Источники материала для доисторических изделий из жада (нефрита и жадеита), находимых в Европе, а также украшений из него, выполненных индейцами задолго до завоевания Америки испанцами, служили предметом разногласия среди минералогов и археологов. В Германии этот вопрос был назван «нефритовым вопросом», и самым заметным вкладом в дискуссию стала выдающаяся научная работа Генриха Фишера. Его вывод был таков: поскольку нет ни одного доказательства существования этих минералов нигде, кроме нескольких мест в Азии, Европа и Америка, должно быть, получали материал из Азии. А это указывает на существование торгового обмена в древности между американским континентом и Азией, и его можно рассматривать как мощный аргумент в пользу азиатского происхождения американской цивилизации. Согласно его теории, европейские доисторические предметы из жада имеют то же происхождение и могут служить доказательством наличия торговых связей между Азией и Европой задолго до того, как это принято считать.
Против этой точки зрения энергично возражал профессор А.Б. Мейер из Дрездена, а недавние открытия эффективно опровергли теорию Фишера, по крайней мере, в отношении Европы, где были найдены коренные месторождения нефрита. Самая большая глыба этого материала, привезенная с европейского месторождения, была найдена автором в Иордансмуле, Силезия, и весила 4704 фунта. Происхождение американского жада в форме нефрита и жадеита точно не определено, но имеются все основания предполагать, что месторождения этих минералов, в конце концов, откроют в различных частях Американского континента, как это уже случилось в Европе. Действительно, существование нефрита на Аляске уже установлено точно.
Специфические качества этих минералов сделали их излюбленными материалами для изготовления предметов украшения с древнейших времен до наших дней почти во всех уголках мира. Популярность жада поддерживалась верой в его удивительные талисманные и целебные свойства. Хотя западный мир менее склонен к такому взгляду, чем восточный, тем не менее знание того, что для Востока нефрит имеет большое значение, влияет на европейцев и американцев, придавая и в наши дни предметам из жадеита и нефрита особую ценность.
Термин «чалчихуитл» древние мексиканцы без всяких различий применяли к ряду зеленовато-белых камней; «кветцал чалчихуитл», считавшийся наиболее драгоценной разновидностью, мог, вероятно, быть исключительно жадеитом. Он несколько неопределенно описывается де Саагуном как «белый, полупрозрачный, с легким зеленоватым оттенком, несколько напоминающий яшму». Из девяти предметов украшения из зеленого камня, рассмотренных автором несколько лет назад, четыре были из жадеита, одно из змеевика, одно из зеленого кварца, а оставшиеся два из смеси белого полевого шпата и зеленого амфибола. Низший сорт «чалчихуитл», добывавшийся, по словам де Саагуна, в карьерах близ Текалько, похоже, идентичен с так называемым «мексиканским ониксом», который нашли в разрезах в этом месте, и является арагонитовым сталагмитом. Этот материал, из которого древние мексиканцы делали фигурки, украшения и бусы, сегодня высоко ценится как поделочный камень.
Большее число бус из жадеита в древней Мексике, похоже, были скругленной галькой из этого материала, разобранной по размеру и просверленной так, чтобы из них можно было делать ожерелья. Другие зеленые камни, используемые в то время в Мексике, были зеленой яшмой, зеленой плазмой, змеевиком, а также упоминавшимся выше «ониксом из Текалько» или «мрамором». Во многих случаях эти минералы такого яркого зеленого цвета, что, не обладая средствами, находящимися в арсенале современных минералогов, их можно легко принять за жадеит. Если в Мексике когда-нибудь и находили жадеит, вероятно, это происходило в штате Оахака, где обнаруживали самые красивые древние предметы, в том числе и великолепный дарственный скобель. Более того, один из немногих материалов, которым можно обрабатывать жадеит, находится в реках этого региона, откуда привезены несколько закругленных камешков, которые автор идентифицировал как желтый и голубой корунд, по качеству не уступающий экземплярам с Цейлона.
Геснер описывает одно из губных украшений, которое носили аборигены Южной Америки, следующими словами:
«Зеленый камень или самоцвет, используемый жителями Вест-Индии. Они прокалывали губы и вставляли в них камень так, чтобы более толстая часть входила в отверстие, а остальная торчала снаружи. Такое украшение называлось „орипендулом“, или губными подвесками. Такой камень мне подарил ученый, пьемонтец Иоганнес Феррериус. Вот как он его описывает: „Я посылаю цилиндрический зеленый камень длиной со средний палец человека, имеющий на одном конце два гребня. Утверждают, что высокопоставленные бразильцы носили его с ранней юности, вставляя в проколотые губы, один или более, в соответствии с положением в обществе. Во время еды или когда это необходимо по какой-нибудь иной причине украшения вынимались из губ“».
Подобные же украшения, сделанные из зеленого кварца и берилла, находятся в коллекции Кунца в Филдовском музее естественной истории Чикаго.
Причину этих странных повреждений, которые нередко приносят человеку серьезный дискомфорт, совсем не легко определить. Некоторые предполагают, что, вставив в уши, нос и губы яркие, цветастые предметы, члены одного племени могли узнавать друг друга издалека; у каждого племени был свой цвет камня. Однако, хотя некоторые предпочтения в смысле цвета и материала имели место, жестких правил не было, и нередко соседние племена использовали камни или раковины, похожие по цвету или внешнему виду. Другие находят в этом обычае религиозное значение и полагают, что увечье представляет собой форму жертвоприношения духам, добрым или злым, которые должны быть благосклонны к человеку, выразившему таким образом свое безоговорочное им повиновение. От этой идеи происходит идея вторичного импульса. Древние люди видели в ношении серег знак рабства, и, согласно древнееврейской легенде, уши Евы были проколоты в наказание за неповиновение, когда ее изгнали из райского сада.
Любопытную теорию выдвинул Кнопф. Он обратил внимание на привычку многих детей засовывать маленькие яркие предметы в носы и уши и предположил, что это указывает на естественную склонность к рано появляющейся любви к украшениям, которая заставляла первобытного человека прикреплять предметы украшения к носу, уху или рту. Может быть, в этом предположении содержится больше правды, чем нам хотелось бы признать, потому что культовое и религиозное значение украшений появилось значительно позднее обычая украшать себя.
Одна из самых больших глыб китайского нефрита находится в коллекции Т.Б. Уокера, эсквайра, из Миннеаполиса.
Это гора с группами фигур, живописно расположенных у основания, и извилистыми тропинками, ведущими к вершине. На лицевой стороне горы прекрасными китайскими иероглифами вырезано «Эссе о павильоне из эпидендронов» Ванг Хиче, шедевр китайской каллиграфии.
Огромный кусок новозеландского нефрита (пунаму,[102] «зеленого камня») весом в 7000 фунтов, найденный на Южном острове в 1902 году, можно увидеть в Музее естественной истории в Нью-Йорке; покойный Дж. Пирпойнт Морган через автора передал его музею. Эта самый крупный из известных нам кусков нефрита. На нем помещена замечательная по художественному исполнению скульптура древнего маори. По крайней мере, образованному посетителю это указывает на географический источник нефрита. Эта скульптура изображает древнего воина маори, исполняющего воинственный танец; искаженное лицо и высунутый язык исполнителя были призваны выразить вызов и презрение к врагу; такт отбивался похлопыванием берцовой костью по ладони левой руки. Эта скульптура была выполнена Сигурдом Неандроссом, но, безусловно, с натуры, так что нет причин сомневаться в ее достоверности.
В качестве фетишей индейцы чироки использовали также разнообразные предметы из горного хрусталя. Считалось, что этот камень обладает огромной способностью помогать в охоте, а также в предсказаниях. Владелец такого кристалла держал этот магический камень завернутым в оленью кожу и прятал в священной пещере; в установленные промежутки времени он вынимал камень из хранилища и «подпитывал» его, потирая о кусок оленьей кожи.
Это служит доказательством того, что камень как фетиш считался живым существом, нуждающимся в питании.
Драгоценные камни повсюду считались особенно уместным приношением каким-нибудь божествам, потому что поклоняющийся, естественно, думал, что самое ценное и прекрасное в его глазах обязательно должно понравиться божеству, которому он поклоняется. Франсиско Лопес де Гомара[103] упоминает о редком ритуальном обычае, бытующем среди индейцев Новой Гренады в эпоху испанского завоевания. Эти туземцы «сжигали золото и изумруд» перед изображением Солнца и Луны, считавшихся высшими божествами. Естественно, использование драгоценных камней для ритуального сожжения было оригинальной и любопытной идеей, хотя у нас имеется множество доказательств того, что жемчуг приносился в дар строителями могильных холмов долины Миссисипи. В этом случае огромное количество жемчуга сжигалось на похоронах вождей племени или членов их семей.
