Нельзя ломать след своей стопой, но как быть Чамху, когда тропу тигр пересек — и никак не пройти?
Вынул тогда Чамх свою самую большую драгоценность — огниво и только вознамерился принести его в жертву Хозяину тигров, прощения испросить, что принужден на след наступить и обычай нарушить, как услышал не то стон жалобный, не то плач вдалеке.
Храбр был Чамх, но так и шарахнулся в заснеженные заросли, так и потекли по его спине ледяные ручейки! Ведь кто услышит в сердце тайги такие звуки, тому надо или сразу к смерти готовиться, или бегом бежать, пока достанет сил, потому что некому больше стонать и плакать здесь, кроме как проклятому чудовищу чогграму.
Сам-то этот зверь не больше кошки, но свирепостью мало кто с ним сравнится, даже рысь, даже медведь-шатун. Только силою страха, которая исходит от него, может он человека на расстоянии убить! И не спрятаться от чогграма нигде, не укрыться на самом высоком дереве, потому что соберется стая — корни дереву подгрызет. Поэтому лучше в бег удариться при звуке его голоса. Чамх никогда не ел мяса медлительных животных, робких, предпочитал изюбра и кабана, и поэтому был он быстроногим и находчивым, как они. Надеялся, что уйдет от опасности. Изготовился было бежать… да призадумался.
Чогграмы, как известно, ходят то на одном, то на двух, то на трех пальцах. А здесь нет никаких следов, кроме тигриного, а его ни с каким другим охотник не спутает.
Повел Чамх по этому следу взглядом вправо, повел влево… да и ахнул: совсем недалеко, за выворотнем кедровым, недвижимо лежал тигр! Да не простой — белый, словно лунный свет! Время от времени он жалобно стонал, не поднимая головы.
Долго Чамх Старику-Хозяину тигров посылал мольбы и поклоны, а потом осмелился отцепить лыжи и шагнуть к недвижимому зверю.
Обычай велит: найдя тигра мертвым, низко поклонись ему, а затем подними и уложи в древесную развилку, чтобы не коснулась его тела земная гнилость, а только птицы небесные расклевывали бы его. И чем быстрее расклюют, тем скорее пройдет душа тигра по кругу предсмертных превращений, тем скорее вновь возродится.
И еще обычай гласит: убить тигра — грех. Однако же всем известно, что тигриный коготь оберегает против недоброго глаза; шкура уничтожает чужую волю, охраняет покой лежащего на ней человека; кости передней лапы приносят удачу во всяком деле; ну а засушенный глаз помогает видеть то, что скрыто от человечьего ока. Трудно поверить, чтобы тигр по доброй воле отдавал бы охотникам и шаманам свою шкуру или свои глаза! Кто-то брал все это сам, а значит, убивал тигра. Наверное, колдовская добыча уберегала убившего от расплаты… И если глаз, коготь, шкура обыкновенного тигра столь волшебны, то у белого — редкого и чудесного — они, конечно, многажды чудесней! А тигру все равно недолго осталось жить, наверное…
Приблизился в раздумье Чамх и увидел, что не тигр это, а тигрица!
Не шевельнулся даже кончик хвоста, даже веко не дрогнуло у нее, когда над нею склонился охотник. А меж тем не зияли раны на ее теле, кровь не пятнала чистый снег, и слишком молода была еще тигрица, чтобы умирать от усталости и старости… Но что это искрится в ее шерсти? Волос серебряный? Нет! Присмотревшись разглядел Чамх серебристую шпильку для женской прически, подобную тем, что видел он у заезжих торговцев из Желтой Страны, лежавшей за Великой Стеной. Кто-то вонзил ее тигрице в голову, да так, что и капли крови не истекло, а зверь был обездвижен.
Слыхал Чамх от стариков-соплеменников, будто есть на свете такие великие шаманы, которые врачуют не камланьем и призыванием духов, а тем, что вонзают в больное тело тончайшие, острейшие иглы. Великое мастерство и верная рука для того нужны! Ибо если на волосок ошибешься, то не исцеление, а муку и самую смерть принесешь! И вот… не иначе кто-то пронзил серебряной шпилькой тот клубок, в который сплетены нити движения, живущие в теле тигрицы! Так не лучше ли вонзить в ее тело еще и острый нож — и тем остановить последний трепет жизни?..
И тут из-под неподвижных век тигрицы медленно выкатилась слеза.
Не мальчиком, не юношей был Чамх — зрелым мужем. Давно уж подбрасывал он ветви в погребальные костры своего отца и матери! Давно жила в его юрте женщина, которую называл он женой. Сын у него рос. Голод и жажду, страх и горе приходилось видеть в жизни Чамху, но никогда так больно не жалила его в сердце жалость!
Ни о чем не думая, вырвал он серебряную шпильку из белой шелковистой шерсти — да так и обмер.
Тигрица, которая только что умирала на его глазах, вскочила, гибко потянулась — и молниеносно прянула в чащу, слилась с сугробами, исчезла из глаз. И теперь только тонкая серебряная шпилька, которую он сжимал в руке, напоминала о том, что было.
Стоял Чамх, будто ударила в него молния, как вдруг услышал позади треск сухих ветвей. Обернулся — и выхватил из-за спины лук: прямо на него, не разбирая дороги, летела перепуганная косуля! Меткая стрела прервала ее бег, и тут же выскочил из-за кустов жирный дикий кабан. И шмыгнул соболь, и золотая лиса выбилась прямо под ноги, а потом здоровенный зайчище, а потом и дикуши вокруг замахали крыльями, не отрываясь от снега, подставляя себя под выстрелы… Много дичи набил Чамх, не сходя с места, вся она так и шла к нему, будто нагонял ее кто-то! Еле успел до захода солнца притащить добычу к балагану!
Тут метель завилась вокруг оцепенелых деревьев, и почудилось Чамху, будто в ее вихрях мелькнула серебристая, словно снег под луной, тигрица… Мелькнула — и скрылась в ночи.
…Когда тонгас чует приближение поры недугов и старости, он не видит ничего иного, как сделаться шаманом — повелителем и владыкой тех самых бед, которые обступили его самого и сородичей со всех сторон. Иные люди так шаманами и стали.
А другие этот дар по наследству от отцов получали. Но велико было изумление соплеменников, когда вдруг шаманом Чамх сделался!
После смерти старого колдуна, который не оставил сына-наследника, на месте его шаманского дерева Чамх поставил свое. Посох себе выточил, изображениями Волка, Медведя и Тигра украсил. Шапку сшил из хвостов этих зверей. На халате его появились изображения Верхнего и Нижнего мира и трех духов-помощников. Их голосами бубен его то поет, то рычит, то кричит, когда камлает у костра шаман Чамх. И чудится, все духи собираются на его зов, покрывая землю, точно трава.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
