— Конечно, все так и будет, — ответил он, ободряюще пожав ей руку. — Ты должна держаться своей мечты, Гала-Роза. Ты знаешь, — добавил он, наклонив набок голову и критически оглядывая ее, — я немного разбираюсь в женщинах, и у тебя есть все, что нужно. У тебя хорошая фигура, только ты немного худовата. У тебя длинные ноги под этими джинсами. Тебе действительно нужно навести лоск.
— Мне нужна волшебная палочка, — горько вздохнула она. Но с этого дня она стала считать Джейка своим лучшим другом. Своим единственным другом.
Всю длинную зиму она продолжала работать в «Линди», съедая за день бесплатный обед, который ей полагался. Это была еда из меню «Линди», приготовленная в засаленной микроволновой печи, но очень скоро от нее начал болеть желудок, и она благоразумно вернулась к сандвичам с салатом, которые она готовила себе, покупая большой пшеничный батон на целую неделю. Иногда, когда она была уже не в силах справиться с собой, Гала позволяла себе отправиться в «Макдоналдс», где покупала гамбургер или брала маленькую порцию цыпленка домой. Время от времени они с Джейком после работы заходили в «Валери» или еще куда-нибудь, чтобы посидеть немного за чашкой кофе. Когда все оказывалось закрытым, Джейк вел ее в маленький клуб-кафе, полутемное, прокуренное место, где можно было найти что выпить и поздно ночью и где он кормил ее огромным бифштексом, который она никогда не могла доесть с ее желудком, не привыкшим к обильной пище. Дело кончалось тем, что она заворачивала остатки мяса в салфетку и в пластиковый пакет и брала его домой, чтобы доесть позже с хлебом.
За исключением тех дней, когда Джейк проигрывал свою машину, он всегда настаивал на том, чтобы отвезти ее вечером домой в своем потрепанном маленьком автомобильчике «метро», сгибаясь в три погибели, чтобы уместиться за рулем, чуть ли не касаясь коленями подбородка. Он низко пригибался к рулю, отчего становился похожим на пулеметчика в хвосте военного бомбардировщика из фильма военных лет, когда они ехали по тихой ночной Оксфорд-стрит в направлении к ее потрепанному дому, где комнаты сдавались внаем, и находившемуся на мрачной, замусоренной улице за железнодорожным вокзалом Паддингтон.
Гала никогда не приглашала Джейка зайти к ней на чашечку кофе потому, что ей было стыдно за безликую обстановку ее комнаты. В ней не было ничего, что указывало бы на ее личность или чувства, — вещи, которые ей нравились, цветы, запахи, музыка. Комната была такой же, как в тот день, когда она въехала в нее. Не было истрачено ни одного пенни, чтобы попытаться хоть немного сделать ее уютней, вероятно, это объяснялось тем, что в душе Гала понимала, что эта комната никогда не станет ей домом. И если она будет к этому так относиться, то есть чувствовать себя здесь временно и не обживаться, тогда будет жива ее мечта, что однажды она переедет отсюда в свой собственный дом, в какую-нибудь небольшую квартиру со спальней и гостиной, с собственной маленькой кухонькой и ослепительно чистой ванной комнатой. Вот эту квартиру она наполнит цветами и любимыми вещами.
В один из ее выходных Джейк пригласил Галу к себе домой.
— Один из моих многочисленных талантов — умение отлично готовить, — сказал он. — Кроме того, у меня сегодня зарплата, и я могу немного раскошелиться — сегодня для нас только самое лучшее, Гала.
Он угостил ее молодой зеленой спаржей, которую она ела впервые в жизни. Было еще рано для спаржи, и она продавалась только в дорогих магазинах. Гала от изумления широко раскрыла глаза, распробовав ее необыкновенный вкус. Вспомнив то, что произошло с ней у Кэма в студии, она сделала только два-три глотка из своего бокала с шампанским, которое он ей налил. Но и без вина она почувствовала себя уютно, наблюдая, как Джейк яростно носится по небольшой кухне своей квартиры в Челси, поджаривая свежую семгу и готовя к рыбе соус из огурцов с укропом. С Кэмом было все по-другому. Она покраснела, глядя на шампанское в мелких пузырьках, вспоминая поцелуи Кэма, его руки.
На десерт была клубника, а еще Джейк купил очень вкусный черный шоколад с экзотической начинкой, как он выразился, «чтобы добавить несколько лишних граммов на ее косточки».
Они сидели рядышком на скользком кожаном диване Джейка и держались за руки. Гала смеялась, каким-то образом соскальзывая с него. Джейк подтрунивал над ней, а потом нежно поцеловал ее в кончик ее носа.
— Если бы я был нормальным человеком, а я им не являюсь, я бы попросил тебя выйти за меня замуж, Гала-Роза, — торжественно сказал он ей. Он отвернулся от нее, чтобы она не видела горькое выражение его лица, с одной стороны казавшегося старым, а с другой — молодым. — Впервые в жизни я жалею о том, кто я. — прошептал он.
Гала ошеломленно смотрела на него некоторое время, потом сказала:
— Но ты не можешь жениться на мне. Ведь я никто… Я хочу сказать, ты из семьи Мейбруков, у вас не принято жениться на таких девушках, как я.
— Не говори так, Гала-Роза, — сердито ответил он. — Ты — это ты! Я же вижу, что ты хорошо воспитана, чиста и по-своему очень красива. И когда-нибудь это заметит кто-то еще. Для меня ты слишком хороша. Я непутевый, Гала, я всегда делал то, что хотел и когда хотел, как какой-то испорченный ребенок, с той только разницей, что и испорченные дети когда-то становятся мужчинами.
Вздохнув, он взял ее руку в свою и поцеловал каждый палец Галы в отдельности. Его нетронутая параличом сторона лица резко высветилась, и на мгновение Гала успела подумать, что он был очень красив до своей болезни. Больше она ничего подумать не успела, потому что его губы приблизились к ее губам и он нежно поцеловал ее.
— Ну вот, — отрывисто сказал Джейк. — Давай с этим покончим раз и навсегда. А теперь, напоив и накормив и даже поцеловав тебя, я думаю, что пришло время проводить тебя домой. У меня встреча в казино, и сегодня я, кажется, в ударе.
Гала знала, что, возможно, он проиграет все до последнего пенни из своего ежемесячного пособия, а может и больше, в казино. А после он, вероятно, напьется, и, как это случалось и раньше, его поймают полицейские за то, что он мочился у дерева на Мейфэар или ввязался в драку на Беркли-сквер, потому что его не пускали в ночной клуб, и он окажется в конце концов в полицейском участке на Бик-стрит по обвинению в пьянстве и дебоширстве.
— Не делай этого, Джейк, пожалуйста, — прошептала она просительно. — Не играй на все деньги, не напивайся… пожалуйста. Ради меня…
Джейк улыбнулся своей обычной жизнерадостной, кривоватой ухмылкой и потянулся за пиджаком.
— Мне очень жаль, дорогая, — ответил он, — но я не могу тебе этого обещать, даже ради тебя.
