В глазах Катрионы заплясали смешинки:
— Подумаю, что можно сделать.
— Не пора ли тебе отправляться? — спросил Хью брата.
— Выставляешь меня? Ну что ж.
Дугал разгладил рукава сюртука, исподволь наблюдая за своей новой родственницей. Высокая, полноватая, она ничуть не походила на женщин, обычно нравившихся Хью. Но волосы ее блестели, как темное золото, кожа была молочно-белой, губы — полными и яркими, а глаза за стеклами очков казались светло-ореховыми.
Но главное — выражение ее лица свидетельствовало о спокойном и сильном характере. Она была явно не из тех женщин, с кем можно позволить вольности и кого не стоило бы принимать всерьез.
Дугал улыбнулся. У него возникло ощущение, что следующие несколько месяцев обещают стать интересными. Он взял руку своей невестки и поцеловал ее пальчики.
— Мне пора отправляться, но я скоро вернусь и посвящу вас во все семейные тайны.
Она рассмеялась и снова присела в реверансе, будто ей было приятно общество этого учтивого и обходительного члена клана Маклейнов.
— Я приготовлю перо и чернила, чтобы записывать за вами. Мне жаль, что вы уезжаете. Вы живете неподалеку?
— Менее чем в миле, если ехать прямо по дороге. Моя жена София в Эдинбурге, и пробудет там со своим отцом всю неделю, но после ее возвращения мы будем счастливы принять вас.
— Так вы один дома? Вы должны приехать на обед! Хью, скажи, что мы будем ждать.
Хью фыркнул:
— Вот еще! Он и так слишком часто здесь бывает.
Дугал ухмыльнулся:
— Я непременно вернусь к обеду. Благодарю вас, миледи.
Он поклонился и вышел.
Лицо Хью стало непроницаемым.
— Катриона, — с грустью начал он, — мне следовало бы раньше рассказать тебе о девочках. Все получилось неловко, я сожалею. — Он поморщился: — Ты осуждаешь меня?
Триона помолчала, собираясь с мыслями.
— Могу себе представить, насколько тяжело заводить разговор на эту тему, особенно когда мы вообще так мало общались.
— Я как раз собирался поставить тебя в известность, но они приехали раньше, чем я ожидал. — Поколебавшись, он добавил: — Я все оттягивал объяснение, пока мы не прибудем сюда, где могли бы поговорить без помех наедине и ты не была бы так измучена путешествием.
Это было непросто принять.
Она обратила к нему спокойный взгляд:
— Если бы ты сказал, что у тебя есть дочери, я бы просто попросила тебя познакомить нас.
Взгляд его темных глаз все еще был прикован к ней. Потом с неловким поклоном он добавил:
— Прости меня, Катриона. Больше между нами не будет никаких тайн.
— Благодарю. Я понимаю, требуется время, чтобы стать ближе. Мы еще не слишком доверяем друг другу, и это прискорбно.
— Я готов сделать все, чтобы в дальнейшем избежать сложностей. — Он сделал шаг вперед. Его теплые пальцы сжали ее руку. Он подвел ее к мягкому дивану, потом взял стул для себя и сел на него лицом к ней. Их колени почти соприкасались. — Нам надо закончить разговор, так грубо и внезапно прерванный нынче утром.
— Я бы хотела поговорить о девочках. Я ничего о них не знаю.
— Они мои дочери. Что еще ты хочешь узнать?
Триона положила руки на колени и подалась вперед:
— Маклейн, если ты именно так представляешь себе беседу, то нас ожидает разочарование. Односложные ответы ничего не прояснят.
Он собирался возразить, но, помедлив с минуту, вздохнул:
— Что ты хочешь узнать?
— Все, что ты можешь рассказать мне о них. Они прелестные девочки. Я считаю, что за завтраком они вели себя очень хорошо, даже показались мне слишком тихими.
— Они были удивлены.
— Как и я. Уверена, что они привыкнут к моему присутствию здесь и мы подружимся. Думаю, мы найдем общий язык.
— Нет.
Она нахмурилась:
— Что это значит?
— Хочешь стать их мачехой? Не уверен, что они разделяют твое желание.
— Откуда ты знаешь?
— Начнем с того, что наш брак необычен.
— И что? Какое отношение это имеет к детям?
— К моим детям, следует уточнить.
Сердце ее упало. У нее возникло ощущение, что она стоит перед запертой дверью, а ключа у нее нет. Как проникнуть внутрь?
На самом деле все обстояло еще хуже. Тревожная мысль зародилась у нее в голове. У Маклейна за несколько лет появились трое детей от одной женщины. Должно быть, он оставался неравнодушен к этой женщине. Был только один способ узнать это:
— Ты любил ее?
Его брови сошлись над переносицей.
— Да, одно время думал, что люблю, но это было давно.
Его ответ прозвучал так поспешно и показался таким естественным, что Триона успокоилась.
— Понимаю. Она еще… жива?
— К сожалению. — Этот ответ он будто выплюнул. — Когда я был зеленым юнцом, она меня околдовала. Но она скверная женщина. Долгие годы девочки жили с Клариссой. Когда ее жизнь оказалась разрушенной, это сказалось и на них. Пока они не поселились со мной год назад, они не понимали, что значит «дом». У них его никогда не было.
Как, должно быть, это было тяжело для них! Триона попыталась представить, какой была бы ее жизнь без знакомой и привычной обстановки в доме викария, и не смогла.
— Я помогу…
— Нет.
Ее ошеломила жесткость его тона.
— Катриона, ты останешься здесь всего на несколько месяцев.
— Да, но…
— Никаких «но». Для девочек будет лучше, а для всех нас спокойнее, если ты станешь выдерживать дистанцию и держаться на расстоянии от них. Я не хочу, чтобы они страдали, когда ты уедешь.
Каждое произносимое им слово отдаляло ее от него все больше и больше. Нынче утром она решила, что их любовь и близость что-то значили, что начинается их совместная жизнь как мужа и жены, пусть ненадолго, пусть на несколько месяцев. Теперь она осознала: то, что произошло в спальне, вовсе не гарантировало всего остального.
Но она не могла винить его за то, что он старался защитить собственных детей, хотя внезапно ощутила свое одиночество.
— Конечно, дети — самое главное, и в первую очередь следует думать о них, — сказала после минутного молчания Триона.
— Благодарю тебя за понимание. — Он подался вперед, сидя на стуле, и лицо его немного утратило прежнюю угрюмость. — Все не так уж сложно. Ты будешь видеть девочек за столом. Остальное же время они станут проводить со своей гувернанткой и наставником, и на это уйдет большая часть утра, а день они проводят со мной.
Она опустила глаза на свои руки и сжала их на коленях.
— А где теперь мать девочек?
Его взгляд будто затуманился, стал замкнутым, и вокруг рта обозначились жесткие складки.
— Ты решила узнать все? Не думаю, что это облегчит дело, но могу сказать, что ее имя Кларисса Бофорт. Она дочь мелкого ирландского дворянина. И на удивление красива. Думаю, Девон пошла в нее. Кларисса была единственной дочерью, и отец внушал ей, что она лучше всех, хотя на самом деле все было далеко не так. Она использует свою красоту, чтобы наслаждаться жизнью. — Его губы изогнулись в презрительной гримасе. Было очевидно, что ему тяжело продолжать, но он с этим справился. — Не имело значения ее поведение, не важно было, что ее поступки безнравственны. Мужчины вились вокруг нее толпами и продолжают виться, и она это приветствует. Где уж тут думать о семье.
