– Денег, ты хочешь денег, да? Сколько, ну? Сколько ты хочешь? Я дам тебе это, давай сюда мои карты и телефон, и у тебя будет нужная сумма. Хотя бы оденешься прилично и сходишь в хороший ресторан. Уверена, ты понятия не имеешь, что такое красивая жизнь. А я знаю и не собираюсь ее лишаться из-за ноги и чертовой сумасшедшей бабки! Что ты стоишь, давай шевелись!
Лев не отрывал по-прежнему внимательного взгляда, он наблюдал, как из-под маски невинной тихони показалась матерая охотница за мужчинами, наглая, уверенная в своей безнаказанности. Настоящая Алиса Банина, которая привыкла жонглировать образами красоток, ловко опустошая банковские счета мужчин.
– Ты расскажешь мне про Громова и свою работу в баре «Золотой лев», взамен получишь здоровую ногу.
– Пошел ты! – яростный крик, казалось, сейчас выбьет стекла.
Лев в ответ равнодушно пожал плечами:
– Тогда подписывай отказ от лечения. Сначала в клетку с бомжами в отделе, а через 48 часов в СИЗО.
Алиса с изумлением уставилась на опера:
– Тебе что, деньги не нужны? Миллион, ты понимаешь? Я дам тебе миллион. Отдай телефон, отвези в нормальную клинику, и ты станешь миллионером. Уволишься из своей дурацкой полиции. Ну?
Лев Гуров сидел с каменным лицом на подоконнике и ждал, когда закончится этот торг. Девушка взвизгнула:
– Сколько ты хочешь? Два, три, пять?! Говори!
– Я хочу, чтобы у тебя была здоровая нога, а у меня – рассказ о том, как вы украли деньги у Громова и остальных твоих поклонников.
Алиса взвыла, запустила в оперативника стальные инструменты с обшарпанного стола, потом в бешенстве швырнула листы медицинских бланков, опрокинула стул. Гуров одним прыжком оказался рядом, поймал руку девушки и щелкнул кольцом стального браслета, вторую половинку наручников он прицепил к ножке металлического стола, на котором проводили операции.
– Не стоит портить государственное имущество. Ты уже тут на пару лет исправительных работ разгромила.
Алиса затихла и теперь жалобно заплакала, заливая милую мордашку слезами:
– Вы не понимаете, я выросла в нищете в большой семье. Никто, никто не помог бы мне добиться красивой жизни. Образование, работа, карьера, ведь это все – полная чушь. Я даже не стала учиться дальше, как только поняла, что жить в роскоши можно по-другому, без напрягов. Если у тебя красивые лицо и фигура, тогда можно зарабатывать деньги. Не мучайте меня, за что вы меня так ненавидите, почему хотите сделать меня инвалидом, снова сделать нищей?
Гуров зевнул демонстративно:
– Скучный спектакль. Давай к делу. Здоровая нога в обмен на сотрудничество, прямо здесь и сейчас все рассказываешь. Чистосердечное, и ты здорова, а суд учтет примерное поведение и молодость. Можешь отрепетировать слезы заранее, тогда станешь лишь сообщницей и получишь минимальный срок.
Несчастное выражение лица сменила угрюмая досада, что слезы и жалобная речь не имели успеха. Алиса ссутулилась на своем месте и злобно выплюнула-выкрикнула:
– Ладно. Я расскажу. – Она отрешенно уставилась в стену и заговорила: – Я правда из обычной семьи, сама поступила в медицинский в столицу из Подмосковья. У нас на потоке училась золотая молодежь, мне хотелось одеваться круто, как они, путешествовать, зависать по крутым барам, ездить на тачке, жить в центре, а не тащиться с тремя пересадками из вонючего пригорода. Родители этого мне дать не могли, богатые мужики даже не смотрели на меня в старом пальто и ободранных ботинках, поэтому я пошла работать проституткой. Мне повезло, разревелась с первым же клиентом от жалости к себе, и он мне предложил не ложиться под богатых мужиков, а, наоборот, разводить их на деньги. Он дал мне денег на одежду, макияж, на фотки в студии и хорошего фотографа. Я завела несколько страничек в приложении, знакомилась с богатенькими, представлялась то Кариной, то Кристиной, то Алиной. Сперла даже студенческий у одногруппницы на случай, если кому приспичит пробить личность.
Банина хмыкнула, перехватив удивленный взгляд Гурова:
– Думали, я тупая блонда? У меня папаша участковый, я знаю, как легко про человека можно разузнать через ментов знакомых.
– Как ты выбирала себе жертв?
– Они сами писали, я встречалась первый раз, платила сама за себя и узнавала, как у чувака по деньгам, по мозгам, насколько он осторожный. Во второй раз подсыпала препараты, один знакомый подогнал. Сыпала в напиток в ресторане, ждала, пока их нахлобучит, и тащила в «Золотой лев», чтобы покурить кальян. Там уже бармен все сам делал. Моя работа была, чтобы клиент не выходил из кондиции, не смотрел на телефон и прикладывал карту к терминалу без возражений. Они думали, что платят за напитки и кальян, пока со счета снимали все деньги. Обычно начинали с пятидесяти или сотки, а потом я заказывала еще коктейль, и бармен снова тащил терминал. Так пока деньги на карте не закончатся. Если начинали что-то замечать, возмущаться, кричать, то я сразу выводила мужиков подальше от бара, прыгала в такси и сваливала. На следующее утро получала свою долю. С Громовым случайно получилось, этот помощник депутата сам начал орать после дозы в ресторане, что у него наличка в портфеле, на карте куча денег. Я подсмотрела пин-код, мы перекинули все деньги зараз, я вывела этого додика на улицу, там бармен выгреб наличку из портфеля и свалил с ней обратно в бар. Я усадила на остановке чувака и уехала. Я, правда, не сама это все проворачивала, только приводила мужиков в бар, заранее его предупредив.
– Его – это Леонова? Он был твоим первым клиентом и он организовал все?
Алиса покачала головой:
– Бармен такая же пешка, как и я. Есть еще один, он не марал руки лично, но забирал себе половину за то, что работал головой. Андрей слишком тупой, я тоже в компьютерах не разбираюсь, этот человек программист. Он придумал все, научил меня, нашел бармена, настроил терминал. Он крутил деньги по счетам, чтобы замести следы.
– Имя! – отрезал Гуров.
Он снова был взволнован, оперативники посчитали Алису опасной преступницей, а нашелся третий элемент незаконной схемы. И именно тот, третий, был опасен, он совершал похищения и нападения, он был мозгом всей группировки.
– Его зовут Петр, фамилию не знаю. Видела лишь раз, он был моим первым и последним клиентом.
