ГЛАВА 11
Первые дни зимы начались с мерзкого мелкого дождя, не прекращающегося ни на минуту. Дороги превратились в узкие полоски топей, так и норовящих засосать ступившего на их поверхность безумца. Грязь, грязь и еще раз грязь! Облепленные с ног до головы темно-серой жижей тысячи людей шагали, словно марионетки, забытые хозяином. Невзирая ни на что, по зимним дорогам навстречу врагу шли солдаты Двенадцатого легиона и, возможно, шли навстречу гибели.
Первая заповедь войны: ты сам выбираешь место для битвы, ты, а не противник! Генерал узЗамр пренебрег этим условием победы, правда, и выбора ему никто не предлагал. На Грумбаль шла армия Союза городов и Вольных баронств, и не было никакой возможности их остановить, не уничтожив при этом город, кроме как на Поле Крови.
Поле Крови — слишком громкое, а потому настораживающее, почти пугающее название для единственной мало-мальски ровной площадки в этом горном районе. Видно, вволю попила здешняя земля крови, раз уж молва наградила ее столь устрашающим именем. Сколько загубленных душ тщетно жаждет отмщения, сколько спящих магических подарков старых войн ждет своего часа среди истлевших костей их создателей… А легионеры шли именно сюда.
Над походной шеренгой десятой роты дружно грохотали голоса королевских наемников, весело, с пылом новообращенных тянувших:
Мимо ночных башенПлощади нас мчат.Ох, как в ночи страшенРев молодых солдат!
И даже в этом многоголосом хоре, где недостаток умения восполнялся неистовством и яростью, вкладываемыми в каждое слово, явно выделялся голос Рвача. Прикрыв глаза и просто переставляя ноги, беспрестанно играя бровями, он рвал душу словами:
Ох, этот рев зверский!Дерзкая — ох! — кровь!
И казалось, что слова отодвигают страх и неуверенность, душат смертную тоску и недоброе предчувствие. Велика магия хорошей песни, велика и непознанна! И люди, то и дело смотрящие смерти в лицо, ощущающие ее дыхание, липкие прикосновения, отдаются всем сердцем могучей силе душевных слов. Тут, среди грязи и крови, быстро забываются выхолощенные ритмы мирной жизни, пустота и неискренность жадных до денег менестрелей, уступая дорогу простым и ясным чувствам…
К'ирсану же все происходящее казалось откровенной глупостью. Нет, поднятие боевого духа с помощью походных песен — это замечательно, но вот только не лучше ли было сохранять тишину и не сообщать всей округе о приближении Двенадцатого легиона?! Своими соображениями капрал поделился с Терном.
— Да ерунда это все. Думаешь, баронские вояки не догадываются о решении генерала выйти им навстречу? Сам же о том на днях говорил! И какой тогда смысл топать молча? А так хоть ребята порадуются. — Товарищ совершенно не разделял взглядов Кайфата, но переубедить его не удалось. Все в капрале буквально восставало против подобного ведения войны. Неправильно так, и все!
А потом на колонну напала легкая кавалерия врага. С гиканьем и свистом вылетев из-за поворота, несколько десятков верховых молниеносно выпустили по пять-шесть стрел каждый и тут же умчались прочь, скрывшись за пеленой дождя. В лужах же остались лежать тела неудачливых легионеров, не успевших разминуться с оперенной смертью.
Во вновь полном десятке К'ирсана, в который днем раньше перевели трех бойцов из второго взвода, не пострадал никто, но это не помешало капралу с чистой совестью запретить пение и выматерить всех за медленную реакцию и нерасторопность в обращении со щитами. Один из новичков, посмевший недовольно взглянуть на нового командира, получил под глаз фингал, теперь стремительно наливающийся лиловым. Пробегавший мимо донельзя взбешенный сержант первого взвода лишь одобрительно крякнул, и через некоторое время до бойцов К'ирсана донесся его рев — опытный ветеран распекал солдат других десятков.
И таких нападений вскоре стало много, очень много. Маленькие летучие отряды врага напоминали К'ирсану его верного Руала, который точно так же травил более крупного зверя — юлил, хитрил, наскакивал и тут же отступал, так и норовя укусить побольней и уйти от неминуемого ответа, и лишь собственное проворство могло спасти жертву от мелкого хищника. Неповоротливому легиону очень не хватало легкой конницы, способной противостоять наглым наскокам баронских отрядов, но в Зелоде кавалерию не очень жаловали. Лишь небольшие конные разъезды курсировали вдоль границ, всегда готовые разогнать мелкие шайки грабителей с сопредельных земель или сообщить о нападении агрессора. Так, рядом с Двумя Сестрами располагался один из лагерей конной полусотни… После гибели крепостей про тех кавалеристов уже никто и не вспоминал.
Поле Крови предстало перед солдатами совершенно неожиданно, расшалившимся ребенком выскочив навстречу из-за приплюснутого холма. Тут же зазвучали команды, и вот уже между двумя возвышенностями закипел людской муравейник — легион готовился к отдыху. В отличие от римской армии здешние воины не копали рвов, не устраивали насыпей и не окружали себя частоколами, разве только когда стоянка должна продлиться никак не меньше нескольких седмиц… Парусиновые же палатки да многочисленные патрули надежной защитой не казались.
На вершину более высокого холма под охраной взвода Скорпионов отправились высшие офицеры. Провожая взглядом фигуры командиров, К'ирсан, отвлекшийся от работы по устройству лагеря, с удивлением заметил среди них алое одеяние «чистого».
«Этот-то что тут делает?!» — слабо удивился капрал, но тут же повернулся на восклицание Терна.
— Ах ты ж, твари! — Даже немного покраснев от злости, Согнар указывал пальцем в сторону гарцующих едва ли не на противоположной стороне поля врагов.
Вообще место грядущей битвы походило на дно гигантской зубчатой чаши, где зелеными многочисленными клыками замерли здоровенные холмы. Один из них теперь нависал над гарцующими кавалеристами врага растрепанным великаном, а на самую вершину забирался всадник на приземистом длинногривом коне.
— Нет, ну ты погляди, что делает, мерзавец?! — Негодованию Терна не было предела. — Земля мокрая, трава мокрая, все, словно пол в бане. Тут ходишь-то с трудом, а он не слезая с коня… Вот ведь гад! — Злость и недоуменное раздражение товарища удивляли, было даже непонятно, что именно больше всего его возмущало: мастерство врага или само его присутствие на месте будущей битвы.
Всадников неприятеля заметили и остальные, зазвучали сигнальные рожки, трубя тревогу, и вот уже легион выстраивается в три ряда. Скорпионы, Василиски и Грифоны с безукоризненной точностью заняли свои позиции, перед ними высыпали нестройной толпой легковооруженные Львы. Солдаты замерли, ожидая приказов.
К'ирсану же все казалось дурным сном, настолько откровенная глупость происходящего поражала воображение. Ну какой смысл в этом построении, если им противостоят только несколько десятков всадников? Двинуться стройными рядами в надежде на жажду неприятеля вступить в схватку с целым легионом? Или командиры действительно боятся конной атаки по этой грязи, даже если предположить, что рядом прячутся еще несколько сотен кавалеристов? Да ведь для защиты было достаточно построить только Грифонов, а остальные пусть бы готовили лагерь. Поставили палатки, соорудили стену из повозок с припасами, на два ближайших холма отправили по роте тех же Львов, да мало ли иных, гораздо более правильных действий, чем без толку гонять усталых людей!
До Львов то и дело доносились приглушенные вопли беснующихся всадников. Расстояние и слабый ветерок, уже отогнавший тучи, столь же успешно сносил в сторону и чужие слова, но в их значениях сомневаться не приходилось — оскорбления и насмешки, провоцирующие на какую-нибудь глупость.
— Кто раскроет пасть или хотя бы дернется в их сторону — изувечу! — махнув рукой в сторону неприятеля и свирепо зыркая потемневшими от злости глазами, предупредил К'ирсан десяток. Легионеры верили и потому угрюмо молчали. Стоявшие позади другие бойцы опасливо косились на лютого десятника, которого уже начали бояться в роте едва ли не сильней погибшего Крокодила: а ну как наплюет на их принадлежность к другим ротам?
В это время чужой командир уже спустился с холма, и сопровождавшие его всадники теперь разворачивали коней. Еще несколько минут, и топот копыт сообщил об уходе противника. Вновь заунывно взвыли рожки, командуя отбой.
Вернувшись к прерванной работе: то вбивая колышки, то натягивая веревки для палаток, К'ирсан нашел время поинтересоваться у Терна о послужном списке генерала узЗамра, справедливо посчитав, что уж если не знает этот проныра, тогда не знает никто.
— Да я как раз седмицу тому назад с ребятами из второй роты Грифонов о том толковал. Говорят, еще будучи капитаном восьмой роты Василисков, утихомиривал крестьянский бунт на юге… Тогда еще Гур'Арраш армией командовал. Потом отправился в составе экспедиционного корпуса в Харн… это, кстати, где-то в Сардуоре. Тамошний правитель почему-то решил уйти из-под благостной опеки Объединенного Протектората, за что и поплатился. Лет пять участников бунта искали по всему Харну и вешали на подходящих сучьях. Ну, еще бы, кому охота терять богатейшие золотые копи… — Терн с удовольствием принялся рассказывать, выплескивая на капрала море информации и перемежая ее собственными рассуждениями. — Ну а потом, года три назад, сразу как король Гелид взошел на трон, его вернули в Зелод. Тогда ведь многие поднялись…
