6 (19) мая на должность главноначальствующего в Москве и командующего Московским военным округом был назначен генерал-майор Свиты Его Императорского Величества князь Ф. Ф. Юсупов граф Сумароков-Эльстон, в тот же день произведенный в генерал-лейтенанты и пожалованный генерал-адъютантом38. Ф. Ф. Юсупова считали человеком, способным установить, по словам министра финансов, «добрые отношения с влиятельными московскими кругами»39. Назначение было сделано при активной поддержке Николая Николаевича. Император предложил Ф. Ф. Юсупову эту должность почти сразу после возвращения из поездки в Галицию, 1 (14) мая 1915 г. Товарищ министра внутренних дел попытался убедить Н. А. Маклакова опротестовать это решение. В. Ф. Джунковский не ожидал от своего старого знакомого ничего хорошего: полное отсутствие административного опыта, упрямство, легкомысленность (любимым его выражением было: «Все это пустяки») – все это не настраивало на положительные ожидания в отношении носителя верховной административной и военной власти в Москве40.
8 (21) мая Ф. Ф. Юсупов, еще находясь в Петрограде, дал интервью прессе, в котором изложил свою программу: «Москву я знаю хорошо, сроднился с нею и люблю ее. Думаю, что и Москва знает меня, так как я 18 лет состоял при покойном Великом Князе Сергее Александровиче. Должен сказать, что отлично сознаю трудность и ответственность в предстоящей мне работе, но черпаю силы в том доверии, которое оказано было мне при назначении на столь ответственный пост. Настоящий исторический момент, переживаемый Россией, оставляет в стороне все будничные, мелочные вопросы. Передо мною, и я уверен, перед всем населением Москвы, стоит одна задача – всеми силами способствовать нашему храброму воинству в скорейшей его победе над врагом. Я намерен в своей деятельности опираться на городские и общественные элементы, поскольку деятельность этих учреждений не пойдет вразрез со взглядами центрального правительства. Всякое полезное начинание городского и земского самоуправления найдут во мне живой отклик. Особенно желательным и необходимым я считаю содействие московского самоуправления в деле борьбы с дороговизной. В этом отношении я приму самые энергичные меры против спекулятивного вздорожания цен»41.
Обещал Ф. Ф. Юсупов и прислушиваться к местной печати, если она не будет проявлять антипатриотических настроений. Впрочем, как было отмечено, к московской печати он претензий не имел42. 9 (22) мая он приехал в Москву и сразу же активно приступил к работе. Гучковский орган продолжил свою борьбу с внутренним врагом передовицей «Против фиктивных россиян»43. Итак, ставленник Николая Николаевича начал политику диалога с общественностью в Первопрестольной. Главковерх и сам продолжал помогать общественным организациям, и эта помощь демонстрировалась либералами как истинная забота об Отечестве в противовес придиркам бюрократии44.
Земский и Городской союзы отнюдь не были самостоятельными с финансовой точки зрения и работали в первую очередь на средства, выделяемые государством. Так, за первые двенадцать месяцев войны в среднем казна выделяла Союзу по 6 млн рублей в месяц, а с 1 июля 1915 по 1 января 1916 г. – по 19 млн рублей. В целом за 38 месяцев войны сумма казенных дотаций Земскому союзу составила от 1,5 до 2 млрд рублей45. Сторонников земств подобного рода вопросы не интересовали, и деятельность союзов они оценивали однозначно. К. К. Арсеньев, подводя на страницах «Русских ведомостей» итоги 1914 г., заявлял: «Другой наглядный урок, данный войной, раскрыл высокую ценность самостоятельности в общественном деле. Никем не утвержденные представители и уполномоченные Общеземского союза проявили столько распорядительности, энергии и умения, сколько не могла дать никакая произвольная сортировка лиц и нормировка действий. То же самое можно сказать о Городском союзе, и тот же вывод можно сделать отсюда по отношению к реформе городского самоуправления»46.
На деятельность союзов, слившихся 10 июля 1915 г. в единую организацию – Земгор, безусловно, оказывала влияние личность князя Г. Е. Львова. При комплектовании органов союзов, получивших название «цитадели общественности», принадлежность к земским и городским организациям не являлась обязательной, значительная часть сотрудников была назначена по принципу отношения к прогрессивной части общества47. Вл. И. Гурко вспоминал: «Но во всей русской истории не было института, ресурсы которого тратились таким диким образом, как это было во Всероссийском Земском союзе. Если бы война не закончилась революцией, его руководители, конечно, должны были быть привлечены к следствию. Насколько я знаю, кн. Львов поначалу не думал о том, чтобы возглавить революцию. Он включал знаменитых агитаторов (антиправительственных. – А. О.) в число своих сотрудников; но он делал это не с целью создания хорошо организованной пропаганды, но лишь потому, что его девизом было давать всем людям делать то, что они хотят. Эти анархические принципы позже были продемонстрированы в полную силу, и Россия платила и продолжает дорого платить за них»48.
Еще в Русско-японскую войну в адрес возглавляемой Г. Е. Львовым организации давались оценки, весьма напоминавшие ситуацию 1914–1917 гг.: «В земской организации хорошо работают, но и занимаются пропагандой против войны»49. Многолетний сотрудник князя и его первый биограф в эмиграции, работавший вместе с ним в Маньчжурии, вспоминал: «Дисциплина отсутствовала совершенно. Уже во время долгого пути, и в особенности по мере прибытия в Харбин, усиленно обсуждались вопросы о коллегиальном строе общеземской организации, о периодических съездах представителей, о «конституции» отдельных отрядов. Во всех подобных свободолюбивых мечтах никакой роли не уделялось главе организации – главноуполномоченному; ему предстояло, таким образом, завоевать положение в собственной своей армии (численность которой составляла 360 человек. – А. О.). Выбор уполномоченных отдельных отрядов не всегда был удачен, и на этих естественных помощников своих главноуполномоченный не мог положиться»50.
Эти же тенденции очень скоро проявились и в деятельности Земгора. С помощью главковерха Г Е. Львову удалось отстоять бесконтрольность союза, сам же он не был способен организовать какой-либо контроль. Кроме того, земские организации просто не имели опыта работы в масштабах страны51. Часто неопытность земских руководителей приводила к тому, что в их учреждениях прежде всего удачно разрешалась проблема комфортного устройства сотрудников этих организаций. «Я прекрасно присмотрелся к их порядкам, – писал один из сотрудников отделения Земгора в Минске самарскому кадету А. К. Клафтону. – Отчаянный бюрократизм, чисто формальное отношение к делу со стороны служащих центральных учреждений… и при всем этом полнейшая бесхозяйственность и хищения. Множество креатур, непотизм и протекционизм свили себе в союзе прочное гнездо»52.
Д. А. Фурманов, пошедший в конце октября 1914 г. работать братом милосердия в земский поезд Красного Креста, был, по его словам, поражен «расточительностью на персонал»: «Откуда-то свыше санкционированы все эти шальные расходы, и масса денег уплывает попусту. В союзах прекрасные обеды, опять можно сделать проще от голода (подразумевается более скромное питание. – А. О.). Надо понимать общее положение дела до дна, а тут все как-то поверху»53. Широта, размах трат производили впечатление непростительного расхода сил даже на близких общественным организациям людей54. С самого начала в деятельности Земгора часто случались нарушения норм затрат при реализации того или иного проекта, однако государственный контроль воспринимался земцами как признак недоверия к «общественному бескорыстию»55. С другой стороны, щедрое субсидирование земских организаций было особенно заметно именно на местах, и там это выглядело как проявление страха государства перед общественностью в желании откупиться от нее56.
«Общественность помогала войне, – вспоминал В. А. Маклаков, один из лидеров либерального лагеря, – тоже привлекая те силы, которых у правительства не было; это правда; но наряду с простым «патриотизмом» у нее было стремление воочию показать преимущество «общественной» работы над «бюрократической». Вся работа союзов была поэтому работой и политической. И еще знаменательнее перемена народного настроения. В эпоху войны союзы жили на государственные ассигнования, все их деньги шли от правительства. Но на этот раз никто этого знать не хотел; комфорт и удобства земских санитарных отрядов и госпиталей сопоставлялись с бедностью казенной военной санитарии, которой приходилось обслуживать все, а не только то, что они выбирали (везде выделено автором. – А. О.). И в преимуществах общественных учреждений видели преимущество самой «общественности» над правительством»57.
