестом официанта указал на дверь в гостиную:
– Прошу. Кушать подано!
Злата прошла в гостиную, и я с подносом последовал за ней, откровенно любуясь ее фигурой. Хороша Маша, да не наша…
Усадив гостью, я откупорил пиво, налил ей бокал, пододвинул тарелку с лангустом… В общем, обслужил, как заправский официант. И чем больше я вертелся вокруг нее, сюсюкая на манер полового, тем больше она смущалась.
– Сядь, пожалуйста, – наконец попросила она. – Не люблю угодливость даже в ерничанье.
– Как прикажете.
Я бросил полотенце в кота, растянувшегося на диване, и плюхнулся на стул напротив Златы.
– По пиву? – предложил, поднимая бокал. – Между прочим, пиво отменнейшее!
– Егор… – укоризненно покачала головой Злата.
– Это не угодливость, а констатация факта.
Я сделал громадный глоток и причмокнул.
Девушка пригубила бокал, аккуратно слизнула с губ тоненькую полоску пены.
– Действительно, хорошее. – Она отрезала кусочек лангуста, положила в рот. – Между прочим, – призналась она с милой непосредственностью, – я сегодня с утра не ела. Голодная…
– Так за чем дело стало! – с воодушевлением выпалил я. – Налегай! Лангустов, правда, больше нет, зато бутербродов навалом.
Хотел добавить: «Кушайте, кушайте, гостья дорогая!», но, вспомнив, как она меня одернула, прикусил язык.
Пару минут мы ели молча, как вдруг она неожиданно спросила:
– У тебя было тяжелое детство?
– С чего ты взяла? – удивился я.
– Ты быстро ешь.
Я рассмеялся.
– А при чем тут тяжелое детство?
– Быстро и в то же время чрезвычайно аккуратно. Крошки практически не падают, а если падают, то левая ладонь машинально подергивается, будто хочет подхватить.
Я иронично покачал головой, про себя невольно отметив, что глаз у нее острый. Наблюдательная девочка.
– Ну и фантазерка! Романы писать не пробовала? Как редактор, могу поспособствовать изданию.
Ничего и никому я, естественно, рекомендовать не мог. Но «легенду»-то надо как-то поддерживать?
– Что ты! – испуганно замахала руками Злата. – Какая из меня писательница? Для этого нужно иметь талант.
– Не скажи, – не согласился я. – У нас сейчас каждый, кого в школе грамоте выучили, считает себя писателем. Умеет буквы писать, значит, писатель. Опубликуют любую чушь.
– Не верю, – как-то неубедительно возразила Злата.
– К сожалению, правда…
Я развел руками, и тут на меня накатило. Словно черт за язык дернул.
– Могу по теме предложить сюжет. Я – пришелец из другого времени, неандерталец. Жил в пещере, потому и ем не соблюдая приличий.
В глазах Златы мигнули озорные огоньки.
– А почему тогда не волосатый?
– Бреюсь вовремя.
– А…
– А гнилые зубы стоматолог поменял на фарфоровые.
Злата усмехнулась, покачала головой.
– В пришельцев из будущего еще можно поверить, но из прошлого? – рассудительно заметила она. – Каким образом неандерталец мог попасть в наше время? Из чего он соорудил машину времени в каменном веке?
Предположение о «пришельце из будущего» меня отрезвило. Как накатило, так и схлынуло. Язык мой – враг мой… Болтай, парень, неси чушь, но не зарывайся. Из чуши можно извлечь зерно истины. Племя неандертальцев было людьми, которым постанты разрешили перебраться оттуда в каменный век с условием, что они отправятся без каких-либо орудий. В чем мать родила. Естественно, что развращенный веками цивилизации Homosapiens не смог приспособиться к дикой природе и конкурировать с многочисленными племенами амбициозных питекантропов. Впрочем, будь иначе, им бы не разрешили уйти оттуда. Палка о двух концах: либо ты не вмешиваешься в ход истории и тебе позволяют жить в прошлом, либо тебя вытирают. Но даже на таких условиях в каменном веке лучше, чем там. Если уж вымирать, то лучше в естественных условиях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
