Впрочем, это все Бананов разглядел чуть позже. Сперва же он заметил девушку в изящном розовом джемпере, сидевшую в относительно целом кресле возле эстрады. На ее груди висела маленькая картонная раскрашенная рыбка.
— Это вы Леонид Бананов? — нежно проворковала она.
— Это я, здравствуйте, — ответил он, пытаясь организовать на своем лице такую же симпатичную улыбку. — Мне назначил встречу Максим…
Лелик, уже вошедший внутрь зала шагов на пять, услышал сзади шорох и оглянулся. Вдоль стен стояли, затаив дыхание, еще полтора десятка девушек от шестнадцати и старше, одетых более крикливо и безвкусно. У них были две общие приметы: такая же картонная рыбка на груди и свежий номер «Городских новостей» в правой руке. Бананов успел подумать, что так обычно начинаются встречи почитателей со своим кумиром. Больше он не успел ни о чем подумать. Все пятнадцать особ ринулись на него одновременно, вздымая тучи строительной пыли, как табун породистых лошадок…
Бананова били все. К счастью журналиста, большинство делало это свернутыми в трубочку газетами, к тому же одновременно, затрудняя работу друг дружке. Правда, нашлось несколько стерв, которые пинали его ногами, а потом, отбросив газеты, начали колотить кулачками, щипать и рвать за волосы. Одна зараза пыталась даже выбить правый глаз, но промахнулась и угодила пальцем в переносицу.
Лелик решил, что хуже происходящего ничего быть не может. Но ошибся. Несколько девиц (он не считал) совершили с ним половой акт, возбуждая несчастного посредством тонкой веревки. При этом одна из уже удовлетворенных девок стояла у него над ухом и гадким голосом сообщала, что гораздо приятнее иметь дело с трупом. Потом картина переменилась. Более благоразумная половина, считая, что экзекуция может зайти слишком далеко, прекратила бить и трахать Бананова, попыталась даже уговорить остальных отказаться от этого занятия. Те не слушались, продолжая дергать Лелика за уши и награждать пощечинами. Наконец, девушка, сидевшая в кресле — видимо, координатор, сочла нужным вмешаться.
— Хватит с него! — громко крикнула она.
Еще три-четыре секунды ушам и волосам Бананова грозила опасность быть оторванными от головы, потом его отпустили. Лелик понял, что лежит на грязном полу со спущенными брюками, и радовался минутному покою. Ни о чем другом он не мог думать, хотя все-таки соображал: неприятности только начинаются.
Девушка в джемпере открыла дамскую сумочку, из которой извлекла экземпляр «Городских новостей» и поинтересовалась, «зачем, г…, ты это написал»? Бананов, которого к этому времени успели приподнять и поставить на колени, начал сбивчивый рассказ о вчерашнем тяжелом вечере в редакции, о гнусном юном писаке Антонове, о своей любви к музыкальному творчеству Макса Фадеева и легком сердечном приступе, настигшем утром, после прочтения чужого материала под своей фамилией.
Когда он дошел до описания беготни по редакции в поисках валидола, собеседница прервала его:
— Слышали, девочки? В грудь его больше не пинать. А ты заткнись! Хватит про свою историю болезни. Скажи, от кого ты узнал про наш клуб?
— От вашего Фадеева, — сказал Бананов, что привело к новым побоям.
Только через минуту он понял, что под словом «клуб» девицы имели в виду собственную компанию. Легче от этого не стало, ибо говорить было нечего. До сегодняшнего утра о существовании клуба «рыбок» Бананов не знал, а ссылки на Антонова приводили к новым невзгодам. С каждой минутой девки становились все изощренней. Предводительница, поудобнее устроившись в кресле, громко читала выдержки из статьи «Дикие художники». Когда она дошла до описания порчи шедевров архитектуры, «рыбки» вынули маркеры и начали рисовать свою символику на замечательной кожаной куртке (стоимость — 260 долларов, сезонная скидка 10 процентов + 5 процентов скидки предъявителю рекламного талончика). Потом их энергия немного иссякла. Этому способствовало сообщение одной из них, что до концерта Ангелка осталось чуть больше часа.
— Ладно, — подытожила предводительница. — С Этим разберемся потом. Лена, Зоя, Лида, Маха — остаетесь сторожить. Вернемся и разберемся. Может, с нами и Макс подъедет.
Четыре девчонки, которым выпала роль часовых, пытались протестовать, но авторитет девушки в джемпере был непререкаем. Откуда-то принесли наручники. Бананов был уверен, что его прикуют к какой-нибудь трубе. Однако трубы поблизости не оказалось, и его прикрепили к ручке огромного контейнера, длинного, как гроб. Потом почти «рыбки» удалились.
К этому времени Бананов являл собой настолько печальное зрелище, что охранницы не стали над ним издеваться. Некоторое время его расспрашивали о трудностях журналистской профессии, и почему она превращает людей в уродов. Собеседник им попался никудышный: опасаясь новых неприятностей, Лелик мямлил в ответ что-то неинтересное.
Наконец, пленник девчонкам надоел. Две из них отправились за пивом, оставшиеся, чуть подождав, тоже куда-то удалились.
«Надо выбираться отсюда», — подумал Бананов. Мысль была здравой, но невыполнимой, ибо ключ от наручников унесла девушка в джемпере. Что же касается огромного контейнера, то сдвинуть его с места не представлялось возможным. Однако Бананов изловчился и откинул крышку. Сразу стала ясной причина неподъемности ящика — внутри лежали какие-то металлические конструкции. Лелик вынул одну из них, но не удержал и она упала на пол.
Его охватил ужас: сейчас девки прибегут и, возможно, побьют его этой крепежной деталью. Однако девки не возвращались. Не зная, зачем он это делает, Лелик, уже более осторожно, опустошил ящик почти наполовину и дернул. Тот стал явно легче. Тогда пленник вынул из ящика почти все. Стало ясно, что его, хотя и с трудом, можно тянуть за собой. Не зная, зачем он это делает, Бананов потащился в сторону ближайшей двери. Вдруг фарт продолжится, и там удастся найти ацетиленовый резак? Правда, он не знал, как с ним обращаться, но вдруг там лежит еще и инструкция к нему?
Резака в соседней комнате не оказалось. Зато на полу стоял подключенный телефон. Бананову удалось до него дотянуться и он набрал «02». Долгое ожидание и заветное: «Милиция, 276-я».
— Меня схватили и насилуют в «Творожке»! — запричитал Лелик.
— Кто насилует?
— Девочки-«рыбки».
На другом конце трубки нетактично выругались и послышались короткие гудки. Бананов не очень любил литературные цитаты, но вспомнил Ивана Бездомного, позвонившего в милицию из психушки.
«Что делать? Как объяснить? И кому?» — думал перепуганный журналист. Он набрал номер редакции, надеясь, что трубку возьмет Слава Антонов и его удастся заманить сюда. Однако в кабинете никого не было.
Бананов лихорадочно задумался. Лишь один телефон мелькнул в его гудящей голове: рабочий номер Юли Громовой… К счастью, в криминальном отделе трубку подняли почти сразу. В эту секунду вдали послышались удивленные, а потом возмущенные голоса. Девчонки вернулись с пивом и обнаружили побег.
— Юля, это я, Бананов! — крикнул несчастный. — Спасай, я в «Творожке». Меня взяли в заложники и пытают…
Больше ничего сказать он не успел. Трубку вырвали из рук и бросили на аппарат, перед этим огрев ею Бананова по уху.
Дальнейшие минуты были печальны. Журналиста гнали пинками, заставляя тащить за собой контейнер, на который уселась одна из девок. При этом Лена, Лида, Зоя и Маха хором утверждали, что Бананова еще не пытают. Пытки — впереди!
* * *
Алексей приехал в Дом прессы для того, чтоб задать Юле пару вопросов об избирательном блоке нового знакомого, а заодно забрать Женевьеву. Войдя в криминальный отдел, он застал обеих подружек в глубоком раздумье.
— Чертовщина какая-то, — удивлялась Юля. — Часа полтора назад звонил Бананов. Говорит, его кто-то поймал и держит заложником.
— Надо было обратиться в Службу спасения, — хмыкнул Нертов. — В тот отдел, который занят судьбой животных, попавших в беду.
— Еще он сказал, что находится в каком-то «Творожке», — продолжила журналистка. — Сперва я решила, что у него неприятности с молочным комбинатом, потом позвонила в одну дружественную контору с приличной базой данных. Так вот, «Творожок» — музыкальный клуб.
Алексей округлил глаза или сделал вид, что округлил. Юля протянула ему сегодняшний номер, показывая ногтем, что надо читать.
Нертов пробежал глазами текст, мгновенно уловив его смысл.
— За такие шутки морду бьют. Я бы не удивился.
— Я бы удивилась, — ответила Юля. — Я уже навела справки у Жвании. Ангелок-Фадеев — такое явление, которому набил бы морду сам Бананов. Кроме того, будь все так, Лелик позвонил бы и сказал, что ему набили морду. И как он оказался в этом «Творожке»? Я звякнула и туда. Трубку подняла какая-то пигалица и путано объясняла, что клуб переехал. Точно, врет…
